Страница 75 из 82
МАСТЕР-КЛАСС ЛИТЕРАТУРНОГО ВОЛШЕБСТВА
Это первый за достаточно долгий промежуток времени сборник популярного волгоградского фантаста и поэта, укомплектованный новыми произведениями. «Портрет кудесника в юности» – цикл из двадцати пяти рассказов, имеющий подзаголовок «Баклужинские истории». С четырьмя из них читатели уже знакомы по публикациям в «Если».
Евгений Лукин не изменяет своему творческому кредо: он по-прежнему не стремится в космические дали и туманное техногенное грядущее. Объект его исследований – наш мир, российская глубинка, частная жизнь Человека Русского Обычного. Однако социальной сатиры, характерной для его романов, в сборнике почти нет; интонация городских сказок (а это самое близкое определение «Баклужинских историй») иная – шукшинская, добрая, лишь подправленная ироничной усмешкой.
Впрочем, по ходу чтения догадываешься: мир-то не совсем наш. То ли Лукин, вопреки своим правилам, забежал-таки в некое будущее, где столицей России является город Суслов (предположительно, бывший райцентр); то ли это Россия расположена в смежном измерении. А может, все дело в том, что текст российского (а раньше – советского) гимна оказался «со сглазом» (и не в первый раз – вспомните «Союз нерушимый республик свободных»), и Россия опять двинулась не по начертанному поэтом маршруту (под эту теорию, кстати, Лукин подводит эзотерическую и даже математическую базу). Множественность миров – физических и астральных – Лукин приветствует, однако «база» здесь не материалистическая, а сакральная. К тому же в мире-пространстве Баклужино колдовство, ведовство, знахарство, равно как шныряющие неприкаянные души умерших, посещение астрала и прочая экстрасенсорика не являются чем-то аномальным. Более того, материалистом быть стыдно и неприлично.
Волгоградский фантаст настолько талантливо вкраивает Чудо в координаты окружающей реальности, что оно как бы уже и утрачивает свою «нереальность». Чудесное по Лукину – норма жизни. «Осень вступала в свои права. Глеб стоял у тусклого окна и с помощью духовного зрения наблюдал, как на крыше дома напротив сбиваются в небольшую стаю мелкие перелетные барабашки…»
«Баклужинские истории» содержат в себе и изрядный познавательный элемент. Оберегая образ лидера партии национал-лингвистов, волгоградский писатель именно на языке и акцентирует внимание читателя, предлагает увлекательнейшее путешествие по словарю Даля с детальным этимологическим разбором и остроумным развенчанием лингвистических мифов и гипотез. Рассказы пронизаны неприятием заимствований и искренним восхищением живым русским языком, бесконечно далеким от вымученно-былинных потуг иных сочинителей славянской фэнтези.
Одна из отличительных черт лукинской фантастики – отсутствие в ней исключительных личностей. Вот и в этом цикле центральные персонажи – вполне себе обыкновенные, буквально «с соседней улицы» люди: старый колдун «от сохи» Ефрем Нехорошев и его ученик, бывший трудный подросток Глеб Портнягин. Колдуны не замахиваются на глобальное, не пытаются спасти и перекроить мир. Их работа куда «приземленнее» – они решают частные проблемы заурядных граждан: снимают порчу, отсушивают и привораживают, бывает, припугнут фантомом классика зарвавшегося плагиатора и пассивно конкурируют со столичными студентами-магами. На этом фоне писатель моделирует завидное множество комических ситуаций (хотя нет-нет, да и просочится сквозь шутливую интонацию ядовитая ухмылка). Раскрывать их в рецензии – занятие неблагородное, поскольку каждый из двадцати пяти рассказов сборника – блестяще выстроенный литературный анекдот в лучших традициях новелл О'Генри: емкий, содержательный, афористичный, брызжущий остроумием. Убежден, очень скоро лукинский цикл порастаскают на афоризмы, цитаты и эпиграфы. Да вот хотя бы такую политически актуальную фразу: «Как заговорят о добре в мировом масштабе – значит, жди бомбежки. Примета такая…» Или такое обреченное на хрестоматийность мудрое наблюдение: «…Не надо подтрунивать над фанатами тонких миров, не стоит дразнить их астралопитеками и менталозаврами, как это иногда случается. Да, в общении с нами они подчас туповаты и лишены чувства юмора. Зато они умны в астрале».
Анекдот – высший пилотаж малой прозаической формы, и «Портрет кудесника в юности» в этом смысле – эталон жанра, мастер-класс. Не так уж и много в российской фантастической словесности обнаруживается подлинных виртуозов короткого «ударного» рассказа. Точнее, всего три таких писателя: Кир Булычёв, с чьим Гуслярским циклом у Баклужинских историй известное родство, Борис Штерн и Евгений Лукин. Теперь, увы, единственный из этой славной триады.
Евгений ХАРИТОНОВ
Москва: АСТ – Люкс, 2004. – 317 с. Пер. с англ. В.Баканова, А. Криволапова.
С Серия «Альтернатива. Фантастика»). 5000 экз.
Пожалуй, ни одна из книг, выходивших в серии «Альтернатива. Фантастика», до такой степени не соответствовала «формату» серии, как эта. Данный роман прославленного американского фантаста ну никак не укладывается в рамки стандартных представлений об НФ.
Итак, живет в США писатель Филип Дик (альтер-эго автора «Валиса»). Страдает раздвоением личности из-за пережитой драмы – самоубийства некогда любимой женщины. Поэтому и считает Дик, что рядом с ним обитает еще один, воображаемый, человек, которого фантаст прозвал Жирным Лошадником. И вот в одну несчастную ночь ударил в писателя розовый луч, и неожиданно для себя начал Жирный Лошадник записывать в тетрадку религиозные откровения, якобы транслирующиеся Валисом – Всеобъемлющей Активной Логической Интеллектуальной Системой.
Религиозную систему, которую развивает главный герой романа, можно смело назвать техногностицизмом. Древние гностические построения о нашем несовершенном мире, сотворенном слепым и безумным богом Самаэлем, фантаст дополняет гипотезами об инопланетных носителях божественной сущности – плазматах. Впрочем, заметно, что эти гипотезы предлагаются Диком не слишком серьезно; он будто испытывает теологические концепции на прочность, осмысливая и отбрасывая их одну за другой.
В итоге главный герой не смог признать за истину ни одну из псевдогностических идей. Сомнение вызвало даже откровение, которое принесла людям девочка София – якобы воплощение другого, рационального божества, противостоящего Самаэлю. Текст «Валиса» насыщен неразрешенными вопросами и глобальными мировоззренческими проблемами до такой степени, что временами грань между художественным произведением и философским трактатом почти стирается. Поэтому, несмотря на любопытные идеи, колоритных героев и образцовый перевод, при чтении ловишь себя на мысли – нет, это вам не «Помутнение» и не «Человек в Высоком Замке».
Глеб Елисеев
Москва: Пашков дом, 2004. – 400 с, 10 000 экз.
Этот роман – продолжение книги Бориса Тараканова и Сергея Галихина «Кольцо времени». Некоторые ведущие герои переброшены из текста в текст. Пожалуй, стоило бы представить их поподробнее, ведь с момента выхода первого романа минуло три года! Антураж тот же самый: поезд-призрак, «узлы» – перекрестки миров, тайная оккультная организация любителей черепов… К сожалению, действие, которое строится авторами как приключенческое, лишено динамики, особенно на первых ста – ста пятидесяти страницах. Сюжет небогат событиями. Персонажи вводятся очень медленно, обстоятельства дела проясняются в час по чайной ложке.
И все-таки книга удалась. Ценность ей придает «музыкальная линия». Основной мотив романа – разгадывание тайного знания, которое великий итальянский композитор XVIII века Антонио Виральдини зашифровал в опере-оратории «Ликующая Руфь». Сам он был убит в 1741 году, но через триста без малого лет мистическим образом воскрес и включился в распутывание детективно-загадочной истории. Когда-то АБС высказали идею о существовании дидактической фантастики. Тот же Хол Клемент или намного раньше Жюль Верн знакомили читателей с новинками научной и инженерной мысли, причем ликбез такого рода обретал чуть ли не ведущее место в художественном произведении. Так вот, «Колесо в заброшенном парке» можно отнести к этой редкой разновидности фантастической литературы. Только вместо гиперболоидов, подводных лодок, суперавтомобилей и приспособлений для путешествия в условиях высокой гравитации авторы подарили читателям возможность окунуться в музыкальную культуру. Лучшее, что есть в романе – романтическое погружение в атмосферу классической музыки, а также обстоятельств, связанных с ее созданием. И ради этого книгу читать стоит.