Дольмен

От Мари не укрылась тень сомнения, скользнувшая по его лицу.

– В чем дело, Франк?

– Я не знал, что расследование возглавляешь ты, – осторожно ответил он.

Карадек собирался что-то добавить, но в этот момент пронзительный гудок возвестил об отплытии парома. Мари попрощалась с коллегами и поспешила сойти на берег вслед за Жанной и братом. Не успела она с ними поравняться, как буквально в последнюю секунду на борт поднялся Кристиан. Мари поразило его искаженное горем лицо. Часом раньше она несколько раз ему звонила, но связи с ним не было.

– Провожу Жильдаса до Бреста, – только и сказал он, торопливо скользнув губами по ее щеке. Раздался второй гудок, последний.

Минутой позже Мари осознала, что жених не предложил ей отправиться вместе с ним.

* * *

На причале образовалась толпа. В порту не собиралось столько народу с последнего Дня ракушек святого Иакова. [7]Жители острова оставили привычные занятия не только ради прощания с соотечественником: каждый хотел выразить свое неодобрение Мари, посмевшей пренебречь бретонским обычаем. Рабочие судоверфи, фаянсовой фабрики и лабораторий, простые рыбаки и завсегдатаи бара – все смотрели на нее с откровенной враждебностью. В первых рядах стояли Жанна и Лойк, семейство Ле Биан и Ив Перек. Чуть подальше – Риан и Анна Бреа, которой писатель принес извинения за ссору на вечеринке. Девушка казалась подавленной, но приняла их благосклонно.

Вопреки обыкновению Керсены на этот раз были вместе с народом, хотя и не снизошли до того, чтобы выйти из лимузина, припаркованного в отдалении.

Одна против всех. Я видел – она закусила губу, чтобы не сорваться на крик. Уроженка Ланд понимала гнев каждого. Мари Кермер оплакивала смерть брата. Но офицер судебной полиции стремилась узнать, кто его убил. И кто воскресил мрачное прошлое острова, обагрив кровью менгир.

Вот уж не мог я предположить, что расчувствуюсь при виде ее почерневшего от скорби лица. Я не сомневался, что она хлебнет горя сполна, но мог ли я знать, что ее страдание отзовется во мне почти непереносимой болью?

Тщетно пыталась она пробиться сквозь стену ненависти, и тогда лицо ее озарила мрачная решимость.

– Правду я узнаю – с вами или без вас. В последнем случае мне понадобится чуть больше времени.

Какого черта я дал волю чувствам? Отчего на мгновение поверил, что она – невинная жертва? Зачем проникся к ней жалостью? Поставим точку. Прежде всего она полицейский. Мерзкий полицейский.

Холодным взглядом я продолжал за ней наблюдать.

– Вместо того чтобы судить меня, помогите!

Невольно глаза мои остановились на тех, кто действительно мог помочь, но поклялся хранить тайну до самой смерти. Никогда они не были так близки к ней, как сейчас.

Паром давно отчалил, когда Пьер-Мари де Керсен вылез наконец из автомобиля и подошел к Кермерам, чтобы выразить им свои соболезнования. Он с чувством обнял Жанну – единственную из взрослых, питавшую к нему искреннюю привязанность в далекие времена его детства, и пожал руку Лойку.

– Если захотите посоветоваться насчет судоверфи, без колебаний обращайтесь к нам.

– Спасибо, ею занимается Кристиан, – сухо поблагодарил тот.

Пи Эм не стал настаивать и показал в сторону лимузина, в задней части которого за полуопущенным стеклом окна вырисовывался орлиный профиль Артюса.

– Отец просит прощения, но сегодня из-за мучительного артроза он не в состоянии двигаться.

Старик приподнял край черной шляпы, делая приветственный знак Жанне.

Ивонна Ле Биан не упустила ни крошки из этой сцены.

– Стервятники! Держу пари, что они нацелились на верфь, – цинично заметила она, наклоняясь к дочери.

Сочтя, что импровизированный митинг и без того слишком затянулся, она решила положить ему конец. Выступив вперед и перебивая Мари, которая как раз сообщала, что будет вести следствие совместно с Морино, Ивонна выкрикнула:

– В Ландах испокон веков все дела улаживались между собой. Полиции здесь не место. Убирайся отсюда, Мари Кермер!

В толпе поднялся глухой рокот: «Уби-рай-ся… Уби-рай-ся…»

Подав сигнал к отступлению, Ивонна повернулась к Мари спиной и пошла прочь. Возле лимузина Керсенов не удержалась, бросила нагловатый взгляд на старца:

– Теперь мы, кажется, заодно?

Артюс глаз постарался не отвести, хотя старческие веки дрогнули, словно он ей подмигнул. Закрыв до конца окно, он приказал шоферу ехать в замок.

Меньше чем за минуту порт опустел.

Разочарование и тоска переполняли сердце Мари. Она обернулась к Стефану Морино, который все еще колебался, какую позицию ему занять.

– Анна сообщила, что в час ночи Жильдас вышел из кафе и направился в сторону судоверфи.

Старший из сыновей Кермеров не стал спорить, когда мать велела ему взять на себя управление судоверфью после того, как дядюшка Жозеф отошел отдел. Он-то предпочел бы стать моряком, но это в расчет не принималось. В конце концов он все равно будет связан с кораблями, хотя ему предстоит строить всего лишь рыболовецкие суда. Десять лет назад, когда судоверфь переживала не лучшие времена, Кристиан, тогда уже располагавший средствами, вложил деньги, став, естественно, ее совладельцем.

Имена Кермеров и Бреа красовались рядышком на фасаде… «В нашем брачном свидетельстве могло быть так же», – пронеслось в голове у Мари, когда она входила в док, сопровождаемая Морино.

Десятка полтора рабочих – слесарей, плотников и маляров – молча занимались каждый своим делом, обступив стоявшие на стапелях суда. Кристиан разрешил им взять выходной, но они отказались, сказав, что в работе им будет легче справиться с горем… Жильдаса все любили.

Проходя мимо почти готового траулера, которому разве что недоставало последнего слоя краски, Мари заметила, что молоденький рабочий метнулся в сторону, норовя спрятаться за корпусом. Сделав Стефану знак, чтобы он продолжал путь без нее, она обогнула судно, выудив беглеца из его укрытия. Рыжеволосый веснушчатый паренек, вряд ли старше шестнадцати лет, залился краской.

– Ну что, Поль, вызвать тебя в полицию?

– Я не сделал ничего плохого… Мне только хотелось показать лодку… подружке…

Из сбивчивых объяснений Поля выяснилось, что прошлой ночью он уединился со своей возлюбленной в каюте траулера, не ожидая, что туда нагрянет Жильдас.

– Мы спрятались и стали ждать, когда он уйдет, думали – скоро, но он пробыл минут десять – с кем-то ругался.

– Он был не один?

– Нет, по телефону.

– Что он говорил?

– Не знаю. Мы услышали только, как он крикнул: «Ты придешь, иначе я сообщу в полицию!» – Парнишка добавил, что сразу после этого Жильдас выбежал, взбешенный. – Была половина первого ночи.

– Все рассказал?

– Да. – Поль нахмурился. – Он был очень рассержен… Не знаю, важно ли это, только, когда шеф уходил, в руках у него…

Страшный треск не дал ему закончить. В долю секунды Мари увидела, как подломились опоры и пятитонное судно готово было рухнуть прямо на них. Сделав подсечку, она свалила с ног Поля и покатилась вместе с ним по полу…

Позже следствие пришло к выводу, что авария на верфи – чистая случайность, хотя никто так и не смог объяснить, почему не выдержали опоры. Полю же просто повезло, что рядом оказался опытный полицейский. Мари и самой хотелось в это поверить, только вопреки здравому смыслу внутренний голос говорил ей, что не окажись она в доке, ничего бы не произошло.

Мари бросила взгляд на большой обломок траулера, валявшийся поблизости. «Потерпевший кораблекрушение до спуска на воду», – пронеслось у нее в голове. На письменном столе Жильдаса она нашла пустой конверт, и ей вспомнились первые слова юного Поля, которые он произнес сразу, как только оправился от шока.

«Когда шеф уходил, в руках у него было письмо…»

На конверте оказалась печать, расколовшаяся надвое. Соединив половинки, Мари увидела, что она собой представляет, и побледнела. Буква «V», подобная знаку, высеченному на менгире. Случайность исключалась. Во всем присутствовала связь.