Страница 9 из 10
Маэстро стал улыбчив – прямо-таки засветился изнутри. Он поднес мегафон ко рту и милостиво проинформировал своих киноподданных: всю съемочную группу:
– Пока перерыв на час. А там посмотрим.
И Пефтиеву, и Мандрыкину, и тем более Асе раньше не доводилось бывать на съемочной площадке. А потому их прямо распирало от любопытства. К тому же перед ними был настоящий динозавр отечественного кинематографа – сам Владимир Рудольфович Карпов, лауреат многочисленных премий, победитель кинофестивалей, в его фильмах снялись почти все звезды. Правда, такие успехи по большей части объяснялись не исключительными талантами режиссера, а его умением налаживать контакты с нужными людьми, входить к ним в доверие. Что-что, а это Карпов умел лучше других коллег по цеху. То пригласит на роль второго плана бездарную актрисочку – любовницу важного человека из администрации, то снимет в эпизоде умильную внучку вице-премьера… Короче, в арсенале Владимира Рудольфовича имелось бесчисленное количество совсем не затратных способов задобрить людей, от которых зависит финансовое вливание в кинематограф.
– Монитор ко мне, – распорядился Карпов и тут же дружелюбно улыбнулся Пефтиеву. – Я смотрю, вам интересно, так что можете задержаться, если хотите.
– А мешать не будем? – Владлен Николаевич оттаял душой, а потому стал чрезвычайно вежливым и предупредительным.
«Кажется, клиент уже на крючке», – с удовлетворением подумал Карпов, а вслух произнес:
– Что вы, какое мешать? Мне всегда интересно обкатать снятый материал на человеке со стороны. Согласитесь, кинематограф – это всегда магия, волшебство. Вроде бы снимаешь все, что может происходить и в реальной жизни, а потом получается чудо. На монтажном столе возникает произведение искусства.
Перед Карповым на низкий столик поставили монитор. Оператор уже вставлял кассету с отснятым за сегодня материалом. Услужливая девчушка-администратор тут же воткнула за спиной режиссера в землю огромный пляжный зонтик. С Карповым обходились, как с арабским шейхом – не хватало только темнокожего холуя с опахалом из страусиных перьев.
– А вы в самом деле дублер Белого? – Ася держалась поближе к Ларину. – Или из скромности наивную девушку обманываете?
– Слава меня не тяготит, – уклончиво ответил Андрей.
– Вау, как интересно.
Карпов щурился на монитор и бросал короткие реплики ассистентке. Та записывала каждое его слово в блокнотик. Так секретари императоров и полководцев фиксировали каждое слово своих хозяев.
– От третьей с половиной минуты до седьмой все супер. А вот с седьмой по десятую выбросить в корзину. Можно даже пленку не проявлять, – веско бросал Владимир Рудольфович, отбирая пригодный материал, при этом сам делал пометки в режиссерском сценарии.
Пефтиев, Мандрыкин и Ася прониклись важностью момента. При них творилось искусство.
– И какую часть фильма вы сегодня сняли? – поинтересовался Пефтиев.
Карпов снисходительно улыбнулся и загадочно произнес:
– А вы сами как думаете, уважаемый Владлен Николаевич?
– Минут десять, наверное.
– Материала у нас отснято двадцать пять минут с трех камер. А в фильм войдет всего две с половиной минуты. – Карпов маркером отчертил две линии в режиссерском сценарии. – Вот так-то. Каторжный труд. Это как алмазы или крупинки золота добывать, перемывая тонны пустой породы. А съемочная смена, между прочим – такая, как сегодня, – обошлась чуть меньше шестидесяти тысяч долларов. Вы же сами понимаете: гонорары актерам, зарплата группе, постройка декораций, массовка, пожарникам заплати, полиции за то, чтоб съемочную площадку оцепили и никого не пускали… Одной ржи полгектара сожгли.
– Очень извиняюсь, что мы прямо под камеру въехали. Надо было полицейскому не палочкой махать, – Пефтиев покосился на Мандрыкина, – а пистолет вынуть и посреди дороги стать. Тогда даже мой заместитель притормозил бы.
– Ладно, бывает, – проворчал Карпов и поднял ладонь, показывая, чтобы ему не мешали.
На экране проплывали планы горящих изб.
– Какое шило, какое шило!.. Нет, это в фильм ставить нельзя. Сразу видно, что это не настоящая русская изба, на века поставленная, пылает, а дурилки картонные, карточные домики. Нет-нет, эти планы придется переснимать. С ними мне «Оскар» не светит.
– А у вас сколько «Оскаров» уже есть? – с придыханием поинтересовалась Ася.
Карпов протяжно вздохнул и покачал головой.
– Интриги, интриги… Талантливым русским людям все завидуют на гнилом Западе. Всегда буржуи обходили меня с этой премией, – Карпов состроил мужественное лицо и убежденно произнес: – Но я, дорогие мои, еще подышу на «Оскара». – И Владимир Рудольфович очень талантливо изобразил, как дышит на невидимую статуэтку, а затем полирует ее рукавом замшевого пиджака. – А у вас, девушка, внешность очень кинематографическая.
– Вы так думаете? – оживилась Ася.
– А вот горящий крест еще отлично смотрится. Великолепная находка, – вставил Мандрыкин, который из-за своей сексуальной ориентации считал себя продвинутым в вопросах искусства.
– Хорош символ. Просто гениальный, – не удержался и вновь похвалил сам себя Карпов. – В сценарии этого не было. Сам придумал, приснилось мне ночью. А до этого целую неделю в депрессии ходил – понимал, что финальной точки нет в сцене. И вот ночью сатори на меня снизошло.
– Что-что? – не понял Пефтиев.
– Сатори, – повторил Карпов. – Ну, это у японцев так просветление называют.
– А, теперь понятно. Просветление, значит…
На экране монитора появились финальные кадры. Из дыма возле пылающего костра выехал бездуховно огромный и дорогой «Хаммер». Каратель-нацист, поливавший крест из огнемета, покосился на машину, словно раздумывал – а не поджечь ли и ее? Именно в таком виде и застыл на экране стоп-кадр.
– Кое-что подправить можно. На компьютере немного тумана подпустим, карателей размножим, а то маловато их как-то. Масштабности не хватает. Вот только горящие избы надо будет переснять. На общих планах еще ничего, когда вся деревня горит. А крупняки – полный отстой. – Карпов повернулся к Ларину, который все еще был одет партизанским командиром. – Значит, так, Андрей, отыщешь мне к завтрашнему дню парочку довоенных изб. Купишь их, только чтоб никакого шифера. Соломой должны быть крыты или тесом. Будь готов, чтобы их разобрали и привезли на площадку. Тут сложим и подожжем. Я уже вижу, как они в кадре на закате дня углями рассыпаются. Ты понимаешь, вижу.
– Сделаем, Владимир Рудольфович, – пообещал Ларин и, тут же поискав глазами одного из карателей-омоновцев, подозвал к себе.
Андрей прекрасно знал, что городские в ОМОН служить не идут. Обычно туда заносит сельских парней после армии, которым неохота возвращаться в родные деревни.
– Знаешь, где поблизости пара нежилых изб стоит, старых, до войны построенных? – спросил он.
– У нас в деревне есть. Только хозяева у них имеются, в городе живут. Если надо, я с ними договорюсь – за хорошие деньги уступят, – охотно предложил свою помощь в том, чтобы сжечь часть родной деревни, страж порядка, переодетый гитлеровским карателем.
– За хорошие – это сколько? – прищурился Ларин, ведь по должности ему полагалось экономить бюджет фильма.
И тут вмешался Пефтиев:
– Владимир Рудольфович, все-таки не зря меня вам бог послал. Избы не проблема. Этого добра могу предоставить столько, что даже хватит снять пожар Москвы тысяча восемьсот двенадцатого года, и абсолютно бесплатно.
– И каким это образом? – удивился режиссер.
– Мы же дорогу в здешних местах строим. Дома десятками под снос идут. Могу лично показать – будет из чего выбрать.
– Как-то неудобно вас напрягать, вы ведь человек занятой, – засомневался Карпов, но от самой услуги не отказывался. – Может, поручите помощнику своему…
– Мне будет приятно оказать услугу отечественному кинематографу. Так сказать, войти в вечность. Потом будем с друзьями фильм смотреть, и я скажу: а вот эти избы Карпову я предоставил. Ну и вы в интервью каком-нибудь меня добрым словом помянете. Бесплатная реклама получится.