Страница 66 из 81
Утром, проснувшись, Никита сразу встал, оделся и направился в конюшню. Напоил и почистил Тороса, засыпал ему овса, дал охапку сена, поговорил с конём о планах на будущее. Затем умылся сам и отправился на завтрак. На площади под навесом женщины уже кормили детей. Никита получил свою лепёшку и кружку верблюжьего молока, отошёл в сторонку, сел на каменную скамью и, запивая лепёшку молоком, стал обдумывать способ восстановления колодцев. К нему подошёл Мансур и сел рядом. Они сидели вдвоём на скамье, ели лепёшки, прихлёбывая верблюжье молоко и думали думу. Каждый свою. Лепёшки были давно съедены, молоко выпито, но Мансур всё сидел и молчал. Было видно, что он хочет что-то сказать Никите, но не знает как начать разговор. Пришлось Никите выручать парня:
— Хорошо молчим, да, Мансур?
— Хорошо, Никита-бей.
— Как дела? Всё хорошо?
— Да, Никита-бей.
— Ты чего мне сказать-то хотел?
— Позволь, я тоже буду кормить твоих дэвов, — выпалил Мансур. И, хотя лицо пацан старался контролировать, но в глазах у него была такая мольба, что Никита не смог разочаровать мальчугана.
— Э-э… А они что, хотят есть?
— Хотят.
— Почему ты так решил?
— Если они берут еду, значит, хотят есть.
— Где берут еду, какую еду? У кого берут? Ничего не понимаю.
— У Гюзель берут. Она их каждый день кормит.
— Какая Гюзель? Кого кормит?
— Наша Гюзель. Твоих дэвов кормит.
— Так. Мансур, давай ещё раз, с самого начала и поподробнее.
Выяснилась следующая картина; Гюзель, та самая девчушка, которая рассказала Никите про Долину Украденных Невест, каждый день ходит за околицу кишлака кормить дэвов. Три раза в день она берёт у женщин на площади еду для дэва и, что самое интересное, те ей эту еду дают. Затем она уходит за околицу и возвращается уже без еды. Сама девочка эту пищу не ест. Мансур проследил: Гюзель ходит каждый раз в разные места, кладёт большую керамическую тарелку с пищей на песок, говорит с кем-то и пища с тарелки пропадает. Затем юная кормилица дэвов, поговорив ещё какое-то время с кем-то невидимым, возвращается в кишлак. Информация требовала осмысления. Но, сначала надо было закончить с Мансуром.
— Мансур, почему ты хочешь кормить дэвов?
— Даа, Гюзель кормит, а мне нельзя? Я тоже хочу, чтобы у меня был знакомый дэв.
— Но, как ты будешь его кормить? Ведь ты же не знаешь где он в настоящий момент, ты же не можешь его видеть.
— Гюзель видит их. Пусть она тоже показывает мне где дэвы. И я тоже буду их кормить.
— Стоп, ты хочешь сказать, что Гюзель видит дэва?
— Да, она сама мне сказала.
— А почему она видит дэва, а ты не видишь?
— Даа, у неё дедушка был лучший предсказатель во всей пустыне. Он мог видеть то, чего не видят другие. Он и её научил.
— А где её дедушка?
— Вся её семья погибла во время нападения разбойников. Она живёт сейчас одна в доме своих родителей, а на ночь уходит к соседям. Из них уцелела её подруга с мамой, вот они и берут Гюзель ночевать к себе.
— Хорошо… Мансур, но кормить — это обязанность женщин, а не воинов.
— Каждый воин сам кормит своего коня.
— Но, дэвы — не кони, они мои союзники.
— Как, союзники?
— Да. Дэвы — это такое племя, оно живёт далеко.
— Никогда о таком не слышал.
— Если ты о чём-то не слышал — это ещё не значит, что такого не бывает.
— Как это?
— Вот смотри — солнце. Оно всходит на востоке, катится по небу и заходит на западе, так?
— Да, так.
— И ты не знаешь, что на самом деле солнце стоит на месте, а Земля, на которой мы живём, вращается вокруг солнца. И тем не менее это так.
— Как это земля вращается?
— Хорошо. Встань, чтобы солнце было слева от тебя. Та-ак. Теперь начинай медленно поворачиваться влево. Видишь? Кажется, что солнце уходит вправо, так? А, ведь, на самом деле это ты поворачиваешься вокруг своей оси, а солнце стоит на месте. Так и Земля.
Мансур постоял, затем несколько раз повернулся вокруг своей оси и оторопело посмотрел на Никиту.
— Что, Мансур, понял?
— Понял…
— Так и дэвы. Ты просто не слышал, а они есть, живут на земле, только далеко.
— Но дедушка учил, что дэвы — это злые демоны…
— Мансур, есть добрые волшебники, а есть злые чародеи, как, например, в Долине Украденных Невест. Так и тут: есть злые демоны, а есть добрые дэвы, они помогают людям. И они мои союзники, они непобедимые воины. И ты воин. А разве воин кормит воина? Воина кормит женщина. Ведь так? Воин может кормить только раненого воина в походе, когда нет женщин, чтобы за ним ухаживать. А дэв не ранен и мы не в походе. Пусть его кормит женщина, Мансур. Ты воин, твоё дело защищать кишлак и женщин, ведь так?
— Да. Дело воина — воевать за свой клан, — сказал Мансур, вставая и поправляя ремень автомата, — Пойду проверю посты.
— Предупреди ребят на постах, что завтра может появиться колонна машин шурави. Это к нам привезут продукты и стройматериалы. Пусть твои орлы не торопятся стрелять.
— Встретим, — важно сказал Мансур, — Не волнуйся, Никита-бей, всё будет в порядке. Мансур перевесил автомат на грудь и неторопливо пошёл с площади. Рядом с ним пылили по кривой улице кишлака двое таких же восьмилетних воинов.
Теперь предстояло разобраться с Дэвом. Никиту беспокоило то, что сам он про кормление себя-Дэва ничего не знал. Это что же получается: Никита-Дэв может вести самостоятельную жизнь, не зависящую от самого Никиты? Никита пришёл домой, прилёг на кровать, вышел в астрал и отправился к Дэву. Тот сидел на самом большом бархане в позе Лотоса и медитировал. Никита подошёл, сел напротив и кашлянул. Дэв, не открывая глаз, спросил:
— Господин простудился?
— Хорош выпендриваться, Дэв. Ты знаешь зачем я пришёл.
Дэв приоткрыл один глаз, хитренько улыбнулся и спросил:
— Что, боишься, что невесту отобью?
— Какую невесту?
— Сам не выпендривайся. Ты сразу понял, что она Хранительница.
— О девчонке потом. Я другое хочу спросить: ты что, можешь самостоятельно, независимо от меня жить, мыслить и действовать?
Дэв удивлённо открыл и второй глаз:
— А ты как думал? Я же твой астральный клон. Ты нас сколько захочешь, столько и сделаешь.
— И что, все — самостоятельные?!
— Ладно уж, успокойся. Мы, джинны, любим пошутить. Конечно мы самостоятельные, только в определённых пределах.
— В каких?!
— Говорю же тебе — успокойся. Все мы — это тоже ты. Только мы астральные. И все мы привязаны к тебе этой пуповиной, — Дэв показал на соединяющую его с телом Никиты астральную нить. По ней ты входишь в наше сознание и мы становимся на это время с тобой единым целым. Наше сознание становится одним общим сознанием. Если сейчас ты войдёшь в моё сознание, то сразу узнаешь, что со мной происходило пока ты отсутствовал во мне; а я узнаю чем занимался ты, когда гулял где-то там без меня.
– Так у нас что — разное сознание?
— Нет. Оно общее. Просто в каждом твоём астральном клоне полностью копируется твоё сознание на момент создания тобой этого клона. А когда ты уходишь из клона, это сознание остаётся и живёт само без твоих ценных указаний. Сознание — это же информация. А информация нематериальна и её можно копировать сколько хочешь раз, как на магнитофоне. Можно записать одну и ту же песню на сотне плёнок и на всех плёнках будет одна и та же абсолютно одинаковая песня. Так и с нами. А, когда ты возвращаешься в сознание клона, происходит автоматическое дописывание недостающей информации в обоих сознаниях — и в моём, и в твоём. И мы опять становимся носителями одинаковой обновлённой информации, то есть нашего сознания.
— Так вы же без меня такого можете натворить…
— Нет, Никита, мастерство не пропьёшь, а характер не изменишь. Наше сознание — это твоё сознание. И мы поступаем согласно имеющейся в нём информации и твоих моральных критериев.
— А как же… Если я вас свёртываю — я вас убиваю, что ли?
— Нет. Просто наше сознание объединяется с твоим сознанием и всё. И когда ты создаёшь новый клон, ты просто записываешь своё обновлённое сознание в него. Мы не рождаемся и не умираем. Просто твоё сознание размножается на нужное количество копий, а потом вновь объединяется в одно. Пойми, мы — это ты. Только мы не можем создавать клонов и не можем свернуться самостоятельно. Это можешь только ты. Вот и всё.