Страница 32 из 36
Леонид насторожился:
— Ты хочешь сказать, что твоя подруга знала, что акции записаны на твое имя? И ведь это она познакомила тебя с Робертом и Марком?
Рита сверкнула глазами:
— На что ты намекаешь?! Алла — очень близкий мне человек, она никогда и ничего не сделает мне во вред. И историю эту она затеяла с подачи Роберта, чтобы отправить меня подальше от всего этого. А про то, что акции юридически принадлежат мне, знали половина города. Это даже в газетах опубликовали.
Леонид прищурился и сказал:
— Ты как хочешь, но это очень подозрительно. И я помню, как твоя подруга сверкала на меня глазами. Кажется, мое присутствие возле тебя ее совсем не устраивало.
Рита пожала плечами:
— Алла хорошо знала всю историю моего замужества. Она понимала, что ты — мужик интересный, и не хотела, чтобы я дважды наступала на одни грабли.
— Хорошо, — пробурчал он, — а как тебе такая версия, что между ними с Робертом было что-то по молодости? Могли они встретиться, освежить чувства и сговориться о том, как отнять твои акции? И ты говорила, она любит Мишку… Ведь наши ночные гости как раз и говорили о том, что ребенка трогать было не велено!
Рита с расстроенным лицом повернулась ко мне:
— Марк, ну скажи хотя бы ты, что так о ней не думаешь?
Я хмуро сказал:
— Знаешь, мы с Робертом столько лет рядом, а сегодня у меня такое впечатление, что я его совсем не знал…
Рита повернулась к Леониду, прижала руки к груди:
— Да пойми ты, зачем бы она мне тогда посылала эту фотографию?! И насчет чувств к Робику, да это чушь собачья!
— Вот, разве что… Но все равно, проверить надо все версии.
Мы вернулись в дом, я полез в карман брюк за телефоном и неожиданно увидел целый ряд пропущенных вызовов. Меня искала Маша. Я нажал кнопку, машинально подумав, что поздновато для звонков.
Ответила она неожиданно быстро.
— Марк! Как хорошо, что ты позвонил! Я уже и не знаю, что думать! Роберт не вернулся домой! Он предупредил, что задержится на работе. Но сейчас уже почти три часа ночи! Трубку он не берет, ни в кабинете, ни сотовый. Я попросила охранника подняться к нему в кабинет, и он уверяет, что свет горит, но кабинет заперт. Я уже думала о том, чтобы вызвать мистера Ренкена. Мне кажется, что с Робертом что-то случилось!
Черт, кажется, Маша плачет!
— Я еду в город, через сорок минут буду около его офиса. Не волнуйся, я тебе сразу позвоню оттуда. И не поднимай шум: возможно, что всему этому есть простое объяснение, и Роберту не понравится, что мы вмешиваемся в его дела.
Посовещавшись с Виктором, решили оставить Риту с Мишкой на ребят с Павлом, а сами втроем загрузились в машину и поехали.
В машине я набрал Роберта, но ответить мне не пожелали.
— Тихо! — скомандовал Леонид, и мы послушно замерли и прислушались: в кабине тоненько заливался трелями сотовый Роберта. Его звон, напоминающий звук вызова старинного дореволюционного аппарата, был мне знаком, а Роберт называл его «Смольный на проводе».
Я вздохнул.
— Это его телефон.
Виктор с сомнением посмотрел на стальную сейфовую дверь кабинета:
— Без спецов не осилим.
Я лично сомневался, что такую дверь можно осилить и со специалистами, поэтому очередной раз вынул телефон из кармана и вынужден был таки побеспокоить мистера Ренкена.
К чести старика, вопросов лишних он не задавал, и через полчаса мы вскрыли кабинет Роберта.
Включенный верхний свет беспощадно освещал картину полного разгрома: изо всех ящиков бумаги были вытряхнуты и белым ковром устилали пол, дверца тяжелого сейфа распахнута настежь.
Хозяин кабинета сидел в массивном дорогом кресле и насмешливо улыбался. Только подойдя ближе, я увидел, что из его груди торчит наборная рукоятка массивного ножа, которым он, словно бабочка из коллекции, был пришпилен к креслу.
Я с тревогой оглянулся на мистера Ренкена, но он, кажется, вовсе не потерял самообладания. Заглянув в сейф, старик мрачно сказал:
— Роберт выступал посредником в одном деле, и сегодня вечером у него в сейфе должна была находиться довольно крупная сумма. Об этом знали всего несколько человек. Думаю, господа, нам здесь делать нечего. Саймон, вызывайте полицию. — Он повернулся ко мне. — Марк, мои сожаления Маше и вам лично. Я всегда хорошо относился к вашей сестре, она чудесная женщина. А вот то, что в последнее время происходило между моей дочерью и Робертом, было мне так же неприятно и оскорбительно, как ей. Что ж, жизнь все поправила по-своему. Моне я расскажу все сам, а уж Маше…
Два последующих дня были наполнены хлопотами.
Рита не отходила от Маши. Я не напрасно волновался за сестру. В горе она окаменела, и только детям удавалось пробиться сквозь стену, которой она отгородилась от всех нас.
Виктор и Леонид отсутствовали, но в доме постоянно находились Павел с ребятами. Честно сказать, мне так было гораздо спокойнее.
Роберт унес с собой в могилу ответы на все мои вопросы.
Проводить его собралось довольно много народа, знакомые, друзья, клиенты, да и просто любопытствующие. Мона на кладбище не пришла, отговорившись плохим самочувствием. Мистер Ренкен произнес последнее слово, в основном напирая на замечательные деловые качества покойного.
Я задумался о том, что фактически совершенно ничего не знал о том человеке, которого в течение последних лет считал своим другом. Подняв глаза, я заметил, что с Ритой что-то происходит.
При первой возможности я пробрался к ней, ухватил за локоть:
— Ты чего?
Она быстро попросила:
— Оглянись и внимательно посмотри на парня, что сидит неподалеку, там еще памятник с ангелом, который держит в руках крест!
Я огляделся, но никого не увидел.
Раздосадованная Рита покрутила головой и разочарованно выдохнула:
— Наверное, все-таки заметил меня! Вот незадача!
Она рассказала, что видела этого парня раньше, в России. Он был одним из приближенных бандита, которого убили в Абердине.
— Может, ты обозналась?
Она покачала головой.
— Нет, это был он. Я не знаю, как его зовут, но описать могу. Почему-то мне кажется, что он здесь оказался не случайно.
Проходя мимо памятника с ангелом, я посмотрел на табличку. Это была православная часть кладбища, и я не удивился, увидев русскую вязь. Надпись оповещала, что здесь упокоилась почтенная мать семейства, некая госпожа Свешникова. Я посчитал, на момент смерти почтенной даме был восемьдесят один год. Памятник был не из новых, так что сидевшему около него молодому человеку можно было особо не скорбеть по почившей родственнице, если правду говорят о том, что время лечит.
Несмотря на то, что Роберт был наполовину иудеем, поминали его по православному обычаю.
Мы вернулись домой.
Притихших детей забрала заплаканная гувернантка.
Рита принесла Маше большую кружку чаю и попросила:
— Выпей, пожалуйста.
Маша благодарно посмотрела на нее, согрела о горячую чашку ледяные пальцы.
Мы молчали.
Маша подняла на меня глаза:
— Марк, а ведь я в последние дни чувствовала, что-то должно произойти. Роберт был сам не свой. Вообще с ним последние несколько месяцев что-то происходило. Я не хотела его расспрашивать об этом, потому что думала, это как-то связано с его новым романом. — Она чуть улыбнулась. — Ну, да, конечно, я знала о его романе с Моной Ренкен. Роберт всегда был очень увлекающимся человеком, но я давно перестала обращать на это внимание. Больно было только в первый раз. Ты ведь знал обо всех его увлечениях?
Я пожал плечами.
— Маша, какое это сейчас имеет значение?
— Да, в общем-то, никакого. Я всегда знала, что некрасива и не могу ему нравиться, но он был прекрасным отцом, и я многое ему прощала. Он изменял мне даже в период ухаживаний за мной, я и тогда об этом догадывалась. И всегда, всю жизнь, любила его.
Рита обняла ее за плечи:
— Знаешь, совсем недавно я присутствовала на похоронах собственного мужа. К тому времени мы уже почти год не жили вместе. Я никогда не жалела, что ушла от него, но тут… Какое-то пронзительное чувство пустоты и ощущение невозможности изменить что-либо…