Орел и Волки

Ему и Макрону было сказано, что легат назначит их на новые должности, как только разберется с делами. Не имея никаких прочих забот, Макрон вовсю пользовался возможностью отоспаться, в то время как молодой его друг часами бродил туда-сюда между рядами палаток из козьих шкур, стараясь вымотать себя так, чтобы, повалившись на койку, сразу же впасть в забытье. Но и в постели мысли юноши снова и снова обращалась к недавним событиям, гложущая тревога за своих людей отгоняла сон, в котором нуждалось его утомленное тело.

В таком настроении Катон был совсем не прочь сорвать злость на оторопевшем от его наглости преторианце, однако тот, чуя это, вскинул руку в салюте и медленно отступил. Катон, проходя мимо, кивнул ему и проследовал за писцом в шатер, где царила такая жуткая духотища, что канцеляристы, размножающие бесчисленные указы и постановления, связанные с обустройством новой провинции, сидели голые, в одних лишь повязках, едва прикрывающих их широкие чресла.

— Пожалуйста, сюда, командир.

Они прошли первый шатер насквозь, и старший писец почтительно придержал поднятый полог задней кожаной стенки. Далее находился своего рода внутренний дворик, который с двух сторон обступали шесть распахнутых наполовину шатров. В них за дощатыми, установленными на козлах столешницами работали трибуны со своими помощниками, не разгибавшими спин. Более вольготно чувствовали себя одни вестовые. Они, в любой миг готовые принять ворох депеш и доставить их туда, куда им прикажут, развалились на примятой траве, коротая время за игрой в кости. Писец провел Катона прямиком через дворик, где полное отсутствие освежающего ветерка, казалось, только усиливало жару, исходящую из палаток, и, пока юноша следовал за своим провожатым к самому большому, возвышавшемуся перед ними шатру, по его хребту под туникой потекли струйки пота. Полог большого шатра был тоже откинут, позволяя видеть широкий деревянный помост с окованными железом табуретами и огромным столом, за которым, потягивая вино, сидели двое мужчин. Писец нырнул под полог и подал Катону знак сделать то же.

— Центурион Катон, командир.

Веспасиан и Квинтилл — на обоих красовались золотые цепи с новехонькими медальонами — повернулись. Легат кивком поманил центуриона к себе.

— Присоединяйся к нам. У тебя все, Парвен?

— Так точно, командир.

Писец поклонился и попятился из шатра, в то время как юноша подошел к столу и, вытянувшись в струну, замер. Веспасиан широко улыбнулся Катону, отчего у того по спине пробежал холодок. Он уже знал, что улыбки начальства обычно сулят одни неприятности.

— Центурион, есть хорошая новость. Отыскалось подразделение, куда ты назначаешься командиром. Шестая центурия третьей когорты. Кстати, в ту же когорту получит назначение и центурион Макрон. Вы прекрасно с ним ладите и, думаю, будете рады служить бок о бок. И командующему, и мне есть за что вас благодарить. Если бы не ваша стойкость, мы бы сейчас, вне всяких сомнений, уже полным ходом отступали к Рутупию. — Легат для внушительности помолчал и продолжил: И ты, и Макрон действовали в соответствии с боевыми традициями легионов, и я распорядился представить вас обоих к награде. Это меньшее, чем можно отметить ваши заслуги.

— Мы всего лишь выполняли свой долг, командир, — отчеканил Катон.

— Несомненно. Но ты отличился и здесь, как всегда отличался и раньше. Прекрасная работа, центурион. Веспасиан снова тепло улыбнулся: — Уверен, что ты прекрасно проявишь себя и в роли командира собственного подразделения, да и Макрону, смею предположить, уже не терпится продолжить кампанию. Оба назначения вступают в силу немедленно. Третью когорту несколько потрепали в последнем бою.

«Это наверняка еще мягко сказано», — подумал Катон.

Раз уж в столь быстротечной схватке когорта потеряла по меньшей мере двоих центурионов, значит, она дралась в самом пекле. Но внезапно его сердце затрепетало при мысли о перспективе принять под начало собственную центурию. А главное, они с Макроном не будут разлучены. Это великолепно. Это больше того, о чем можно было мечтать.

А еще замечательно, что столь приятную новость Веспасиан решил сообщить ему лично. Но… почему же не им обоим? Почему его вызвали одного? Где Макрон?

— Ну, центурион, — поднял брови Квинтилл, — ты не спешишь выразить благодарность?

— Ему нет нужды быть благодарным, — благожелательно перебил прокуратора Веспасиан. — Он получает, что заслужил. Как и Макрон. Они оба заслуживают много большего, и не раз это доказали. Поэтому прошу тебя, Квинтилл, успокойся, и перейдем лучше к делу.

«Ну, вот оно…» — подумал Катон, видя, что взгляд Веспасиана словно бы погрустнел и в нем мелькнули искорки беспокойства.

— Я буду рад видеть под своей рукой человека с твоими командными качествами, центурион. Но это, разумеется, означает, что тебе придется оставить свое атребатское подразделение. Это понятно?

— Так точно, командир.

— Кроме того, — промолвил Квинтилл, — мы с легатом решили, что в свете недавних событий все атребаты должны быть разоружены.

— Все, командир? И мои воины?

— Все до единого, — подтвердил Квинтилл. — И уж в особенности твои люди. Мы не можем оставить оружие шайке озлобленных бриттов. Разве не так?

— Не так, командир, — холодно сказал Катон, не в силах снести оскорбления, нанесенного его бойцам. — По моему разумению, Волки — не шайка. Особенно после всего того, что они сделали, чтобы спасти наши шеи.

— Осторожней, центурион, — рассмеялся Квинтилл. — Дикари есть дикари. Не стоит ставить их на одну доску с нами. А еще мне бы хотелось, чтобы в дальнейшем ты выказывал больше почтения к моему нынешнему положению.

— Слушаюсь, командир. — Катон повернулся к легату: — Могу я высказать свое мнение?

Веспасиан кивнул.

— Почему бы нам не сохранить Волков в качестве вспомогательного подразделения? Я знаю, их осталось немного, но они могли бы послужить костяком для новых формирований.

— Нет, — твердо заявил Веспасиан. — Мне жаль, центурион, но таков приказ генерала. Мы не можем позволить себе сомневаться в верности атребатских воинов, служащих бок о бок с нашими легионерами. Ставки чересчур высоки. Решение окончательное. Их необходимо разоружить и распустить, причем тотчас.

Последние слова были произнесены с нажимом, и Катону стало не по себе.

— Что ты имеешь в виду, командир?

— Они сейчас на плацу, за палатками. Я их вызвал туда перед тем, как послать за тобой. Ты должен сообщить им об этом.

— Почему, командир? — спросил Катон, чувствуя подкативший к горлу комок. — Почему я?

— Ты знаешь их язык. Ты ими командовал. Так будет лучше для всех.

— Я не могу, командир, — покачал головой Катон.

Квинтилл подался вперед, вперив в молодого центуриона сердитый взгляд.

— Ты, без сомнения, сможешь! И еще как. Это приказ, а я лично в последний раз спускаю тебе попытку неподчинения!

Веспасиан положил на плечо прокуратора руку.

— Тебе не стоит так волноваться, Квинтилл. Центурион и без твоего вмешательства выполнит мой приказ, он ведь хорошо сознает, что получится, если его людей попробует разоружить кто-то другой. А нам вовсе не нужно, чтобы в случае их отказа возникли какие-то затруднения.

Катон понял, что выхода у него просто нет. С Волками, так или иначе, покончено, и, пытаясь протестовать, они неизбежно в той или иной форме понесут наказание. А он, со своей стороны, обязан повиноваться новому правителю страны атребатов и во избежание неприятностей должен сам сообщить своим воинам, как мало ценит Рим их пролитую за империю кровь.

Все остатки приятного настроения, связанного с новым назначением, в момент улетучились, стоило Катону, зайдя за шатры, увидеть двойную шеренгу уцелевших Волков. Неподалеку от воинов-атребатов занимались строевой подготовкой в полном вооружении несколько отделений легионеров.

«На всякий случай», — с горечью подумал он.

Едва завидев центуриона, Мандракс подал команду, и его соплеменники — все поголовно при щитах и мечах — мигом вытянулись по стойке «смирно», старательно копируя ту позу, что еще в первый день обучения показал им Макрон: грудь колесом, плечи развернуты, подбородки вскинуты вверх. Солнце ярко сияло на бронзе шлемов, когда Катон встал перед строем.