Страница 21 из 46
— А где вы были в ночь с субботы на воскресенье?
Марья Мяки уставилась на меня, я увидела страх в ее широко раскрытых глазах.
— Что вы имеете в виду? Я была в Париже.
— Одна? С мужем?
— Со старшей дочерью. Муж был дома… в Вуосаари. — Она снова разрыдалась. Я продолжала безжалостно задавать вопросы, и в конце концов ситуация начала проясняться.
Мяки и Пелтонен были любовниками. Вечерняя работа, которая заканчивалась на диване в кабинете у Юкки, совместные ночи в номерах гостиниц в командировках.
— Только не думайте, что мы были друг в друга влюблены, — сказала она. — Скорее это был договор о сотрудничестве. Нам было хорошо вместе.
Договор о сотрудничестве. Тулия тоже так выразилась.
— В каком смысле договор о сотрудничестве? Вы давали ему деньги?
Марья Мяки даже покраснела от ярости.
— Послушайте, вы, молодая женщина, — прошипела она. — Прекрасно понимаю, что в ваших глазах я выгляжу почти старухой, но тем не менее мне не нужен жиголо. Я хотела секса, Юкка тоже. И никто никого не содержал.
Мяки думала, что ее муж ничего не подозревал. Она вернулась из Парижа в понедельник утром. Супруг ждал ее дома с ужасными новостями, которые ему сообщили коллеги жены, позвонив по телефону.
— Мартти с порога мне крикнул: «Теперь твой жиголо, слава Богу, мертв», — а рядом стояли дети и все слышали!
Очевидно, Мартти Мяки уже давно был в курсе дела. И Марья страшно боялась, что это он убил Юкку. Муж утверждал, что провел всю субботу и ночь на воскресенье дома в одиночестве. Младшая дочь уезжала на выходные в конный молодежный лагерь.
— Думаю, вы понимаете, что мне следует допросить вашего мужа. Где я могу его найти?
— Это сложно. Вчера вечером он уехал на неделю играть в гольф в Алжир.
Когда мы ехали на такси в Пасила, у меня просто голова шла кругом. Койву весело насвистывал, сидя рядом.
— Да он был действительно крутым парнем, — наконец произнес он. — И похоже, не пропускал решительно ни одной юбки. Ну может, не переспал только со своей пятидесятилетней секретаршей.
— Думаю, ее он тоже покорил. Ох, черт возьми, как жалко, что Мартти Мяки улизнул из страны. Если он убийца, то голову даю на отсечение, что обратно он не вернется. Но откуда он мог знать, что Юкка будет в Вуосаари? Я не смогу получить у Интерпола разрешение на его задержание с такими призрачными подозрениями. Слушай, Койву, я проголодалась. Пойдем перекусим что-нибудь, может, хоть мозги начнут работать.
Домой я вернулась после восьми. Выяснив местонахождение Мартти Мяки, я оставила ему сообщение с просьбой позвонить. Терять мне было нечего.
Меня настораживало то, что Марья Мяки так легко рассказала нам о своих подозрениях насчет мужа. Несмотря на шоковое состояние, она производила впечатление сильного человека, привыкшего управлять ситуацией. Может, она хотела, чтобы муж оказался виноватым? Или преследовала какие-то другие цели? У меня создалось впечатление, что смерть Юкки она использовала как фишку в своей семейной игре, вмешиваться в которую у меня не было ни малейшего желания.
Я провела большую часть дня, разбирая бумаги Юкки. Свои деловые и личные встречи он отмечал в разных ежедневниках. В рабочем календаре были только заметки о совещаниях, время переговоров, расписание рейсов. В последнее время он провел много встреч с консалтинговым агентством «Маттинен». Казалось, это имеет какое-то отношение к эстонскому проекту. Я не нашла такую компанию в телефонном справочнике и решила обратиться за уточнениями к Марье Мяки.
В его личном ежедневнике было записано расписание репетиций хора, встречи с девушками и с друзьями в барах и ресторанах. Периодически встречалось имя Тина, но не чаще, чем другие женские имена. Часто попадались имена Хелви и Мерике. Может, он находился на содержании у нескольких богатых женщин? И поэтому часто ходил по ночным клубам в поисках подходящей клиентки? Некоторые события были зашифрованы, как, например, «Т. 22.00 д.». Я размышляла, можно ли это понять, как, например, «Тулия в 22.00 домой», и имеет ли это отношение к моему расследованию.
Меня удивило, что нигде не были записаны телефонные номера. Я не нашла записной книжки ни на даче, ни в квартире, ни в ящиках рабочего стола в кабинете. Неужели он помнил наизусть номера всех знакомых женщин? И может быть, одна из них тайно пришла ночью к коттеджу и убила его из ревности? Тогда скорее всего она приехала на лодке. Я чувствовала, как у меня пульсирует висок и начинается головная боль. Последние полчаса размышлений оказались особо утомительными и совершенно безрезультатными.
Я решила, что хорошая пробежка на свежем воздухе будет отличной альтернативой таблетке. Я как раз вытаскивала спортивные брюки со дна корзины с грязным бельем — ничего, в них можно еще разок пробежаться, — как в дверь позвонили. Скорее всего это были иеговисты или же проверяющий разрешения на установку телевизионных антенн. С иеговистами у меня был короткий разговор — я им говорила, что придерживаюсь православного вероисповедания, хотя, правда, это не соответствовало истине, и закрывала дверь. С проверяющим было сложнее. У меня имелось разрешение только на антенну черно-белого телевидения, полученное год назад, больше я этим вопросом не занималась. Однако по закону я не имела права не открывать ему дверь.
Я прижалась к дверному глазку в лучших традициях местных бабушек и, к своей огромной радости, увидела в коридоре Тулию.
— Привет, госпожа сыщица! Я заходила в гости к своему брату, он живет в соседнем квартале, и решила заглянуть к тебе, узнать, как продвигаются дела с расследованием.
— Заходи, — искренне обрадовалась я ее приходу, даже не задумавшись, правду ли она говорит. — Пожалуй, сегодня можно обойтись без пробежки.
— Юри в понедельник возмущался, что его чуть не задержали. Он что, самый главный подозреваемый? — спросила Тулия, бросив на вешалку свою джинсовую куртку.
— Да нет. Просто мне надо было выяснить у него несколько вопросов. Сейчас у меня несколько претендентов на роль главного подозреваемого, но, наверное, не следует это с тобой обсуждать. Я уже и с другими побеседовала, они еще ничего тебе не рассказали?
— Да, Антти и Мирья говорили. У нас была репетиция — мы же собираемся петь на похоронах Юкки. Наш руководитель — Безнадежный, то есть Тойвонен, совсем в расстроенных чувствах. И весь хор как будто разделился на два лагеря — те, кто был тогда на даче, и те, кого не было. А Сиркку на репетиции просто закатила истерику, кричала: «Что вы на меня так уставились, не убивала я его!»
— Интересно…
— Нам просто всем плохо стало, когда Безнадежный сказал, что мать Юкки хочет услышать на этой церемонии «Песнь моего сердца» Сибелиуса. Ужас какой… На репетиции мы просто не могли ее петь, голоса срывались. Только Мирья выводила своим альтом все точно по нотам. Да, конечно, мы будем петь на похоронах своего товарища, но, черт возьми… И Безнадежный совсем расклеился…
— Все, кто был тогда на даче, будут петь на похоронах?
— Если кто-то откажется, сразу подумают, что он убийца. Ох, эта Мирья, она всегда так громко поет. Просто завывает! Знаешь, мой брат после весеннего концерта спросил у меня: «А как зовут вашу солистку?» Представляешь, он всерьез подумал, что она солистка хора, а она просто всех перекрикивала. Иногда мы все готовы ее просто убить… Ну образно выражаясь, — закончила она, смутившись.
Мне не хотелось обсуждать с Тулией рабочие вопросы, и я решила поменять тему.
— Если бы Юкка был жив, то позавчера вы бы с ним встретились, да? — спросила я внезапно. Прежде чем начать болтать о пустяках, следовало закончить с официальными вопросами.
— А это при чем здесь?
— У Юкки в ежедневнике написано большими буквами: «Тулия отменила понедельник».
Моя собеседница задумалась.
— Да, у нас… мы договорились пойти в понедельник в летний театр, но я решила не ходить на спектакль, поскольку мои друзья здорово раскритиковали пьесу. И попросила Юкку сдать билеты. Я уже совсем об этом забыла…