Страница 15 из 21
Мы не поленились — забили и их. Ещё понадеялись: может, эта грязь их отпугнёт. Не отпугнула.
Они провертели третьи дыры! А когда мы, зевая и матерясь, стали укладываться спать, на постелях — под одеялами, на простынях, даже под подушками — обнаружились шарики крысиного помёта.
— Вот же сволочи! — восхитился Вовка. — Ну, всё. Я с ними больше не воюю.
Вытряхнул помёт из постели, улёгся и захрапел. А мы с Костей снова набрали грязи и забили дыры. Теперь бутылки пучками торчали у нас по углам из дощатого пола, как скульптуры в духе конкретного искусства.
И больше крысы к нам почему-то не лезли.
Потом пришло время возвращаться в город. Перед отъездом ради интереса я выдернул из пола одну бутылку. Горлышко бутылки было обгрызено — нет, обточено, как наждаком — почти до основания!..
14
Меня разбудил мой знакомый из «Водоканала».
Вокруг было полутемно; стоянку освещал только прожектор с охранной вышки, а фонари по периметру почему-то отключили. Прожектор был маломощный и рассеянный. Там, где мы лежали, света едва хватало, чтобы не натыкаться друг на друга.
— Т-с-с! — сказал сосед.
— А чего?
— Тут прут в заборе отломился… Можно пролезть. Пойдём.
— Чего? Бежать, что ли?
— Ну да. А чего тут ждать?.. Караульные вон там — слышишь? — развлекаются…
Он кивнул куда-то в дальний тёмный угол автостоянки; оттуда доносились пьяные голоса, и время от времени женские взвизгивания.
— Водки натащили… Бабы… Только собак выпустили, сторожить, а сами…
Я поднялся, прислушиваясь.
— Тебя как звать-то?
— Серёгой. А тебя?
— И меня Серёгой… Пошли?
Мы подобрались к решётке забора. Серёга стал гнуть прут — сварка сверху отошла, но прут оказался крепким. Мы ухватились вдвоем, повыше — отогнули. Пролезть можно было, правда, только боком — но через секунду мы уже были на той стороне. Перебежали к кустам, окаймлявшим пешеходную дорожку, перемахнули через кусты. Здесь было совсем темно.
Серёга сказал:
— Надо это… направление выбрать.
Он постоял, прислушиваясь и присматриваясь.
— Вроде так: туда — улица Суворова, сюда — Кутузова. Значит, нам сюда… Кажется, тут где-то котлован рыли…
Пригибаясь, чуть не ощупью, мы обогнули стройку, бетонный забор, перебрались через какую-то траншею. Потом через сквер вышли на улицу Кутузова.
Фонари не горели. Дорогу освещали только редкие горящие окна десятиэтажек. По Кутузова идти было опасно; мы свернули в лесопарк, дошли до обрыва и побрели над обрывом, по тропинкам в тальнике, в сторону центра города.
Внизу светились редкие огоньки. Где-то выли собаки, и далеко-далеко стрекотал вертолет.
*
Мы стали спускаться вниз, когда пересекли железнодорожную линию. Тут был район деревянных частных развалюх. Ставни — наглухо, ни огонька, ни шороха. Даже собаки не брехали. Только луна и звёзды освещали нам путь.
Напились воды из уличной колонки.
— Недолго осталось… Сейчас спустимся к реке, перейдём на ту сторону, а там — прямо к церкви.
— К церкви-то зачем?
— Так водокачка-то как раз рядом с церковью!
— Ты же говорил, там сторож с собаками.
— Витька-то? Ну. Да он ничего мужик. Зашибает только сильно. Его однажды добудиться не могли — он две смены дежурил, и третью бы стал, да сменщик засомневался — вдруг, дескать, неживой. Приехал. Видит — собаки голодные бегают, а сторожа-то не видно. Тишина. Вот этот сменщик сдуру и попёрся в нашу контору, поднял шум. Поехало всё начальство — мало ли, вдруг ЧП? Целый автобус понадобился — чтобы все влезли. Начальник, два зама, начальник отдела, профком, техника безопасности, ну и служба охраны, конечно. У нас же объекты режимные. Короче, приехали, замок сбили, в сторожку ввалились — а он дрыхнет. Кругом бутылки раскиданы, сиф, вонища!..
— И что — выгнали его?
— Витьку-то? Ну да, выгонишь его. Увезли домой, сдали жене. С рук на руки… А попробуй его выгнать — по судам всех затаскает. Он у нас такой…
*
«Сторожка» оказалась приличным панельным домиком — похоже было, будто целую секцию сняли с многоэтажки и поставили на землю. Света нигде не было, собак тоже не было слышно.
Серёга встал напротив тёмного окна, бросил камешек.
Тишина.
Позвал тихо:
— Витька! Живой? Открой!..
Тишина.
— Спит, поди, зараза… Или крысы сожра…
Серёга не договорил: позади нас вдруг выросла габаритная фигура с втянутой в могучие плечи маленькой лохматой головой.
— Стоять! — сказал простуженный голос. Щёлкнул взводимый курок.
— Витька! Это ж я, Серёга! Не узнал, что ли?
— А ну-ка, повернись! — скомандовал Витька.
Серёга зачем-то поднял руки и повернулся. В руке у Витьки вспыхнул фонарик, пробежал по нашим лицам, задержался на моём.
— Так. Ты Серёга, вижу… А это кто?
— Да свой мужик, друган мой… Мы вместе с ним из концлагеря сбежали.
Фонарик погас.
— Ладно, — просипел Витька. — Про наши концлагеря уже по радио «Свобода» передали. Ну, ладно, пошли. Да не сюда, в обход!
Мы прошли мимо ворот, на которых висел амбарный замок, полезли вверх по заросшей травой тропинке, оказались во дворе двухэтажной «деревяшки». Оттуда Витька прыгнул вниз, на территорию водокачки.
Прыгать было невысоко.
— Идём сначала сюда…
Он открыл двери сторожки, мы вошли. Это была двухкомнатная квартира, скудно обставленная, с казёнными столами, топчаном, полуразбитым телефоном. Под потолком горела лампа, а окна были закрыты рубероидом.
— Ну, рассказывайте, — сказал Витька, усаживаясь за старый, покалеченный стол. — Чаем не угощу — нету. Самогоном — тоже. В завязке я сейчас потому что…
Помогая друг другу, мы изложили нашу версию последних событий, начиная с побега Серёги из больницы.
Витька задумался, повесив седые лохмы. Потом сказал:
— А я уже двое суток тут. Гаврила-то запил, позвонил — отдежурь, мол, за меня. Значит, говорите, крысы?..
Помолчал, потом сказал:
— А я-то думал — кошки. Ещё думал — чего мои собаки-то молчат? А оно вон что, оказывается…
Поднялся.
— Ну, пойдём. Покажу кое-что…
У выхода он включил рубильник. Территорию водокачки залил тусклый свет.
— У нас электропитание автономное, от города не зависит. Чтобы, значит, на случай чего — обеспечивать водой всех бесперебойно…
— Да водокачка со дня постройки не работала ни дня! — возразил Серёга.
— Ну и что. Зато она всегда в полной готовности. Резерв. На случай чего… Типа как сегодня.
Он шёл, озираясь, прижимая к груди фонарь; в другой руке нёс мелкокалиберное ружьё.
Открыл тяжёлую металлическую дверь, провёл коридором, выложенным кафелем, и мы оказались в машинном зале, на галерее, огражденной невысокой металлической решеткой.
Под нами был громадный зал с кожухами мёртвых насосов. В зале сидели кошки. Тысячи кошек.
Они не шевельнулись, словно погружённые в себя, словно рассматривая что-то, что находилось за пределами нашего, человеческого мира.
— Давно уже тут сидят, — сиплым шёпотом сказал Витька. — Набились — я и не видел, когда. Я уж им и хлеб бросал, даже сало… Ноль внимания. Чего, спрашивается, сидят?
— Ждут, наверное, — сказал Серёга.
— Чего?
— Его, — вмешался я. И кратко пояснил: — Крысиного короля.
Витька помолчал. Подумал. Думал он со скрипом. Наконец сказал со вздохом:
— Значит, всё это правда… Я ведь тут — делать нечего — читаю целыми днями. Конечно, когда не пью. Ну, разное читаю. И вот попалась одна книжонка. Про крыс. Начитался — даже тошно стало. А днём ещё эти приезжали, с дезостанции. С солдатами. И с нашим бригадиром. Ну, зашли, посмотрели на кошек. И ушли.
Кошки внизу продолжали сидеть молча, как изваяния — на полу, на трубах, на кожухах.
— Слушай, Витька, — тихо сказал Серёга. — А чего у тебя в резервуаре?
— Чего… Будто не знаешь. Вода, наверное… Тоже резерв, на случай отключений.
— А ты туда давно заглядывал?