Красный цветок

  - Она усваивает науки, - учитель развел руки в стороны. Балахон, щедро расцвеченный крупными золотистыми звездами, разошелся, выставляя любопытному взору застиранную нижнюю рубаху с опавшими старомодными кружевами. - Но в этом, с сожалением должен признать, нет её заслуги. Девушка умна от природы. У юной маэры цепкая память. Но вот прилежание, - указующий костлявый перст устремился в куполообразный потолок, где некогда неизвестный художник безуспешно попытался изобразить ночное небо, - повторяю, прилежание, оставляет желать лучшего.

  - Вижу, вы изучаете географию? - правильно определил Миа*рон назначение голограммы, вращающейся в воздухе.

  - Девица довольно сносно рассказывала о местоположении материков на планете, - поведал Хай*Син

  - Хорошо. Ответь мне, Красный цветок, что такое Стихии?

   - Источники Силы, задающие направление магии, - почти скороговоркой выдала я зазубренную информацию.

   - Сколько их?

   - Четыре.

   - Перечисли.

   - Огонь, вода, земля и воздух.

  - Сколько существует направлений в классической магии? - допытывался Миа*рон.

  - Как и стихий, четыре: ментальность, природа, жизнь, смерть.

   - Какую стихию и какое из направлений можно использовать для боя?

   - Основой боевого искусства может стать любая из стихий, - уверенно заявила я, - как и любое направление. В основе ментальной магии лежит воздействие на мозг, способность накладывать чары и мороки, подавлять волю. Направление 'природа', учит договариваться или управлять природными духами - элементалями. Направление 'Жизнь' включает и ментальные, и природные способности. При нападении данное направление можно использовать таким образом, чтобы заставить ток крови остановиться; точно так же, как при исцелении его ускоряют, насыщая гормонами, тучными тельцами и гемоглобином. О представителях направления 'Смерть' долго говорить не приходится. Оно в основе своей направлено на уничтожение всего живого. Его адепты могут воскрешать мертвых, общаться с духами усопших, а также умерщвлять нежить практически любого уровня.

  Миа*рон ухмыльнулся:

  - Хай*Син, вы недаром едите мой хлеб. За пару месяцев вам удалось многому обучить девочку. Я весьма доволен вами обоими.

  - Если бы юная маэра обладала должным прилежанием...

   - В Бездну прилежание! - рявкнул оборотень, быстро меняя настроение. - И тебя тоже! Убирайся в Бездну!

  Хай*Син поспешно исчез - как ветром сдуло.

   - Ты его напугал, - промолвила я, с удовольствием понаблюдав, как затворилась дверь за старым высокопарным козлом.

  - Довольно о нем! Мне припало желание выйти сегодня в свет, куколка. А для тебя есть работа, - промурлыкал Миа*рон, приподняв пальцами мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза. - Посмотрим, так ли хороша ты окажешься на практике, как сильна в теории?

  Не прошло и двух часов после разговора, как мы отправились в путь.

  Миа*рон выглядел весьма импозантно в белом костюме, расшитым серебряными витыми нитями. Широкополая шляпа с пышным пером почти полностью скрывала его лицо в густой тени.

  Бледный голубой свет первой из лун обратил город в чудесную сказку. Проезжали мы вовсе не по кварталам бедноты, и даже не по районам мещан. Вокруг кружились особняки, - жилища потомственных аристократов, отражающие их суть: сдержанное высокомерие и веками копившуюся спесь. Дома, походили на ожившие видения; на грезы; на причудливые фантазии; на спустившиеся с небес облака, сумевшие с легкой руки волшебника принять каменную форму.

  Особняки сторожили сады, где, несмотря на ранние морозы, продолжали цвести экзотические невиданные цветы. Праздничная иллюминация освещала, а местами подсвечивала чудеса человеческой архитектуры и труды магов, стоившие баснословные суммы, с получением которых, - увы! - у богачей проблем не возникало.

  Мы направлялись в 'Опера Феери', туда, где собиралось изысканное элитарное Высшее Общество Эдонии, его сливки: маги, аристократы, представители правящей верхушки, их строгие элегантные жены и яркие, как тропические птицы, блестящие любовницы.

  - Ты должна вести себя так, чтобы сойти здесь за свою, - в последний раз проинструктировал меня хозяин. - Надень маску.

  Площадь перед зданием заполнилась людьми, прогуливающимися в ожидании начала представления. Сияя искусственным светом волшебных фонарей, огнями канделябров, подъездная площадка напоминала расцвеченную игрушку. Свет преломлялся в многочисленных драгоценностях на лебяжьих женских шеях, в бокалах с алым вином или шампанским; сиял и дробился в фонтанных струях.

  Такого количества нарядных женщин и красивых мужчин я не видела никогда в жизни.

  - Старайся не выделяться из толпы, - зашипел на ухо мучитель.

  - Да, конечно, - отмахнулась я.

  Чинно расположившись в креслах одной из лож, обитых дорогим гасуэльским бархатом, я жадно впитывала в себя атмосферу роскоши, думая, что хотела бы остаться здесь навсегда; иметь законное право наслаждаться преимуществами и удовольствиями, доступ к которым открывали высокое рождение или материальное благосостояние.

  Но память, в редкие моменты, когда давала о себе знать, порождала совершенно иные образы: мусорные кучи, облезлую кошку, с которой я делилась жалкими останками скудного ужина, некрасивые лица детей, швыряющих в меня камнями, мужские фигуры, от которых отвратительно несло перегаром.

  Верхний свет погасили. Световой круг выплыл на середину сцены, и туда же потащился сладкоголосый тенор, исполняющий партию главного героя. Артист изображал мага-страдальца, одержимого злым духом. Бедняга что-то невразумительно гундел о вечной любви, преданной им за минутную слабость. Он скулил снова и снова, переходя из одной сцены в другую. Действие ещё не успело дойти до середины, а я уже изнывала от скуки. Моя прямая, незатейливая натура оказалась неспособна воспринять изысканно-витиеватую аристократическую мораль, приторную эстетику, воплощенную в мелодичную сетку нот. Пусть гремят барабаны, звенят дикие бубны, задавая динамичный жесткий ритм. Пусть аккомпанемент ревет, неистово, вызывающе, дико, захлебываясь во все убыстряющемся темпе! Я буду счастлива. Но сложные восходящие и нисходящие рулады; замысловато построенные музыкальные фразы; переплетенные главные с побочными темы; партии, всё время заходящие на 'коду' - будь они вовеки неладны! Они усыпляют, уничтожают, заставляют голову болеть во всех местах сразу, предавая душу глубокому унынию.

  Потирая ноющий висок, я процедила сквозь зубы:

   - Двуликие! Долго ещё он собирается выть?

  - Ты просто деревенщина, - с возмущением фыркнул оборотень. - Как можно так отзываться об одном из лучших теноров Эдонии? О мужчине, от которого даже опытные женщины готовы млеть днями и ночами?

  - Такую выдержку им, видимо, опыт-то и дает, - буркнула я в сторону.

  Пытка длилась. По ходу пьесы герой пьянствовал, совращал женщин и мужчин, дрался с друзьями, убил отца, подставил брата, в кульминационной сцене отравил любимую невесту, в финале зарезал нелюбимую любовницу.

  Зал внимал, не шелохнувшись, а меня отчаянно тянуло в сон.

  Наконец мучения подошли к концу: герой скончался, под неистовый взрыв оваций в зале. Перед смертью, в бесконечной арии, длившейся никак не меньше четверти часа, утверждалась мысль о том, что себя нужно принимать со всеми, пусть даже и тёмными сторонами души.

  'Браво!!!', - неслось со всех сторон.

  - Он неподражаем, - экзальтированно заявил Миа*рон, рукоплеща вместе со всеми. - После такого представления в него влюбится весь зал, без исключения: и мужчины, и женщины. Перед ним совершенно невозможно устоять!

  Миа*рон аплодировал стоя. Казалось, он вообще забыл, для чего мы сюда явились. Надо же? Садист, торгаш, эстет - всё в одном лице? Какие ещё сюрпризы таятся в этом существе?

  ***

  Дети стояли перед полотном, густо измазанным яркими красками. Женщина в черно-белом одеянии, служительница ордена Круга Вечной Жизни, объясняла нам, что на полотне изображена Светлая Богиня, - подательница благодати.