Бесконечная любовь

Вивьен обернулась, чтобы поздороваться, и граф смог увидеть ее наряд в непосредственной близости. Глубокое обширное декольте в форме сердца бесстрашно обнажало плечи и заканчивалось в критической близости к бюсту. Мягкий бархат струился по фигуре, а бусы из черного янтаря — гагата — неумолимо притягивали взгляд к жемчужным холмам. Желание нахлынуло неумолимой волной, и только многолетняя тренировка позволила сохранить внешнюю невозмутимость.

— Стьюксбери.

Вивьен улыбнулась так, как умела улыбаться только она, словно намекая на важный секрет и обещая неведомую радость.

Оливер знал, что леди Карлайл считает его безнадежным занудой, и нередко подозревал, что она смеется над ним, а оттого в ее присутствии вел себя еще более упрямо и несговорчиво. Вот и сейчас в ответ на приветствие поклонился подчеркнуто сухо и холодно.

— Приятно вас видеть, — продолжила Вивьен. — Лили и Камелия тоже в Лондоне?

— Нет. Я приехал один, на прошлой неделе. Обе мисс Баском вернутся в город немного позже, вместе с Фицхью и Евой. Думаю, долго ждать не придется.

Несмотря на усилия, взгляд то и дело прилипал к белоснежной груди. Черт возьми! Эта манера одеваться начисто сбивала с толку!

— В городе вас никто и никогда не видит.

— Провожу здесь много времени, просто не появляюсь на балах.

— А, понятно. — Губы Вивьен дрогнули в улыбке. — Несомненно, занимаетесь куда более важными делами.

Ну вот, опять. Неуместные намеки на его интересы и увлечения. Иногда графу хотелось произнести что-нибудь неожиданное, невероятное — просто для того, чтобы увидеть на лице Вивьен удивление. Но ничего подобного он, конечно, позволить себе не мог, а потому лишь лаконично пояснил:

— Как правило, приезжаю в Лондон именно по делам.

Кузина Шарлотта, которая все это время стояла рядом и молча слушала диалог, впервые вступила в беседу.

— Право, Оливер, дела не продолжаются до поздней ночи. Наверное, можно выкроить несколько часов, чтобы посетить обед или раут.

Вивьен взглянула, с трудом скрывая усмешку:

— Подозреваю, дорогая Шарлотта, что твой кузен считает подобное времяпрепровождение скучным и бесполезным. Разве не так, Стьюксбери?

— Вовсе нет, — ответил граф, невозмутимо встретив колкость. — Напротив, считаю светскую жизнь чрезвычайно бодрящей, особенно для такого спокойного человека, как я. Думаю, пришел бы в бурный восторг.

Вивьен тихо рассмеялась:

— О, хотелось бы увидеть! Часто думаю, что могло бы вызвать ваше восхищение.

— Вам, леди Вивьен, должно быть отлично известно, что сделать это совсем не трудно. Во всяком случае, вы преуспели не однажды.

Удивленная внезапной любезностью, Вивьен на мгновение растерялась, но тут же развернула веер и легко, шутливо шлепнула собеседника по руке.

— Милый комплимент, милорд. Признаюсь, я в приятном шоке.

Теперь уже удивился Оливер. Неужели Вивьен думает, что он не осознает ее красоту и силу воздействия на мужчин? Неужели не понимает, что даже сейчас, когда он стоит и беззаботно болтает, старательно сохраняя безмятежное выражение лица, нервы едва выдерживают близость? Что аромат духов дразнит и волнует кровь? Скорее всего, колдунья выбрала это невыносимое платье, сделала соблазнительную прическу, надушилась неведомым пьянящим зельем с одной целью — вызвать нестерпимо острую, почти болезненную реакцию. Она наверняка понимает, что чувствуют мужчины в ее присутствии. А значит, удивилась лишь потому, что не ожидала от него мужского поведения.

Логичный вывод рассердил. Неужели леди Карлайл считает его невыносимо скучным и безнадежно пресным?

— Дражайшая Вивьен. — Голос прозвучал почти грубо. — Боюсь, вы даже не подозреваете, на какие неожиданные поступки я способен. Кстати, может быть, миледи, подарите мне этот танец?

Что с ним случилось?

Несколько мгновений Вивьен смотрела с изумлением. Стьюксбери и прежде приглашал ее танцевать и даже делал комплименты. Да, можно было бы вспомнить не один случай, когда она кружилась, легко скользила по зеркальному паркету в объятиях графа и слышала, что выглядит прелестно, а танцует волшебно. Былые комплименты и признания неизменно оставались вежливыми, ожидаемыми и принадлежали тому миру, в котором оба жили.

Но сегодня что-то изменилось. Другой взгляд, другой тон, другой голос.

Она уверенно улыбнулась и вложила в раскрытую ладонь украшенные кольцами пальцы.

— Конечно, милорд. Почту за честь.

Они направились к центру зала. Вокруг собирались пары, и Вивьен заметила, что все готовятся не к котильону или контрдансу, а к вальсу. Повернулась к кавалеру и ощутила, как напряглись нервы. Вальсировала ли она когда-нибудь с Оливером? Кажется, нет. Танец, разумеется, уже не считался столь смелым и шокирующим, как в прежние времена; его даже допустили на сельские ассамблеи. Ей и самой не раз доводилось ощущать цепкие объятия джентльменов. Так откуда же это странное ощущение скованности и напряжения?

Да, следовало признать, что Стьюксбери всегда обладал способностью смущать и даже слегка пугать. Качество редкое, потому что в свои двадцать восемь лет леди Карлайл давно привыкла поступать по собственному разумению. Дочка герцога обладала полной финансовой независимостью, никому не подчинялась и не выносила ни малейшего контроля. За последние десять лет множество соискателей пытались добиться ее расположения, однако ни один из них не достиг цели. А сейчас Вивьен уже не сомневалась, что сделать это не удастся никому. Она с удовольствием флиртовала, а если предстояло отправиться в театр или на бал, в любой момент могла выбрать из когорты многочисленных поклонников достойного сопровождающего. Но как и сегодня, ей ничего не стоило отказаться от эскорта и приехать одной. Короче говоря, Вивьен считала себя вправе распоряжаться мужчинами.

Но Оливер… почему-то с ним все получалось иначе. Может быть, оттого, что она знала графа с детства, и тогда он казался взрослым, зрелым, серьезным человеком. Впрочем, то обстоятельство, что Оливер умел испугать и смутить, вовсе не означало, что Вивьен готова подчиниться и позволить ему это сделать. Она слегка приподняла подбородок и посмотрела в красивое замкнутое лицо. Выражение серых глаз прочитать не удалось, и оттого в глубине души слабо зазвенела тонкая печальная струна. Заиграла музыка. Одной рукой Оливер сжал ладонь, а другую властно положил на талию.

Внутренний трепет усилился, и внезапно Вивьен почувствовала, что краснеет: непосредственная, откровенная близость смутила. Она отвела взгляд и постаралась сконцентрироваться на ритме, чтобы поймать волну движения. Вивьен остро чувствовала, как крепко сжимает пальцы его сильная рука, как уверенно лежит на талии горячая ладонь. Даже бархат не сглаживал интимности прикосновения. Мужественный запах кельнской воды дразнил обоняние. Почему-то вспомнилось, как в юности в присутствии графа сразу начинала кружиться голова.

Вивьен подняла глаза и осмелилась посмотреть в серьезное сдержанное лицо, не сознавая, что мечтательная улыбка осветила взгляд и слегка изогнула губы. Рука на талии мгновенно напряглась, а объятие стало еще настойчивее. Правда, уже в следующий миг Стьюксбери отвернулся и ослабил железную хватку. Оглянулся на соседние пары и слегка нахмурился.

— Мы привлекаем всеобщее внимание. — Он снова посмотрел на партнершу и сурово заметил: — Несомненно, виновато ваше платье.

Возвращение в действительность оказалось резким и болезненным. Разве можно было надеяться, что Оливер изменился? Вивьен решительно пошла в наступление:

— Мое платье? Считаете, что люди смотрят именно на него? Полагаю, хотите сказать, что оно исключительно модное и красивое?

Граф сжал губы.

— Оно демонстрирует значительно больше, чем позволяют правила приличия.

Вивьен вспыхнула.

— Уверяю, в моем наряде нет ровным счетом ничего неприличного. Я заметила, что в зале немало дам, одетых значительно смелее, но на них почему-то никто не обращает внимания.

— Потому что ни одна из них не выглядит так, как вы.