Страница 13 из 52
сказал:
- Петя, я в ресторан не пойду. Что-то погано себя чувствую.
- Без балды? - строго спросил Петр.
- Век свободы не видать, - в тон ему подтвердил Виктор.
- Тогда вот что, - Петр уже к Геннадию обращался. - Ты, Гена, пока я
Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило
все. Сможешь?
- Смогу, Петр Васильевич, - облеченный доверием, Геннадий вылез из
"фольксвагена".
Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву,
напомнил:
- Мы не договорили, Петя.
- Я понял. Спрашивай.
- Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал?
- Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие
снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой
работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его,
он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать!
- Помню, - задумчиво сказал Виктор. - По-моему, его Олегом звать.
- Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке
срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то
новоявленной работает.
- Мои уроки впрок пошли, - Виктор посмотрел на крутой профиль друга
Пети. - А его ты в свою группу взял бы?
- Взял бы. Обязательно.
- Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил.
- Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца
жизни особистом остался.
- До конца жизни, - согласился Виктор.
Петр знал куда и как. "Фольксваген" остановился у Викторова подъезда.
- Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть?
- Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели
интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про
это узнаю.
- Диктуй. Я запишу, - сказал Виктор и вынул из кармана записную
книжку.
- Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? - вдруг спросил Петр.
- К делу не относится, - прекратил разговор на эту тему Виктор. -
Телефон давай.
Петр продиктовал. Виктор записал и с трудом выбрался из машины.
- Ты особо не высовывайся, - на прощанье посоветовал Петр. Головку
вмиг могут отвинтить.
- Кто? - Виктор наклонился, чтобы увидеть Петины глаза. Но Петя на
него не смотрел. Он, глядя перед собой, потянулся через сиденье, захлопнул
дверцу с Викторовой стороны, включил мотор и уехал.
Чайку попить или позвонить? Вряд ли газетный человек в половине
седьмого дома сидит. Но позвонил наудачу и попал:
- Здравствуйте, Олег. Вас некто Кузьминский беспокоит.
- Виктор Ильич, вот как бывает! - ужасно обрадовался где-то вдалеке
хороший чистый баритон. - А я вам хотел звонить. У меня к вам серьезный
разговор.
- У меня, Олег, тоже.
- Серега, да? - догадался Олег.
- Да.
- Надо встретиться, обязательно надо встретиться! Я кое-какие концы
обнаружил.
- И у меня кое-что имеется. Давай ко мне прямо сейчас, а?
- Не могу. У меня сегодня серьезное интервью до упора. А что, если
завтра с утра в Сокольниках? Погуляем, свежим воздухом подышим и без помех
поговорим.
- С утра - это как? - настороженно поинтересовался Виктор.
- Ну, часиков в одиннадцать, - назвал время Олег и рассмеялся. Знал,
что известный сценарист рано вставать не любит. - Рановато, конечно, но...
- Договорились, Олег. В одиннадцать прямо у входа в парк...
Только приспособился попить чайку с привычными бутербродами, как
звонок в дверь. Увидел через охранную дырку Анну Сергеевну и открыл.
- Тебе лежать надо, а ты шляешься, - осудила его Анна Сергеевна. - У
меня, Витя, телевизор испортился, мастер только завтра будет, можно, я у
тебя посмотрю?
Анна Сергеевна устроилась у телевизора, а Виктор, попив чайку и поев
бутербродов, на тахте. Ишь ты, походил сегодня, и не только в кресле
сидеть - лежать уже можно. Виктор, осторожно ворочаясь с боку на бок и со
спины на живот, долго искал позу, чтобы меньше болело внутри.
Приспособился, наконец, и, притомясь, блаженно, не по-ночному заснул.
Разбудила его Анна Сергеевна, которая собиралась уходить.
- Который час? - сипя со сна, спросил он.
- Полпервого. Во что ты ночь теперь спать будешь, - сказала Анна
Сергеевна и ушла. Тело от неподвижного лежанья затекло, он с трудом
поднялся. Во что теперь ночь спать? Отвратительная тишина с непонятными
тихими звуками поселилась в его доме. Заныло сердце. Он покрутил башкой,
энергично растер левую половину груди. Все равно, тревожно и тошнотно, как
с похмелья.
Нашел выход. Отыскал на полке пластинку, включил сто лет невключаемый
проигрыватель, и Армстронг с надсадным восторгом запел про то, какой
замечательный парень Мекки-нож. Отпускало. Мекки-нож, Луи Армстронг,
музыка, дыханье зрительного зала - все было из другой великолепной жизни,
в которую очень хотелось попасть. Он закрыл глаза и стал фальшиво
подпевать.
Обвально грянул входной звонок. Обвально что-то рухнуло от верха до
низа живота. Виктор остановил проигрыватель, прислушался, ничего не
услышал и, стараясь быть бесшумным, пошел к двери. Глянул в глазок. На
площадке никого не было. Тогда он не выдержал, спросил скверным голосом:
- Кто там?
- Вставайте, граф, вас зовут из подземелья! - возвестило веселое
сопрано, и в дырке обнаружилось смеющееся лицо Ларисы.
Он открыл. Она впорхнула, не останавливаясь, влетела в комнату,
раскрутилась на одной ноге, и, увидев вошедшего следом Виктора, удивилась
чрезвычайно:
- Где это ты так загорел?
- На Пицунде, - мрачно ответил он.
Но хваткий актерский глаз уже определил грим. Она провела пальцем по
его щеке.
- А ничего синячок замазан, - отметила она. - Встречай гостью,
Виктор.
- Не до любви мне сегодня, Лариса, - предупредил он.
- Да шут с ней, любовью. Чаем напоишь?
Попили чаю, Лариса постелила, улеглись. Но и любовью все-таки
пришлось заняться. Сначала, правда, сильно болела поясница, но потом
ничего, втянулся.
На асфальтовой поляне у входа в "Сокольники" сильно припекало: денек
выдался жестоко солнечный - на небе ни облачка, ни дыма, только голубое
пространство и дьявольские лучи от ослепляющего светила. Виктор, малость
потоптавшись на солнцепеке, не выдержал, передвинулся поближе к кассам,
под сетчатую тень мелколистных деревьев.
Выйдя из дома пораньше - за руль садиться пока не решался, он удачно
словил левака, и поэтому оказался у "Сокольников" до срока. Часы на столбе
показывали без десяти одиннадцать.
Делать было нечего, пришлось разглядывать уважаемую публику.
Неспешные молоденькие парочки из учащихся - ну, это понятно, у них
каникулы, одиночки из мужского пола, небритые, мрачные - знакомый
контингент, похмельные, вон и карманы оттопыриваются, домохозяйки с
тяжелыми сумками - этим-то что в парке делать? - редкие мамаши с
колясками, в которых дети - поздновато, поздновато, сонные коровы, детям
свежий утренний воздух нужен. И, в принципе, все. Дальше повторения с
модификациями. Скучно.