Страница 3 из 88
После такого признания беседа окончательно приходила к выводу о необходимости немедленного соединения неухоженного и бестолкового индивидуума мужеского пола в лице присутствующего гостя с умным и заботливым лицом прекрасной и, как точно заметил Вадим, умной половины человечества. Причем лишь с одной благородной целью: спасением от нравственного и физического прозябания, увядания и вообще никчемного существования на нашей суровой и грешной земле.
Вадим смеялся, а Сергей Мао молчал и довольно ухмылялся, вставляя изредка для подогрева реплики о вреде и пользе семейной жизни.
Но Сергей мог быть и другим – жестоким, распаленным, плюющим на все инструкции и запреты. Однажды вдвоем они вышли на лагерь наших специалистов в Кулунде и увидели растерзанные тела женщин и распятых на деревьях детей. Вопреки всем инструкциям и планам трое суток длилась погоня, и только трупы огрызавшихся как шакалы «повстанцев» вехами оставались гнить в саванне. Не было произнесено ни единого слова. Они превратились в автоматы для убийств. Только жесты и взгляды. Тогда Вадим испытал потрясение, впервые приняв участие в казни женщины, если можно ее так назвать, которая являлась руководителем банды.
На третьи сутки, на рассвете, Мао и Вадим блокировали остатки группы в хижине, спрятанной в небольшой рощице. Редкие акации окружали приют измотанных погоней бандитов. Невысокая трава не давала достаточного укрытия и маскировки, но предрассветные сумерки позволили подобраться близко к объекту. Охрана хижины была организована на удивление грамотно. Часовые располагались по системе W: четверо по периметру, один в середине, контролируя в движении остальных. По расчетам преследователей, в хижине находилось еще трое бандитов.
Времени на раздумья не было – скоро станет светло и трава уже не спасет и не спрячет. Мао протянул руку и, мягко вдавливая пальцы в предплечье Вадима, показал порядок их дальнейших действий. Диспозиция была вполне понятна. Начало – тихая «карусель» по часовой стрелке, затем «радуга» и штурм. Две тени бесшумно скользнули по траве и скрылись в противоположных направлениях.
Вадим занял позицию и ждал сигнала. Темная фигура охранника четко просматривалась метрах в тридцати от него на фоне начинающего сереть неба. Просыпающиеся птицы пробовали голоса. В этот негромкий пересвист влилась еще одна не нарушающая утреннюю гармонию мелодичная трель. Вадим лежа резким движением метнул звездочку-сюрикен и сразу начал перемещение к другому объекту. Он не видел результата своего броска, но шум падающего тела и стук автомата о землю подтвердили, что он достиг цели.
С крыльца хижины раздался громкий окрик. Второй часовой повернулся на раздавшиеся звуки, удобно подставив себя под метательный нож. Его тело начало медленно оседать, и в это время рядом с домом расцвел букет всех цветов радуги. Вадим среагировал, крепко зажмурив глаза, но и через закрытые веки ощутил последовавшую за разноцветными переливами ослепительную вспышку светошумовой гранаты.
Он вскочил на ноги и зигзагами кинулся к хижине, ориентируясь пока только по памяти, так как зрение еще не полностью адаптировалось после яркой вспышки. Но уже через пару секунд он четко различил на крыльце скорчившуюся фигуру пятого охранника и с ходу всадил в него очередь из автомата.
Одновременно с этим Вадим услышал звук разбившегося стекла с противоположной стороны хижины и резко упал на землю. В падении он заметил краем глаза фигуру, выскочившую из двери и нырнувшую за стоящий пикап. Броском переместившись к машине, Вадим инстинктивно сделал пируэт, спасший его от выпада тонкого лезвия ножа. На полуобороте он ногой пригвоздил руку нападавшего к машине и прикладом нанес молниеносный удар в поясницу. Тело обмякло и, сложившись пополам, упало на землю. Услышав тихий свист, Вадим оглянулся и увидел фигуру Сергея на фоне загоревшейся хижины. Мао подошел, сел на сухую траву и произнес первые за трое суток слова:
– Вот и все… Закончили.
Рядом с ними зашевелилось тело лежавшего, а вернее, как только сейчас стало видно, лежащей – молодой полуобнаженной женщины. Ее лицо скривилось от боли, и глаза открылись. Она сначала с удивлением, а потом с ненавистью посмотрела на сидящих рядом с ней мужчин. Маска неприкрытой злости портила на удивление привлекательную физиономию негритянки. Она что-то резко выкрикнула на местном наречии и попыталась подняться. Мао поднял дуло автомата, и Вадим увидел, как в глазах женщины плеснулся страх.
Она поняла, что никто не собирается ее слушать, говорить с ней, проявлять какие-либо эмоции. Ее будут просто убивать. Губы женщины приоткрылись, но вместо слов из гортани вырвался полупридушенный хрип, прерванный одиночным выстрелом.
Они вызвали эвакуатор. Прилетел Самсон – личность психически уравновешенная сверх нормы и менее всего подверженная любым проявлениям чувств. Он недоуменно переводил взгляд с одного окровавленного и отрешенного лица на другое и лишь периодически повторял:
– Ну, блин, ребята, вы и даете!
А потом были объяснительные записки, разбирательства и беседы на всех уровнях. Их эмоциональный всплеск пришелся некстати для внутренней политики очередного правительства Кулунды, так как в это время шло заигрывание с партизанами. Вадиму, в то время еще молодому – это была фактически его вторая боевая операция, – досталось меньше. Зато Мао получил по полной программе и от своих, конторских, так как задача их двойки была несколько иная, и от чужих – посольских и москвичей.
Со своими обошлось просто. Дед, прилетевший на разборки вместе с функционерами, рвал и метал. Потом, внимательно выслушав подробности похода, подобрел, помягчел, назвал произошедшее попутной тренировкой и начал отмазывать питомцев от суровых москвичей – своих в отделе никогда и никому не сдавали.
Вообще-то и комиссия не смогла особенно напакостить, так как их структура подчинялась другим эшелонам, где выводы чужаков мало чего значили. Тем более москвичи сами толком не знали, с кем идут разборки, и считали, что гражданские спецы ввязались в драчку с местной шпаной. Одной из самых страшных кар, которой им грозили, была отправка на Родину с волчьим билетом и перспективой невыездных. Дед при этом делал зверское лицо, хмурил брови и в знак согласия кивал головой. На что обвиняемые, злостно ухмыляясь про себя, складывали в кармане фиги, но строили при этом трагически-обреченные физиономии.
Конфликт быстро сошел на нет, так как лидер повстанцев отказался от высокого поста в правительстве и борьба с ним возобновилась с новой силой и жестокостью. Комиссия уехала, удовлетворенная своей плодотворной работой на поприще развития дружеских отношений с развивающейся страной. А специалисты по экологическим проблемам саванн – по такой легенде они работали – за проявленный героизм были награждены местными орденами, которые пошли в коллекцию Доктора. Носить их было все равно нельзя, так как Мао и Вадим находились в Кулунде под чужими фамилиями, да и само правительство сместили где-то через год, и кулундийские ордена с петушиными лентами стали недействительны. А Доктор выставил им за это коллекционный коньяк, упаковку чешского пива и вкуснейший вяленый, истекающий жиром рыбец, привезенный им после отпуска из родного Ростова.
Эти воспоминания окончательно прогнали сон. Вадим еще раз посмотрел в иллюминатор. Внизу было море, и самолет как будто недвижимо висел над бесконечным серо-голубым пространством. Правда, на горизонте уже намечалась темная полоска суши. Салон бизнес-класса отдыхал после ночной утомительной загрузки в аэропорту Дамаска. Звук глухо работающих двигателей оставался где-то позади. Чуть слышно в конце салона плакал грудной ребенок, и мать негромко напевала и уговаривала его успокоиться. Судя по негромким отрывкам фраз, это был один из диалектов пушту.
Сирийских пограничников и таможенников менее всего интересовала твоя национальность и внешность. Будь ты хоть инопланетянином в зеленую клеточку, они вряд ли этому удивились бы. Языковой барьер преодолевался эмоциональными жестами, мимикой и даже телодвижениями. Но при этом проверка документов и досмотр производились весьма качественно, хотя и достигались не столько профессионализмом, сколько массовостью участвующего в проверке персонала.