Извращенец

быстро ушла на сцену.

Андрей, постучал и не дожидаясь ответа вошёл.

У гримёрного зеркала сидела девушка с русой косой, в платье «придворной

дамы» того времени «из роли». Её большие и выразительные глаза были

заплаканы, с потёками туши. Она не была красавицей, но что-то

притягательное было в её взгляде.

- Кто вы? - спросила она.

- Меня зовут Андрей. Я могу помочь вам.

- Плакать?

- Нет, - он улыбнулся. - Стать актрисой.

- Вы видели, как меня освистали?

- Да, но это не та проблема, о которой сейчас нужно беспокоиться.

- А о чём нужно беспокоиться? - всхлипнув, вздохнула девушка.

- Для начала, вам нужно научиться, не замечать тех, кому вы не нравитесь.

Это либо глупцы, либо завистники. Глупцы вас рано или поздно полюбят, а

завистники никогда. С моей помощью вы станете самой лучшей актрисой в

этом театре. Вы хотите этого?

- Да, ……. но что я буду должна взамен?

- Поговорим об этом завтра. Сейчас меня ждёт жена. До свидания, Лиза.

- До свидания, …… Андрей.

Девушка с интересом посмотрела ему вслед.

Андрей вернулся в ложу.

******

После спектакля местные «князьки» и «тугие кошельки», которые

западали на актрис и актёров, потянулись в «служебное помещение».

Для них начиналось самое интересное.

Обычно после премьеры спектакля, за кулисами накрывали стол и начинался

праздник, после которого из гримёрок слышались страстные стоны, и не

только женские.……..

Директор театра, будучи от природы «голубым», нередко сам

«облизывал» спонсорские задницы и подставлял свою, под депутатские

«писюны», за «скромную, финансовую помощь театру», как он говорил.

А потом он решил, что несправедливо «расплачиваться» за всё

одному и начал «работать» с подчинёнными. Все мужчины, актёры его тетра,

не зависимо от ориентации, переспали с ним. А так, как он, был достаточно

«искусен» в вопросах «мужской» любви, то все они оставались довольны и

очень быстро становились «универсалами», которые одинаково хорошо могли

удовлетворить как мужчину, так и женщину.

От своих актрис он требовал того же.

Любой спонсор, неважно какого он был пола, мог «заказать на вечер» актрису

или актёра, предварительно решив этот вопрос с директором. Если кто из

актёров не соглашался, то долго в театре не задерживался. Даже «красные дни»

для женщин не являлись «индульгенцией» на освобождение от «спонсорского

дня» или индивидуального заказа.

- Я подставляю свой анус, а вы что лучше? Ваши задницы им даже больше

нравятся, - смеялся он, когда актрисы поначалу подходили к нему с подобным

вопросом.

И не было спасения никому от этого сексуального рабства.

Разве что пожилым бабушкам – вахтёрам.

Хотя и тех, однажды, ради смеха, заставили делать минет, одним заезжим

спонсорам - кавказцам. И говорят бабушки не «ударили лицом в грязь», а

некоторые даже удостоились чести быть отраханными анально, большими

кавказскими членами.

Так, директор всех «повязал» сексом.

Зато вся труппа регулярно получала зарплату и немаленькие премии, а также

самые «кассовые» гастроли и путёвки в лучшие санатории.

******

По дороге домой, Лара спросила Андрея:

- Милый, куда ты ходил во время спектакля?

- К той актрисе, которую освистали.

- Зачем? Она же бездарна, - удивилась Лара.

- Ларочка, ты же знаешь, что не все, кого не признаёт толпа, бездарны.

- По-моему, у неё нет ни голоса, ни внешних данных.

- У неё есть душа и характер. А красота таланту только мешает.

- Ты опять думаешь своим членом. Хочешь её трахнуть?

- Пока не знаю. Но актрису я из неё сделаю.

Лара спокойно отреагировала на такой ответ любимого мужа и

сказала.

- На завтра нас пригласили в гольф - клуб.

- Отец?

- Да. Поедем?

- Если ты хочешь, - равнодушно произнёс Андрей.

- Почему нет? Воздухом подышим. Там кстати будет директор театра. Он

хочет с тобой о чём-то поговорить.

- Раз ты хочешь, любимая, мы обязательно поедем.

Он поцеловал жену.

Дальше они ехали молча.

******

Андрей думал об отце.

Он вспоминал своё детство, юность.

И с самого детства, ещё когда была жива мама, он не любил отца.

Он ещё мальчиком, однажды увидел, как отец занимался любовью с их

молодой домработницей. Потом не раз видел подобные сцены.

А мама любила отца и сильно переживала его измены.

И ушла из жизни она из-за отца.

Не смогла жить с таким деспотом и тираном.

Этого он простить ему не мог.

Отец всегда «был» во власти.

При любом президенте он был «рядом».

Андрей и за это ненавидел его. Потому, что видел то, что не могли и не

должны были видеть другие, слышал то, что не могли и не должны были

слышать другие, и знал то, что не могли и не должны были знать другие.

Видел, как живут они и как живут другие дети из его класса, но

ему говорили, что так должно быть, что папа много работал, для того, чтобы

Андрей ни в чём не нуждался.

Слышал, как отец обсуждал у себя в кабинете или по телефону

«проблемы» государства и что говорил при этом о простых людях и о тех с кем

работал.

А потом начал понимать, что не всё так однозначно в этом мире.

Что есть то, что видят и знают одни, а есть то, что видят и знают другие, и это

знать остальным не положено. Есть две правды и они сильно отличаются друг

от друга, как небо и земля.

И именно тогда Андрей понял, что такая жизнь не для него, но он

не в силах изменить мир вокруг. Тогда он придумал для себя другой мир,

другую реальность. Ту, в которой он мог быть самим собой, а не тем кем

нужно казаться в этой жизни.

В его мире, правда, была правдой. Одной для всех.

И ему было совершенно наплевать на тех, кто его не понимал, потому что он

жил в своей реальности, в своём мире и делал то, что считал в этот момент

важным и нужным.

******

А в это время директор театра, Насонов Геннадий Павлович,

говорил тост. За столом сидело человек тридцать.

Все уже разобрались «по парам». Та актриса с тем, этот актёр с этим.

Рядом с моложавым и «набриолиненым» директором театра

сидел пузатый и лысый чиновник из «минкульта».

Директор театра, с бокалом вина в руке, говорил тост.

- Господа. Я хочу поблагодарить наших уважаемых гостей, за ту неоценимую

помощь, которую они оказывают нашему театру. Благодаря им мы можем

играть спектакли, которые духовно и интеллектуально обогащают наших

горожан. Театр это искусство, которое ничем нельзя заменить! Давайте же

выпьем за наш театр и нас, скромных служителей Мельпомены. За искусство,

господа!

- За вечное искусство!

- За нас, служителей Мельпомены!

Кричали со всех сторон.

Все дружно выпили.

Пока директор театра говорил, чиновник, не стесняясь, гладил его

по заднице. Потом чиновник сам встал и начал что-то говорить про величие

культуры для народа, обращаясь ко всем присутствующим.

Но его уже никто не слушал.

Директор тетра сделал знак рукой, по которому все актёры стали

ублажать «прикреплённых» спонсоров.

Сам директор, расстегнул ремень на брюках чиновника, спустил ему штаны

вместе с трусами и пока тот говорил, припал губами к его крохотному

«мужскому достоинству». Чиновник почувствовал «приятность», но увидеть,

как директор театра это делает, не мог, из-за размеров своего живота. Поэтому