Надувные прелести

— А Глеба надо убрать, — холодно сказала Марина.

— Куда? — не понял Кеша. Красноречивый залп очами послужил ему ответом…

Иннокентий снова замолчал. Было видно, что говорить ему трудно, на лбу и над верхней губой проступили капельки пота, губы пересохли, а голос звучал все слабее. Однако Клавдию состояние больного мало беспокоило. Сейчас и ей, и мне очень хотелось знать: чем же дело закончилось, и сестра нетерпеливо поинтересовалась:

— Ну, и что же дальше?

— Так мы и ехали — впереди Глеб, следом мы, пока вдруг Марина не велела мне обогнать «Волгу». Я не сразу-то и понял, что произошло. Марина открыла окно, раздался грохот, а потом ее истошный вопль: «Гони!» Только и успел заметить, как лобовое стекло «Волги» брызнуло осколками, а сама машина свернула в какую-то подворотню. Я крикнул Марине, что в чемодане у Глеба деньги и первая дискета и что было бы неплохо чемоданчик забрать. Мы развернулись и поехали в ту подворотню, куда, по моим расчетам, свернула «Волга». Однако нашли мы ее не сразу: темно, да и мое состояние в тот момент было далеко не лучшим: руки трясутся, внутри тоже все ходуном ходит… Каким чудом мы никуда не врезались, до сих пор понять не могу! В общем, когда мы нашли разбитую машину, там уже топтался народ, въезжал милицейский автомобиль… Впрочем, Марина не особенно расстроилась: копия дискеты У нее была, а деньги… Еще заработаем! Во всяком случае, Марина так считала. После этого я очень внимательно наблюдал за Карпом, все его разговоры подслушивал… Рисковал, конечно, страшно, но что поделаешь? Так я узнал о вас и о том, что Карп велел вам отыскать вторую дискету. Марина была уверена, что рано или поздно вы проникнете в дом Глеба, поэтому попросила охранников на въезде в поселок сразу ей сообщить, как только две девушки появятся в поселке и будут спрашивать о доме Крутых… Дайте попить, в горле все пересохло, — попросил Кеша.

Клюквина метнулась за водой, позабыв о предупреждении Брагина — воды больному не давать, иначе парень уйдет на второй виток, а я потрясенно молчала, думая о жестокости нынешних Золушек. Это ж надо: первого мужа дважды заказывала, а второго — взяла да и пристрелила собственными руками! Но во всей этой истории один момент так и остался невыясненным: где вторая дискета? Кроме Иннокентия, никто бы не смог ответить на этот вопрос.

— Кеша… — обратилась я к парню, но тут увидела, что он жадно пьет воду, принесенную Клавкой, и заголосила: — Что ты делаешь?! Не пей!

— Козленочком станешь! — заржала Клюквина.

Но было уже поздно. Вода, добавленная в спирт, сделала свое подлое дело: глазки Кеши заволокло туманом, и он с довольной улыбкой откинулся на подушки. Клавдия оборвала свой дурацкий смех и перевела непонимающий взгляд с Кешки на меня, а потом обратно:

— Что это с ним? Помер, что ли? От воды?!

— Клава, Колька же предупреждал: после дозы чистого спирта воду пить нельзя! Наш Иннокентий снова в отключке, а я так и не выяснила, где вторая Дискета!

— Ну, пьяный — не мертвый. Сейчас все поправим! — бодро пообещала сестрица и принялась приводить Иннокентия в чувство старым проверенным способом. Сперва она отхлестала его по щекам, а потом устроила небольшой холодный душ из остатков воды в стакане. Предприятие увенчалось успехом, и Кеша очнулся, правда, осмысленности в его глазках не наблюдалось. Воспользовавшись минутой, я задала главный на сей момент вопрос:

— Кеша, где вторая дискета?

— Ка-какая дискета? — заплетающимся языком пролопотал Иннокентий.

— Не дури! — прикрикнула на него Клавдия. — Сам знаешь какая! Говори быстро, ну! А то умрешь без отпущения грехов…

— Ик! Ах дискета! Она… В этом, как его? В жо… Джо… Короче, в клубе. На дне.

Пробормотав эти слова, Иннокентий повалился на кровать. Теперь уже никакие реанимационные мероприятия не смогли бы привести его в норму.

Задумчиво глядя на бесчувственное тело, распростертое на кровати и источающее ужасное амбре, я медленно произнесла:

— Знаешь, Клав, иногда мне так хочется тебя придушить! Руки прямо так и чешутся, папой клянусь! Только угроза неминуемой уголовной ответственности за это противоправное деяние в самый последний момент останавливает меня… Не знаешь, почему со мной такое происходит?

— Наверное, в тебе говорит родственное чувство, — хмыкнула Клавка. — Как я понимаю, сейчас у тебя возникло именно это желание. Не скажешь, почему на сей раз?

— А сама не догадываешься? Зачем ты Кешку водой напоила? Как мы теперь узнаем, где дискета? В какой такой «жо»? Да еще на самом дне…

— Да не в жо, а в Джо! В «Джокере», неужто не поняла? Кешка ведь сказал — в клубе. Ну? Включи свою дедукцию! Клуб… Джо…

Логика в словах Клюквиной, несомненно, присутствовала. Значит, снова ненавистный «Джокер»! Но где там у него дно? По моим представлениям, существование подобного заведения — и есть самое настоящее дно. Однако в современной действительности горьковские понятия уже не актуальны. Может, у Клавки имеются какие-нибудь соображения насчет дна?..

— Без понятия. Но это — потом. Главное, мы знаем, где искать дискету! Надо подумать, что делать с бандой. — Клавдия усердно чесала затылок, что всегда свидетельствовало об интенсивной умственной деятельности сестрицы.

— Я уже позвонил, куда следует. Сейчас приедут, — на пороге комнаты, скрестив на груди руки, стоял Колька Брагин.

— Ты все слышал? — смущенно пролепетала я.

— Хм, обижаешь, Афанасия Сергеевна! — с легкой усмешкой пожал плечами Николай.

Действительно, что это я? Мой Брусникин, уезжая, наказал всем своим друзьям присматривать за нами. Они согласились, зная наши с Клавкой способности попадать в дикие истории.

— Что ж, наверное, оно и к лучшему, — глубоко вздохнула я. — А где Михаил?

— На кухне. Спит. Я ему вколол снотворное под видом успокоительного…

Два часа спустя явились представители власти. Все, как положено: с мрачными лицами, при погонах, с протоколами… Разбирательство затянулось из-за невозможности немедленно допросить пьяного и прооперированного Иннокентия и сладко спящего на кухонном полу Мишки. Мы с Клавкой дали чистосердечные показания, после чего были отпущены с миром и с подписками о невыезде в карманах. На мой робкий вопрос, можно ли поехать в дом отдыха, который находится под Москвой, ибо там мой супруг залечивает боевые раны и изнемогает от желания встретить Новый год в кругу семьи, усатый майор согласно кивнул. Мне показалось, или в его взгляде мелькнуло нечто, похожее на удивление: что, у такой взбалмошной и беспокойной особы, как я, имеется еще и муж?

— Вот он, воздух свободы! — залилась счастливым смехом Клавдия, едва мы очутились на свежем воздухе. — Ну что, Афонька, поехали в «Джокер»?

— Зачем это? — испугалась я. Мне почему-то казалось, что наши приключения уже закончились.

— Сделаем нашим внутренним органам, я имею в виду ментов, разумеется, новогодний подарок. Представляешь, мы найдем дискету и оставим ее на столе с поздравительной надписью?

Идея сама по себе была неплоха. Мне и самой хотелось довести дело до конца, к тому же очень было интересно узнать, где же в «Джокере» дно? Я согласно кивнула, и Клавдия, не желавшая отправляться в столь сомнительное заведение без сопровождения мужчины, позвонила — ох! — бедному Йорику.

Он явился. Мрачный, как Чайльд Гарольд, и такой же разговорчивый. Он ничуть не удивился, когда Клавка озвучила — куда мы собираемся ехать. Загрузившись в Юркин «Мерседес», Клавдия окончательно обрела хорошее расположение духа и весело поинтересовалась:

— Какие успехи? Прошерстили клубы Глеба? Дискету нашли?

— Нет, — коротко ответил Юрка.

— Не повезло, — посочувствовала Клавдия и даже на пару секунд опечалилась неудачей товарища. — Юр, скажи, кем ты работаешь?

— У меня собственное сыскное агентство.

Сестрица даже зажмурилась от удовольствия:

— Класс! Значит, ты изобличаешь неверных мужей и жен, подглядываешь в замочные скважины, а как только дело касается чего-нибудь серьезного, так сразу и пасуешь. А мы, между прочим, дискету отыскали…