Страница 9 из 52
автомобиль - светлее. Богатырь в кожанке - председатель Удоев? Нет,
председатель повыше. Лох, лох! Где он видел этого лоха?
В монтажной, сев за второй стол со старомодным ручным прокручиванием,
догнал пленку до кадра, где двое были видны наиболее ярко. Остановил кадр
и долго изучал картинку через лупу. Ни черта. В статике даже лох перестал
казаться знакомым.
Благодарно поцеловав Клавочку в затылок, Виктор направился в группу,
где заместитель директора по документации в одиночестве копалась в
бумажках.
- Танечка, разрешишь договор с трюкачами посмотреть? - спросил
Виктор.
- Трудовое соглашение, - поправила Танечка. - Да бога ради!
Договор был один на всех, и подписывал его только руководитель.
Занимательно все получалось: представлял конную контору гражданин, который
в ней не работал. Видимо, был с липовой бумажонкой Семен Афанасьевич под
соответствующей органам, в которых он трудился много лет, фамилией
Голубев. А где же домашний адресок? Туточки, туточки... Несвижский
переулок... Ага, это от сада Мандельштама к улице Толстого. Башенки такие
милые для начальства. В порядке был полковник Голубев, раз такую квартиру
получил. Квартиру номер двадцать семь. Виктор переписал адресок на
бумажку, закрыл папку и поблагодарил Танечку:
- По гроб жизни обязан, золотце мое!
Ехать было недалеко: по Бережковской набережной через Бородинский
мост на Садовое, с Садового на Комсомольский, у Николы в Хамовниках
направо и сразу налево. Вуаля, Несвижский.
Ухоженные липы росли у милой башенки. И обработанные клумбы цвели и
пахли. Добросовестно здесь трудились дворники. В вестибюле, заросшем
буйным, почти тропическим вьюнком, он строго сказал привратнице:
- К Голубевым.
В лифте, чистом и без неприличных надписей на стенках, поднялся на
шестой этаж. Спокойное освещение площадки, непотревоженная ничем и никем
теплая окраска стен, элегантно обитые двери с опрятным ковриком перед
каждой. Комфортно, комфортно жить в таком доме. Хоть полковником
госбезопасности становись. Виктор ткнул палец в пупку звонка.
Дверь открыла моложавая дама.
- Здравствуйте, - сказал Виктор. - Я бы хотел повидать Семена
Афанасьевича.
Дама ненавязчиво осмотрела его, удовлетворилась, видимо, осмотром,
раз пригласила:
- Проходите, прошу вас.
В этом доме не боялись, что нежданно-негаданно могут явиться
квартирные воры. Виктор с дамой миновали прихожую и оказались в уютном
холле. Дама плавным движением руки указала на кресло и опять попросила:
- Прошу вас, садитесь.
Большую аристократку изображала из себя офицерша. Виктор тяжело
плюхнулся в кресло, потер ладонями портки на коленях и сяво заканючил:
- Мне бы Семена Афанасьевича...
Аристократки во все века снисходительно относились к маленьким
бестактностям непосвященных. Дама тихо улыбнулась, уселась в кресло
напротив и поведала:
- А Семен Афанасьевич в командировке.
- Как в командировке? - шибко удивился Виктор. - Он только на днях из
нее вернулся.
- И уже в другой, - мягко посочувствовала ему дама.
- И где? - Виктор сказал это так, чтобы нельзя было понять, союз "и"
он произнес или плебейское "игде".
- Уже много-много лет Сергей Афанасьевич не докладывает мне о целях и
пунктах назначения своих поездок, - намекая на важность и сугубую
секретность этих поездок, печально и с тайной гордостью сообщила она.
- Как же так? Жена вы ему или не жена?
- Жена, жена, молодой человек. Простите, а не могу ли я узнать, кто
вы такой?
- Ассистент режиссера по реквизиту, - неожиданно для самого себя
соврал Виктор.
- О, как интересно! Кинематографист! И чем вы занимаетесь?
- Реквизитом, - коротко объяснил он. Дама поняла, что надо переходить
к делу:
- Сожалею, что так получилось. А я ничем не могу вам помочь?
- Разве только подпись вашего мужа подделаете. Он должен тут одну
бумажку подписать. По прошедшей командировке.
- А что за бумажка, если не секрет?
- Седла, пришедшие в негодность, списываем, - заврался, совсем
заврался сценарист.
- Нет, не подпишу! - засмеялась дама. - Тюрьмы боюсь.
- Простите за беспокойство. - Виктор нарочито неловко вылез из
кресла.
- Дело есть дело. И не стоит извиняться.
Дама проводила его до лифта и не ушла, пока не захлопнулись дверцы.
Усаживаясь в "семерку", Виктор случайно поднял глаза. Из лоджии на
шестом этаже дама наблюдала за тем, как занюханный ассистент влез в
собственный автомобиль.
Непростой и предусмотрительно обученной оказалась дамочка. Теребила,
как на допросе. И врал - теперь ясно - зря. Обо всем этом подумать
следовало, на тахте валяясь. Через улицу Толстого на Зубовскую, по
Кропоткинской к бульварам (Садовое среди дня Виктор не любил) и по
Цветному, по Самотечному к себе домой.
Вот-те на. Шалунья Лариса и не думала уходить. Валялась там, где он
мечтал поваляться - на тахте, и, рубая бутерброд с сыром, читала книжку.
- Могу ли я знать, надолго ли вы, мадемуазель, обосновались здесь? -
без энтузиазма спросил он.
- Я к вам пришла навеки поселиться. И книгу спасла любимую притом, -
голосом изображая Васисуалия Лоханкина, актриса Лариса показала ему
книжку, которую читала, хорошо знакомую книжку в пестрой обложке. - Ты
замечательно пишешь, Витя, с утра читаю - оторваться не могу.
При повальной интеллектуальной недоразвитости актерское племя
собачьим нюхом чуяло чужую слабинку. Виктор подобрел, для приличия ласково
отверг комплимент:
- Будя трепаться-то!
- Нет, правда, правда, Витя. Знаешь что, ты сценарий напиши, чтобы я
в главной боли была. И режиссерам скажи, что никому его не отдашь, если
меня не утвердят.
- Напишу, напишу, - уверил он и присел на край тахты. - А ты обед
приготовь, потому что кушать очень хочется.
- А из чего? - поинтересовалась Лариса, не думая вставать.
- Курица в холодильнике из вчерашнего заказа, - уже слегка
раздраженно сказал Виктор. - Вымой, выпотроши, посоли, и в духовку.
Сможешь?
- Ты совсем за безрукую меня держишь. - Лариса вздохнула, сползла с
тахты, запахнула Викторов махровый халат, в котором была, и отправилась на
кухню.
Лариса шуровала на кухне, а Виктор воплотил свою мечту в реальность:
валялся на тахте. Правда, не думалось ни хрена. Просто лежал, рассматривал
обои, привычно находя в линиях их рисунка человечьи лица, звериные морды,
тропические леса...
Разбудила его Лариса криком:
- Кушать подано!
Зря он на нее окрысился: и стол сервирован как надо, и курица вполне
получилась. Выпили слегка, поели, позанимались любовью.
Наступил вечер, и они уселись смотреть телевизор. Сначала показывали
про перестройку, потом стали крутить фильм. Игрового кино Виктор выдержать
не мог.
Он присел к письменному столу, разобрал раскиданные бумажки. С тоской
прочитал в договоре с казахами про срок сдачи сценария к двадцатому числу
августа. А еще и конь не валялся. Проверил в себе желание работать. Не
было такого желания, не возникало. Сморщился, как от изжоги, и нарисовал