Страница 26 из 43
Сняв шлемы и закрепив их вместе с оружием в специальных отсеках, мы с Куртом разваливаемся в креслах, пытаемся расслабиться, но получается с трудом. Не сразу замечаю, что нервно отбиваю ритм левой ногой. Да и пальцы, на самом деле, не перестали дрожать. Брюннер сидит закусив нижнюю губу, и теребит мочку уха. Тоже нервничает.
Мне не дает покоя вопрос связи с базой, и я окликаю пилота:
— Вась, как у тебя с приборами и навигацией?
— Никак.
— То есть? — недоуменно переспрашиваю я.
— А почему, думаешь, я здесь очутился?
— Откуда ж мне знать…
— Все отказало, летел вслепую, ну и нарвался на этих упырей.
— Ясно…
Мы идем на небольшой высоте, чтобы не напороться на патрулирующих «крабов». Вокруг разрушенные дома, но Василий ловко лавирует между ними и при этом умудряется еще и разговаривать с нами.
— Мы прикрывали штурмовиков, работали по наземным объектам. Все шло гладко, пока парни не зашли на цели. Тут, как водится, появились упыри и будто коршуны на наших набросились. Мы, ясное дело, прикрывать их стали, на себя оттягивать. Бой разгорелся нешуточный. Я-то в сорок третьем на фронте на Ла-5 летал, там полная задница, в кабине жарища постоянная. Не поверите, подошвы кирзачей трескались после пятнадцати вылетов. А тут комфорт, чего не повоевать. Ну, я и стал им хвосты накручивать…
Василий смолкает, снова сосредотачиваясь на полете.
— И что дальше? — спрашивает Курт.
Пилот не отвечает. Взглянув на экраны, я понимаю почему.
Мы входим в зону скопления вражеской техники и зенитных орудий. Я хорошо помню это место. Когда мы шли в тыл к чужакам, вынуждены были обогнуть его чуть севернее. Сейчас нам предстоит прорываться сквозь заградительный огонь, и вся надежда на пилота. Мы с Брюннером никак не можем повлиять на ход событий, и нам остается только уповать на мастерство летчика.
— Пристегнитесь!
— Готово!
— Хорошо, — кивает Василий и предупреждает: — Сейчас поболтает мальца.
Я вцепляюсь в подлокотники кресла. Брюннер делает то же самое. Мне раньше, пока я не начал летать тут в будущем, казалось, что самыми отчаянными бойцами были разведчики. Ребята, не боявшиеся идти за линию фронта, постоянно рискующие жизнями ради добывания «языка». А где его взять, как не во вражеских окопах? Это же сколько нужно иметь выдержки и хладнокровия? Но, полетав, понял, что наши пилоты еще более безбашенные. Такого наплевательского отношения к собственной жизни я еще не видел. Ведь у разведчика есть шанс укрыться за деревом, вжаться в землю или спрятаться в овраге. А где спрячешься в небе?! Как вообще можно воевать, стрелять из пулеметов, когда под твоими ногами бездна высоты, и ничего больше. Да еще на таких скоростях. Конечно, технологии будущего, все автоматизировано, и все-таки…
Василий резко набирает высоту, и я вижу, как на внутренних экранах с бешеной скоростью проносятся смазанные картинки пейзажа и вспышки выстрелов. Впечатление такое, что в воздухе вокруг катера распускаются сотни кроваво-красных бутонов. Уши закладывает, я вжимаюсь в спинку кресла, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Закрываю глаза, стараюсь отогнать от себя мысли о том, что в любую минуту мы можем рухнуть вниз.
Нас бросает из стороны в сторону и, кажется, пару раз сотрясает и переворачивает, но я не уверен. Я уже ни в чем не уверен. Глаз не открываю, страшно. Мы с группой пару раз попадали в передряги, когда летели с задания, но сейчас нечто особенное. При выключенных динамиках экранов звукоизоляция в салоне катера великолепная, но по вибрации машины, по болтанке понимаю, что, как ни маневрирует пилот, по нам попадают. Остается только молиться. Я не из трусливых, но только полный псих не боится. А то, что творится сейчас внутри меня, это уже даже не страх. Ужас пронзает каждую клеточку.
Катер начинает резко снижаться. Я широко открываю рот, но пользы от этого маловато. В уши будто кто-то пробки накрепко вбил. Затем машина вдруг взмывает вверх, тошнота в горле усиливается, моя голова от такой болтанки чудом не отрывается от шеи. Наконец, чувствую, что пилот выровнял катер, и мы идем, придерживаясь одной скорости.
— Проскочили, — едва слышу голос Василия, словно кто-то вещает мне издалека. Открываю глаза.
— Что? — собственный голос кажется мне чужим.
— Можете спокойно стирать штаны! — хохочет пилот.
Оглядываюсь по сторонам и вижу под нами желто-зеленое поле, похожее на залатанное одеяло, маленькие кустики лесных посадок, небольшие деревушки, опустевшие, но не пострадавшие от бомбежек.
— Неужто ушли?
— А то.
— Ну, ты ас! — нервно хохочет Брюннер. — Я уже подумал, что конец нам.
Василий смеется, а я глубоко вдыхаю. Пейзаж внизу умиротворенный и просто очаровательный. Возникает ощущение, что нападение чужаков было всего лишь дурным сном.
— Так как ты в центре Москвы оказался? — спрашивает пилота Курт, надеясь, что тот прояснит нам свою историю.
— У них перевес в технике, а штурмовикам отбомбиться надо, — невозмутимо продолжает Василий ровно с того места, на котором остановился. — Было жарковато. Мы с моим звеном начали уводить упырей, оттягивать на себя. Такая буча завертелась, вы не поверите! У меня в глазах искры, «крабы» мельтешат, но автоматика исправно пашет, пушки ловят цели и бьют не переставая. Короче, работать можно. Вдруг бамц! Экран блажить начал. Я сразу неладное почувствовал, на ручное перешел. Мало ли чего.
— И что?
— Сложнее стало, но мы привыкшие. Двух «крабов» завалил, но остальные меня оттеснили и звено наше развалили. Каждый за себя, значит. Связь не работает, ни хрена не слышно. Хорошо, местность заранее выучил, технологиям этим разным я не очень доверяю. Упыри за мной гонятся, я от них удираю. Мотал, мотал, еле сбросил. А когда сбросил, огляделся и понял, что ни хрена не понимаю, где нахожусь. Тут-то мы не летали. Заблудился, короче. Связи нет, экран сикось-накось. В небе ни наших, ни чужих. Один я оказался, как голубь мира.
— Долго плутал? — спрашиваю я.
— Минут пять полетал, попал в городскую зону, сориентировался, где нахожусь. Вот тут-то за мной четверка «крабов» пристроилась, и давай меня гонять. Вот в центр и загнали.
— Подожди, — останавливает его Брюннер. — А зенитки? Кордоны?
— Так они видели, что меня четыре упыря пасут и шансов у меня никаких. А может, в своих боялись попасть, не знаю.
— А обратно как ты нас вывез? — изумляюсь я.
— Пока они меня гоняли, я местность срисовывал. И зениточки эти, и кордоны. А дальше просто: вперед, на Восток!
— Молодца, летеха! — хвалю его я.
Несмотря на его показушную беззаботность, мы видели, насколько продуманно и грамотно действовал пилот. Курт восхищенно цокает языком:
— Лихо ты с той четверкой расправился.
— Да, чего уж скромничать, — горделиво соглашается Василий, — хорошо вышло. Жаль, последний меня зацепил, пришлось садиться, где потише. Правда, чуть носом там не воткнулся. Автопилот-то не работает.
Экран вдруг загорается ярким светом, и пилот от неожиданности вздрагивает, но тут же радостно восклицает:
— О! Заработало.
Вася внимательно вглядывается в экран, пальцы его скользят по нему, производя мудреные манипуляции, потом он откидывается на спинку кресла и удивленно бурчит:
— Парни, не поверите, все в норме. И связь есть.
Не дожидаясь нашего ответа, он связывается с диспетчером, докладывает о нас с Брюннером, после чего дает координаты катера. А у меня тем временем начинает складываться в голове мозаика из странных событий предыдущих дней.
— Ну конечно! — громко говорю я вслух, расплываясь в довольной улыбке.
Брюннер удивленно смотрит на меня, Василий тоже оборачивается.
— Сходится! Все связано с прилетом белесых тварей, их командиров. И связь они нашу глушили в том секторе, где засел белесый. А здесь она есть, и приборы в полном порядке.
— А почему у нас раньше связь вышла из строя, а у Василия позже?
— Мы были ближе к центру. Вспомни, мы с тобой могли переговариваться, если только рядом находились. Чуть отошел в сторону, и сплошное бульканье.