Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 32 из 38



— Эх, малый, — сочувственно восклицал дворецкий, — на кого ты похож! Это из-за хереса, а, Джереми? Он разозлился на тебя из-за хереса?

Новый слуга упал с лошади на землю, затем схватил дворецкого за полу сюртука и стал умолять выдать ему удочку, чтобы он мог вытащить бедного Виверна из ада.

Из-за этой и прочих столь же невразумительных речей остальные поняли, что нового слугу лихорадит. Беднягу положили в постель и послали за доктором. Однако Лоуренс Стрендж, прослышав об этом, тут же отправил второго гонца с сообщением, что доктор не требуется. Затем Лоуренс Стрендж заявил, что хочет овсянки и пусть ее принесет именно новый слуга. Дворецкий отправился на поиски Джонатана Стренджа, чтобы тот вмешался, но выяснилось, что молодой хозяин рано утром ускакал в Шрусбери и ожидается только на следующий день. Слуги вытащили несчастного больного из постели, одели его, впихнули поднос с овсянкой в негнущиеся руки и вытолкнули в дверь. Весь день мистер Стрендж выдумывал все новые незначительные поручения, каждое из которых — и хозяин особенно на этом настаивал — непременно предполагало участие нового слуги.

К ночи новый слуга пылал жаром, как железный чайник, и нес горячечный бред о бочках с устрицами. Однако мистер Стрендж приказал новому слуге бодрствовать и эту ночь и велел дожидаться его в кабинете.

Дворецкий отважно предложил заменить собой несчастного больного.

— Нет, ты не подходишь для того поручения, которое я намерен ему дать, — заявил мистер Стрендж, а в глазах его вспыхнул опасный огонек, — к тому же я ценю его присутствие. Ты говоришь, что он выглядит больным? А я утверждаю, что ему всего лишь необходим свежий воздух. — Старый Стрендж открыл окно над письменным столом. В комнату тут же ворвался холодный ветер, а в воздухе закружились снежные хлопья.

Дворецкий вздохнул и прислонил нового слугу (который немедленно начал заваливаться набок) к стене, а в карман его тайно засунул грелки для рук.

В полночь служанка отнесла мистеру Стренджу овсянку. Вернувшись на кухню, она сообщила, что хозяин обнаружил грелки и вытряхнул их на стол. Слуги печально разошлись по своим спальням уверенные, что назавтра обнаружат нового слугу мертвым.

Наступило утро. Дверь кабинета мистера Стренджа оставалась закрытой. В семь утра никто не позвонил в колокольчик. Восемь часов. Девять. Десять. Слуги в отчаянии заламывали руки.

Однако слуги забыли, как, впрочем, и их хозяин, что новый слуга молод и силен, а Лоуренс Стрендж стар, и что бы ни пришлось вытерпеть этой ночью слуге, хозяин вынужден был делить с ним все испытания. В семь минут одиннадцатого дворецкий и кучер отважились войти в кабинет и увидели, что новый слуга спит на полу, а его лихорадки как не бывало. В другом конце кабинета за письменным столом сидел Лоуренс Стрендж, замерзший до смерти.

Когда события этой и предыдущей ночи стали достоянием общественности, новый слуга проснулся знаменитостью, словно победитель какого-нибудь дракона или великана.

Разумеется, ему очень льстила подобная известность, и он рассказывал и пересказывал историю, пока сам не начал верить в то, что после требования принести третий стакан хереса разразился следующей речью: «Ага, старый злодей, недолго тебе осталось оскорблять честных людей и сводить их в могилу, придет день — и ждать его недолго, — тогда ты ответишь за каждый вздох, что исторг из груди честных людей и за каждую вдовью слезинку!» Вскоре все в округе знали, что когда старый мистер Стрендж открыл окно, движимый благим побуждением заморозить нового слугу до смерти, тот выкрикнул: «Сначала холод, Лоуренс Стрендж, жар в конце! Сначала холод, жар в конце!» — пророческое замечание о месте, где ныне пребывает Лоуренс Стрендж.

15

«Как здоровье леди Поул?»

Январь 1808 года



«Как здоровье леди Поул?»

Вопрос этот без конца задавали друг другу лондонцы разных сословий. На рынке Ковент-Гарден продавец овощей спрашивал у цветочницы: «Как здоровье леди Поул?» В магазине Акерманна на Стренде сам владелец расспрашивал посетителей (среди которых были представители знати и столичные знаменитости) о состоянии здоровья ее светлости. На нудных заседаниях в Палате общин члены парламента шептались об этом со своими соседями (предварительно убедившись, что сэр Уолтер их не видит). Ранним утром на Мэйфер горничные с замиранием сердца интересовались у своих хозяек: «…разве сегодня вечером не будет леди Поул? Как здоровье ее светлости?»

Вопрос витал в воздухе: как здоровье леди Поул?

Ответ же был таков: ах, все хорошо, просто замечательно.

Впрочем, английский язык слишком беден, чтобы выразить, насколько хорошо чувствовала себя ее светлость. По сравнению с леди Поул все прочие люди на свете показались бы вам ходячими мертвецами. Бьющая через край энергия не оставляла девушку с первого утра ее воскресения из мертвых. На улице люди удивлялись, что знатная леди вышагивает с такой быстротой, а раскрасневшийся от бега лакей на несколько шагов отстает от госпожи. Однажды утром военный министр, выходя от Драммонда на Чаринг-кросс, был сбит с ног ее светлостью, стремительно несшейся навстречу. Онa помогла ему подняться, поинтересовалась, не ушибла ли его, и, прежде чем министр нашелся с ответом, унеслась прочь.

Как все девятнадцатилетние женщины, леди Поул была без ума от балов. Она могла протанцевать все танцы подряд, даже не сбившись с дыхания, и удивлялась, когда кто-нибудь уходил до окончания празднества.

— И это вялое действо они называют балом? — говорила она сэру Уолтеру. — Мы танцевали только три часа!

Кроме того, ее светлость изумлялась слабости прочих танцоров:

— Бедняжки! Как мне их жалко!

За здоровье леди Поул пили военные, флотские и духовенство. Сэра Уолтера Поула называли самым удачливым человеком в королевстве, да и сам сэр Уолтер придерживался того же мнения. Мисс Уитертаун — бледная, немощная мисс Уинтертаун — будила в нем жалость, но леди Поул, беспечно сияющая превосходным здоровьем и неизменно бодрым настроением, вызывала его восхищение. Случай с военным министром казался сэру Уолтеру лучшей шуткой на свете, и он не уставал пересказывать его всем знакомым. Сэр Уолтер доверительно признался леди Уинзел, своей близкой знакомой, что леди Поул — такая остроумная, такая живая — та женщина, какую он искал всю жизнь. И то сказать, независимость суждений ее светлости иногда поражала сэра Уолтера.

— На прошлой неделе она высказала мысль, что правительство не должно помогать деньгами и войсками королю Швеции, как мы решили, а напротив, поддержать правительства Португалии и Испании, дабы использовать их территории как плацдарм в войне с Бонапартом. Такая глубина мысли и точность суждений всего в девятнадцать лет! Так смело противоречить политике правительства! Разумеется, я сказал леди Поул, что ей следовало бы стать парламентарием!

Леди Поул соединяла очарование красоты, политики, здоровья и магии. В лондонском модном свете не сомневались, что именно ей предстоит стать в скором времени его украшением.

Леди Поул вышла замуж почти три месяца назад — пришло время доказать, что она достойна той роли, которую прочили ей судьба и модный свет. Вскоре были разосланы приглашения, извещающие о том, что во вторую неделю января на Харли-стрит состоится великолепный обед.

Первый обед, который дает молодая хозяйка, — важнейшее событие в ее жизни, влекущее бездну хлопот. Мало заслужить всеобщее одобрение манерами и воспитанием. Недостаточно изысканного платья и безошибочно подобранных украшений, умения петь и играть на фортепиано. Теперь молодая хозяйка должна обратить свое внимание к французской кухне и французским винам. Несмотря на множество советчиков, превосходно разбирающихся в этих тонких материях, направлять даму должны собственный вкус и наклонности. Леди Поул с презрением отвергла образ жизни своей матери. В лондонском высшем свете было принято обедать вне дома четыре-пять раз в неделю. И новобрачная — пусть ей исполнилось всего лишь девятнадцать и она едва ли когда-нибудь в своей недолгой жизни заглядывала на кухню — просто обязана была потрафить столь пресыщенным вкусам.