Дольмен

Она тоже засмеялась.

– Берегитесь, нечестивцы! – шутливо заметил Жильдас. – Но уж сегодняшнюю ночь будущая новобрачная обязана провести в одиночестве – таков обычай.

– Мужчины пьяны в стельку, а женщины – в постельку! – выпалил Лойк.

– Помилуйте, друзья! – взмолился Кристиан, состроив смешную гримасу. – Дайте хоть душ принять с дороги. Или обычай предписывает мне оставаться немытой чушкой до самой свадьбы?

– Обычай на этот счет молчит, верно, Жильдас? – произнес Лойк.

Жильдас покачал головой:

– Обычай велит в двадцать ноль-ноль, тютелька в тютельку, быть в кафе твоей сестры, где парни острова покажут тебе, что такое настоящие бретонские похороны холостяцкой жизни!

Лойк бросил связку ключей, которые шкипер подхватил на лету.

– Последний этаж, номер-люкс для новобрачных! Я не крохобор.

– Подожди! Не поднимайся первым! Дай мне несколько минут, чтобы убрать свадебное платье, – попросила Мари, увидев, что Кристиан берется за свою здоровенную дорожную сумку.

«Глупый обычай», – пронеслось у нее в голове.

Увидев, что мать уже спрятала платье в чехол, скорее от посторонних взглядов, чем от пыли, Мари улыбнулась. Зато фата, которую она облила водой, выбегая на балкон, комком валялась на паркете. Должно быть, Жанна повесила ее перед окном сушиться, и фату сдуло ветром. Внезапно Мари почувствовала смутную тревогу. Инстинкт подсказывал, что ей нужно поскорее бежать отсюда, бежать подальше не оборачиваясь. Она не вняла ему, подхватила кисею и застыла от ужаса.

На воздушной ткани расползалось багровое пятно.

Не владея собой, Мари выпустила фату из рук, и та, упав на пол, раскрылась с грацией распускающегося цветка.

В середине оказался окровавленный труп чайки.

По пустым этажам отеля прокатился громкий, леденящий душу крик.

2

Ссора между Жильдасом и Рианом вспыхнула вскоре после полуночи.

Невольной виновницей оказалась Анна, попросившая Кристиана пригласить писателя на мальчишник.

– Он же спец по кельтским ритуалам и знает, что на празднике соберется все мужское население острова. Если не позвать – обидится.

– И отменит пресловутую презентацию?

Анна Бреа больше всего на свете любила книги. Втайне она мечтала открыть литературное кафе, но для этого ей пришлось бы покинуть Ланды. Тогда, смирив честолюбие, девушка удовольствовалась скромным книжным киоском, который устроила в одном из двух залов небольшого кафе, принадлежавшего еще ее отцу. Добавим, к огромному разочарованию завсегдатаев, любивших перекинуться там в картишки во время непогоды. Однако они продолжали его посещать, и неудивительно: оно было единственным на острове.

Видя, как сестра заливается краской, Кристиан подумал, что у нее совсем плохо с чувством юмора. Вернее, оно полностью отсутствует. Глупой Анну не назовешь, но она все принимает за чистую монету.

Обычно сдержанная, на этот раз сестра разошлась, произнеся пламенную речь в защиту писателя. Дескать, не каждый день на остров приезжают люди такого ранга…

Поймав недоуменный взгляд брата, Анна застенчиво улыбнулась и, чтобы сгладить горячность своих доводов, проговорила:

– Не хочу, чтобы он принял нас за невеж. Впрочем, решать тебе.

Но для Кристиана уже все было решено. Раз сестра так упадочно улыбается, то кто бы ни был Риан – местный или нет, – y него он будет желанным гостем.

Пиво лилось рекой уже несколько часов, когда наконец пожаловал писатель. Окинув взглядом сизый от дыма зал, импровизированный оркестр, поднос, уставленный кружками, который, казалось, самостоятельно перемещался поверх голов, он улыбнулся, разглядев Анну, – это она держала поднос на кончиках пальцев, – выплывшую из однородной мужской толпы, нетрезвой и крикливой.

– Мы уже не надеялись, что вы придете. Почти все выпито, – прибавила она извиняющимся тоном.

– Это мои первые похороны по-бретонски. Ни за что на свете я бы их не пропустил!

Заметив, что у Анны слегка вытянулось лицо, он снова улыбнулся:

– Сочтите это не слишком удачным каламбуром стареющего писателя, который на самом деле очень польщен приглашением его в столь тесный круг друзей.

Пока Анна обдумывала слова Риана, к ним подошел Кристиан. Бросив небрежный взгляд на гостя, чье присутствие явно волновало его сестру, он протянул ему руку. Рукопожатие писателя оказалось крепким, энергичным, и шкиперу это понравилось. Он подал Риану стакан, чокнулся с ним, поприветствовав его на бретонском, и повернулся к остальным, ожидавшим продолжения прерванной речи.

– На чем мы остановились? Так вот… Когда я взял главный приз на Вандейской кругосветке…

– Первую яхту построил ему я! – взревел Жильдас.

– Зато я научил его управлять парусами! – не отставал Лойк.

К голосам братьев добавились другие:

– Так-то оно так, только через Атлантику поплывет он, а не вы!

– Одиночное плавание без захода в порт – самое опасное!

– Ерунда, если разговариваешь с морем на равных!..

– Можно продолжать? – нетерпеливо проворчал Кристиан. – Значит, когда я выиграл «Вандею», мне показалось, что это – лучший день в моей жизни…

Остаток тирады утонул в пьяном хохоте.

По пути на кухню за чистыми стаканами Анна заметила в другом конце зала Риана, облокотившегося на стойку бара, и решила потихоньку обойти свои владения, чтобы быть к нему поближе. Писатель принадлежал к той породе шестидесятилетних мужчин, которым несправедливая природа вместе с морщинами лишь добавляет очарования. Отлично сшитый костюм. Ни унции лишнего жира, насколько она могла судить. И сердечная улыбка, несмотря на тревожно-проницательный взгляд серых глаз. Минуту назад ей показалось, что в них промелькнула грусть. Риан смотрел тогда на светившегося от счастья Кристиана, который в сотый раз сообщал публике, что самым главным стал для него день, когда Мари сказала ему «да».

Вскоре Анну окликнул кто-то из гостей. Риан, оглянувшись, заметил ее присутствие, и смущенной девушке пришлось вернуться к своим обязанностям. Писатель проводил ее глазами. Странная особа. Несколько дней не решалась заговорить с ним о том, что хочет провести презентацию его книги, все как положено, с автографом автора. А уж когда заговорила… Риан готов был поклясться, что она затвердила речь наизусть – такой она показалась ему искусственной. Посмотрев на витрину киоска, он нахмурился: там, где еще утром на небольшом возвышении лежал его роман, было пусто.

В этот момент Риан увидел, что к нему нетвердой походкой очень пьяного человека приближается Жильдас. Сразу стало ясно, куда делась книга.

– А-а, писатель! Ты должен знать, что все это значит! От него разило алкоголем, язык заплетался. Риан невольно отшатнулся.

– Что именно?

– Если чайка издохла в фате новобрачной, чего ждать?

Риан молчал. Жильдас ткнул ему под нос книжку. «Говорящие камни». Красная бумажная полоска указывала на то, что это историко-фантастический детектив. Модный жанр.

– Ты или не ты это написал? Выскажи свое мнение! – И он громко икнул. Риан попытался его урезонить:

– Сейчас не время об этом заводить разговор. Мое мнение таково – ты порядком набрался.

– Я и пьяный понимаю, что ты корчишь из себя неизвестно кого! Эксперт по кельтским легендам, дьявол тебя дери!

Жильдас размахнулся и запустил книжкой в стойку бара. Сбив несколько стаканов, она упала на пол.

Никто не обратил на них внимания. Кроме Анны. Риан сделал ей знак: «Не поднимай шума», подобрал книгу, поправил покосившуюся красную ленточку и спокойно положил ее на стойку. Подойдя к Жильдасу, он впился в него взглядом и произнес:

– Фата, превратившаяся в саван, предупреждает, что вскоре семью невесты постигнет несчастье.

Увидев, что брат Мари стиснул челюсти, Риан слегка пожал плечами.

– С судьбой можно и поспорить! Давай говори, что нужно делать! – настаивал Лойк.

– Заклинания не относятся к точным наукам, и мои рекомендации вряд ли тебе понравятся.