Страница 9 из 69
Теперь мой друг сосредоточил своё внимание на столе, не упуская ничего: ни многочисленных блюд с остатками трапезы, ни окурка сигары в пепельнице, ни бокалов, ни початых бутылок вина.
— Я хотел бы спросить вас об ужине, — повернулся Холмс к месье Фонтэну. — Кто выбирал блюда, вы или заказчик?
— Месье Брентвуд. Хочу сказать, что он очень детально говорил о каждой перемене блюд.
— Вина тоже выбирал он?
— Нет, в вопросе вин он решил положиться на мои суждения и только отметил, что напитки должны быть самыми лучшими.
Холмс искусно выудил кожаный бумажник из кармана жилетки молодого человека и показал мне тиснённые на нём золотом инициалы «И. Б.».
— Будьте любезны, перечислите мне, пожалуйста, все блюда, которые были поданы за ужином, — снова повернулся к ресторатору Холмс.
— Извольте. На первое были поданы консоме из говядины без гренок и паштет фуа-гра со свежими булочками. На второе было заказано наше фирменное блюдо омлет-супрем, а на десерт — фруктовый меланж из слив, черники, земляники и сливок.
Холмс как раз изучал бумажник молодого человека. Заметив, что ресторатор замолчал, он оторвался от своего занятия и поднял взгляд на месье Фонтэна:
— Это всё? Вы уверены?
— Oui. Эти блюда заказал покойный. Их я и приготовил.
Холмс сунул содержимое бумажника обратно, после чего вернул бумажник в карман жилетки Иеремии.
— Уотсон, — промолвил мой друг, — я чувствую неприятный запах. Будто стухшее мясо… Вы не думаете?.. — Он показал на труп.
— Конечно же нет, Холмс, — покачал я головой. — Трупное разложение ни при чём: во-первых, с момента смерти прошло не так уж много времени, а, во-вторых, сейчас прохладно.
— А вы не замечаете запаха?
Разумеется, я уже давно его заметил, однако, из уважения к месье Фонтэну, в ресторане которого мы находились, я предпочёл не заострять внимания на странном аромате.
— Нет, — покачал я головой, исподтишка кивнув Холмсу, — наверное, вам кажется.
Он тоже едва заметно кивнул в знак того, что всё понял, и повернулся к ресторатору.
— Позвольте выразить вам признательность, месье Фонтэн. Благодаря вашим ясным, подробным, исчерпывающим показаниям, надеюсь, нам удастся достаточно быстро раскрыть это преступление.
— Так, значит, речь всё-таки идёт о преступлении? — ахнул я.
— Совершенно верно, Уотсон. Предчувствие меня не обмануло. Я это понял уже через несколько минут после того, как вошёл в обеденный зал.
— Ну не томите, Холмс! — взмолился я. — Расскажите, к каким выводам вы пришли.
Холмс опустился на свободный стул, стоявший напротив трупа, и сложил ладони замком.
— В письме, полученном месье Фонтэном, шла речь об ужине, в ходе которого Иеремия Брентвуд собирался встретиться тет-а-тет с уважаемой замужней дамой.
— Да, именно так, — подтвердил я.
— В том-то и дело, Уотсон, что не так, — отрезал Холмс. Показав рукой на стол, он продолжил: — Прошлой ночью Иеремия Брентвуд встретился за ужином не с женщиной, а с мужчиной. Насколько я могу судить, речь идёт о беззубом нервном американце средних лет, курящем кубинские сигары. — Холмс повернулся к ресторатору и добавил: — Именно он, этот американец, заказал у вас ужин и расплатился за него. Он, а не Брентвуд.
Месье Фонтэн раскрыл от изумления рот. Надо сказать, я уже привык к выдающимся дедуктивным способностям Холмса, поэтому мне удалось держать себя в руках, однако, признаться, я был поражён не меньше француза.
— Но откуда вы это узнали? — всплеснул руками ресторатор.
— Все улики на столе. Чего здесь непонятного?
— Но как вы догадались, что Брентвуд ужинал с мужчиной, а не с женщиной? — продолжал изумляться месье Фонтэн.
— Вряд ли покойный молодой человек согласился бы на полночное свидание с беззубой женщиной, которая курит сигары, — улыбнулся великий сыщик.
— Может, сигару курил сам Брентвуд, — возразил я.
— Сильно сомневаюсь, — покачал головой Холмс. — Посмотрите на положение окурка в пепельнице: он направлен обугленным концом к Брентвуду. Я никогда не видел, чтобы курильщик клал сигару в пепельницу зажжённым концом к себе. В подобном случае он сильно рисковал бы обжечь себе пальцы, автоматически схватившись за него, всякий раз, когда решит сделать очередную затяжку. Кроме того, я не замечаю на пальцах покойника следов никотина.
— А если он пользовался мундштуком?
— И где вы его видите? — полюбопытствовал Холмс. — Кроме того, мундштук оставляет на сигаре характерный след, а в нашем случае он отсутствует. Равно как и другие следы.
— Ага, теперь мне понятно, как вы догадались, что у курильщика недостаёт зубов! — воскликнул я.
— Великолепно, Уотсон, вы делаете успехи. У Брентвуда великолепные зубы, поэтому напрашивается вывод, что у его собеседника зубов нет. О его проблемах с зубами свидетельствует и выбор блюд: суп без гренок, мягкие булочки с паштетом… А что было заказано на второе? Омлет! Где же мясо, где дичь, где хотя бы рыба? И наконец, десерт — из ягод и мягких слив. Согласитесь, меню весьма красноречивое!
— Разумеется, — кивнул я. — Но почему вы решили, что ужин заказал именно неизвестный, а вовсе не Брентвуд?
— С одной стороны, об этом говорит выбор кушаний, — ответил Холмс. — Но есть и другие косвенные улики. Например, вам должно быть известно, что письма, пусть даже отпечатанные на машинке, люди подписывают сами. В нашем случае напечатана была даже подпись. Кроме того, автор письма предложил по завершении ужина кинуть ключ от ресторана в почтовый ящик, где его и нашёл месье Фонтэн. Брентвуд не мог этого проделать, поскольку на тот момент был уже мёртв. Соответственно, напрашивается вывод, что это сделал кто-то другой — тот, кто на самом деле послал письмо.
— После ваших объяснений ход событий очевиден и мне, — признался я.
— Для меня он был очевидным сразу, — пожал плечами Холмс.
— Но почему вы решили, что неизвестный — американец средних лет? — перебил его месье Фонтэн.
— Не думаю, что в Лондоне много молодых беззубых американцев, — отозвался Холмс. — Кроме того, основываясь на собственном опыте, могу сказать, что люди пожилые редко оказываются участниками преступлений. Пламя страстей, что часто становится движущей силой, толкающей на злодеяние, с возрастом затухает. Почему неизвестный — американец? Это лишь моя догадка. Видите ли, наши заокеанские кузены имеют одну особенность. В процессе приготовления пищи они склонны измельчать её так, чтобы потом, во время трапезы, не пользоваться ножом. Если вы посмотрите на стол, то увидите, что нож неизвестного девственно чист и находится там же, где его оставил месье Фонтэн, когда накрывал на стол. А вот вилка как раз грязная и лежит в одной из тарелок. В принципе для таких блюд нож и не нужен, однако англичане так свыклись с ним, что всегда пускают его в ход за столом, даже когда едят омлет. Именно так и поступил Брентвуд. У него и вилка, и нож грязные.
— Браво, Холмс! — воскликнул я.
— А откуда вы узнали, что Брентвуд англичанин? — спросил Фонтэн.
— Я только что просмотрел его документы. Они лежали у него в бумажнике, — пояснил Холмс.
— Но почему вы решили, что незнакомец — человек нервный? — не унимался ресторатор.
— А вы сравните его салфетку с салфеткой Брентвуда, — предложил Холмс. — Видите, салфетка Иеремии измята куда меньше, тогда как салфетка незнакомца выглядит так, словно её то и дело комкали и скручивали. Обратите внимание, на ней имеются даже пятна никотина, которым были перепачканы пальцы незнакомца, что свидетельствует о силе, с которой он сжимал ткань. Человек спокойный и уравновешенный так себя не ведёт.
Мы с месье Фонтэном согласно закивали. Вдруг Шерлок Холмс резко наклонился и схватил бокал, стоявший ближе всего к нему. Внимательно осмотрев его и даже понюхав, великий сыщик фыркнул:
— Уотсон, я болван! Если я впредь буду выказывать хотя бы малейшие признаки самодовольства, вы имеете полное право угостить меня пинком по седалищу.