Волчата голодны всегда

Вдобавок ко всем напастям десять лет назад государством был принят ряд законов об ювенальной юриспруденции и специальных ювенальных судах. И, словно цепная реакция, одно за другим по всей России стали слушаться дела по обвинению родителей своими детьми в ненадлежащем исполнении родительских обязанностей. Ну а предлогами для обращений детей в суды были не полученные в достаточном количестве карманные деньги, неприобретение чаду персонального компьютера, запрещение взрослыми курить, пить пиво, – и пошло-поехало…

Утром семья священника разошлась по своим делам. Отец Арсений пошел на службу в церковь, матушка Варвара повела дочь в спортинтернат, а Георгий отправился в школу. Одноклассники уже знали о новичке, поэтому, когда классный руководитель его представляла, с дальней парты раздавались громкие комментарии Сереги Длинного:

– Это тот шустрый сын попа, который за Анжелкой пытается ухлестывать.

В классе раздался дружный смех. Классный руководитель, не добившись порядка, вышла с такой поспешностью, что это было больше похоже на бегство.

– Давай, попович, садись на свободное место, – великодушно пригласил Длинный.

Георгий увидел несколько свободных мест. Первое на его пути было место рядом с небольшого роста, ярко накрашенной девочкой. Неожиданно девчонка подвинулась на свободное место, не давая Георгию его занять.

– Ты же в Анжелку втрескался, вот и иди мимо, – безапелляционно заявила одноклассница.

Ее слова в очередной раз были встречены одобрительным смехом. Георгий уже понял, что класс его испытывает, поэтому, не отреагировав, двинулся к следующему месту. Но и там ему сказали, что место занято. Новичок пошел к парте Длинного, который сидел в одиночестве и скалил зубы на происходящее.

– Нет, поп, здесь Ник сидит, – положил ногу на свободное место парень.

Георгий обвел взглядом класс. По лицам ребят было видно, что все как один были готовы продолжать эту забаву. Николай Малахитов выполнил свое обещание и теперь демонстрировал через своих одноклассников, кто в этом городе хозяин положения. Прозвенел звонок, и в класс вошла учительница литературы. Георгий поймал взгляд парня, который кивнул ему на незанятое место рядом с собой. Георгий поспешил принять его приглашение.

– Георгий, – протянул он ему руку.

Паренек, чувствуя на себе взгляды одноклассников, не ответил рукопожатием, а только буркнул сквозь зубы:

– Федор.

Весь класс занялся своими делами, никак не связанными с предстоящим уроком. Кто стал звонить по телефону, кто по нему играть, девчонки рассматривать журналы мод. В классе стояла атмосфера обычной перемены. Учительница, словно застывшая, стояла у окна и никак не реагировала на происходящее.

– А что, урок будет или нет? – осторожно поинтересовался Георгий у своего соседа.

– Если Ник придет, то будет, – пояснил одноклассник, читающий какую-то книгу.

Николай Малахитов появился ко второму уроку. Увидев нового ученика, он поинтересовался, как его встретили.

– Хорошо, – улыбнулся Георгий.

– У нас вообще очень дружный класс, – усмехаясь, смотрел на него лидер молодежи, – да что класс, у нас вся молодежь в городе дружит. У нас нет вражды между разными школами, районами, улицами. Уже давно каждый подросток может в любое время дня и ночи гулять по всему городу, и никто его пальцем не тронет.

– Здорово, – одобрительно покачал головой Георгий. – Это на самом деле большая редкость. Там, где я жил раньше, стоит только оказаться в соседнем квартале, и надо быть настороже. Чужаков сразу вылавливают, и повезет, если только отберут мобильник или плеер.

– Ты поэтому так драться научился? – нахмурился Ник, которому уже доложили об инциденте у развлекательного центра.

– Да нет, просто я учился в кадетском училище, а там была секция бокса, вот я четыре года и ходил туда, – пояснил Георгий, понимая, что Николаю наверняка доложили и то, что он был в обществе его девушки.

– Ну, так, может, ответишь мне, попович, почему у нас молодежь между собой ни «терок», ни разборок не устраивает? – с тем же недовольным выражением лица спросил Малахитов.

– Нет, понять не могу, – честно признался его одноклассник.

– Все очень просто, когда у молодежи есть общий враг, тогда им не до междоусобиц, – прояснил ситуацию Николай.

– И кто же в наше время общий враг молодежи? – поинтересовался Георгий.

– Их родители. Взрослые, – глядя на Георгия в упор, словно пытаясь прочесть его мысли, безапелляционно произнес собеседник. – Те, которые с самого рождения набрасывают на своих детей ярмо и всю жизнь душат их своим произволом. Не дают нам делать свой выбор. Никакой свободы. Будь то вопросы внешности, одежды, выбора профессии или интимной жизни. Словно мы их рабы.

– Ну, это же временно, – попытался уменьшить накал их беседы новый одноклассник. – Дети становятся совершеннолетними и приобретают самостоятельность.

– А ты хоть и сынок попа, а дурак, – разочарованно ухмыльнулся Николай. – Какая самостоятельность, если квартира и все необходимое имущество принадлежит родителям? Что, бомжевать прикажешь? А оплата учебы в институте? Нет, это ярмо, накинутое при рождении, – на всю жизнь.

Георгий промолчал.

– А скажи, попович, чего это ты с моими ребятами из патрульного отряда подрался? – сменил тему Ник, вспомнив про сообщение Хлыста. – Ты кем себя возомнил в этом городе?

Одноклассники, услышав о драке новенького с омсовцами, заинтересованно придвинулись к говорившим.

– Они старика били, – обреченно произнес Георгий, понимая, что его все равно здесь никто не услышит.

– Старик этот у ребенка деньги отнял, – нахмурился Малахитов, показывая свою полную осведомленность во вчерашнем инциденте, – и малыш позвал на помощь. Разве этого недостаточно, чтобы правильно разобраться в ситуации?

Малахитов ждал ответа от новенького, но тот замолчал, показывая нежелание продолжать разговор.

– На первый раз я сказал, чтобы тебя не трогали, – великодушно произнес Ник. – Ты все же со мной в одном классе учишься. Но если что-либо подобное повторится, мой иммунитет тебя больше не спасет. Останешься один на один со всем Хромовском, вне закона. Ты меня понял?

– Как не понять, понял, – кивнул Георгий.

– Ты приходи сегодня на съезд молодежи, сам многое увидишь собственными глазами и тогда лучше поймешь, о чем я тебе только что говорил, – смягчил свой тон Николай Малахитов и тут же потерял интерес к поповскому сыну.

Его вниманием завладели одноклассники и другие школьники, которые толпились в большом количестве перед дверьми класса. Учащиеся приходили либо просто посмотреть на Николая, либо поприветствовать своего крутого сверстника. Многим не терпелось выразить полную преданность и поддержку его взглядам. Некоторые при этом старались лично вручить Малахитову письменные жалобы на своих родителей, зная, что они выполняются всегда в первую очередь. К Георгию, пользуясь суматохой, подошел его сосед по парте Федор и оттянул его в сторону.

– Ты извини, что я так с тобой общался, – виноватым тоном произнес одноклассник. – Нас предупредили о твоем приходе и сказали, чтобы никто с тобой не завязывал отношений.

– Почему? – не понял Георгий.

– Так твой отец же священник, а это для Малахитова что кость в горле, – пояснил сосед по парте. – Он и прежнего священника выгнал из города, когда тот стал на проповедях призывать к любви между родителями и детьми.

Георгий хотел подробней расспросить одноклассника о происходящем в городе, но прозвенел звонок на урок, и Федя снова натянул на лицо маску пренебрежения, отвернувшись от него, словно и не было между ними никакого разговора.

Штаб отряда молодежной самообороны располагался в здании ночного клуба, занимая отдельное крыло со своим входом, перед которым висел ящик для писем. В этот обычный почтовый ящик, перекрашенный в желтый цвет, и опускались жалобы несовершеннолетней молодежи на своих родителей с просьбами об их наказании. Вот и сегодня результатом инкассации ящика стало огромное количество бумаги, рассыпанной по столу в кабинете начальника омсовцев. Хлысту всегда было интересно читать жалобы и просьбы подростков, направленные против своих родителей. С помощью этих писем он каждый раз убеждался в огромном преимуществе детдомовской жизни. И это приносило ему облегчение, приятное легкое чувство, сродни тому, которое он испытывал, если ему удавалась избежать наказания за какую-нибудь провинность. Сортировка жалоб проходила, как обычно. В общий журнал учета заносились жалобы, где при работе с родителями допускался лишь шантаж и запугивание. Отдельно учитывались те просьбы, где в качестве возмездия родителям допускалось их избиение. И совсем особое делопроизводство было по жалобам подростков, которые просили избавить их от своих родителей. Эти письма запечатывались в конверты, маркировались черным штрихом и вкладывались в особую папку, которую затем передавали адвокату Борисенкову. Бориса Семеновича, работающего на Малахитова, Хлыст уважал. Еще бы! Именно ему он был обязан освобождением после своего задержания за торговлю наркотиками. Он же инструктировал подростков, подсказывая им их поведение и действия при проведении той или иной операции «возмездия».

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.