Страница 32 из 69
К этой славной когорте принадлежал и доктор Фил Эндрюс, современник знаменитых выпускников Гейдельберга: интеллектуал, эрудит и гуманист. Он не стал генералом великой армии науки, потому что не был гением: он был просто добросовестным учёным, избравшим сферой своей деятельности психологию.
А потом началась война, которую Америка проигрывала, и поэтому бросала на фронт всё, что было у неё под рукой. Правда, делала она это с разбором: Эндрюс не стал рядовым пехотинцем – он получил звание капитана и был направлен на Ямайку, в один из ключевых пунктов внешнего оборонительного периметра США для работы по специальности, хотя при других обстоятельствах, более благоприятных, он оказался бы где-нибудь в аналитическом отделе Пентагона.
Многие не могли понять, что такое «военный психолог», и зачем он вообще нужен. А ларчик открывался просто: специалист по психологии, способный по мимике и по реакции определить, врёт человек или говорит правду, – этакий ходячий «детектор лжи», – оказался ценным кадром для спецслужб, а Ямайка, английская колония, оккупированная США после падения Англии, была горячим местом. Здесь водились и уцелевшие агенты Интелледженс Сервис, и местные борцы за свободу, и сотрудники ведомства адмирала Канариса, и просто одноразовые диверсанты-террористы, и капитан Эндрюс не мог пожаловаться на недостаток работы. Он делал своё дело добросовестно – так, как привык, – и никто не мог упрекнуть его в излишней мягкотелости по отношению к врагам Соединённых Штатов: этот человек был патриотом и защищал свою страну.
Однако сейчас случай был неоднозначный (по собственной классификации капитана Эндрюса), и даже более чем неоднозначный. Эти четверо не были шпионами, он чувствовал это, чуял чутьём, подкреплённым опытом профессионального психолога и умением мыслить логически. Эндрюс без колебаний согласился бы с решением Уоллеса расстрелять без суда и следствия каких-нибудь местных негров, завербованных абвером для проведения диверсий и для стрельбы в спину американским солдатам, но был категорически против расстрела этой загадочной четвёрки. Эндрюс считал, что расстрелять человека легко, но вернуть его потом к жизни – это, как показывает многовековая практика, довольно-таки затруднительно. А если человек этот представляет собой потенциальную ценность для обороноспособности США, то расстреливать его сгоряча – сущий идиотизм, даже если он подложил адскую машину под генеральский сортир и был пойман с поличным.
С эвакуацией «марсиан» на материк Эндрюс проблемы не видел: северное побережье Ямайки контролировалось американскими войсками, а оттуда до Кубы рукой подать – пара часов хода для военного катера или эскадренного миноносца. Оставалось убедить майора Уоллеса отменить своё скоропалительное решение, но сделать это можно было только имея убедительные доводы. И капитан Фил Эндрюс намерен был побеседовать с задержанными в отсутствие своего непосредственного начальника: с тем, чтобы получить эти веские доводы, хотя добросовестно прождал целый час, дарованный пленникам волею майора.
…Эндрюс не знал, что Крис Уоллес уже не может ему ничего запретить, равно как не может и устроить разнос за невыполнение приказа: в районе Портмо в джип майора попал восьмидюймовый фугасный снаряд с русского тяжёлого крейсера «Пересвет», превративший машину вместе со всеми сидевшими в ней людьми в груду рваного железа, присыпанного мелкими клочьями растерзанной человеческой плоти. И ещё военный психолог Фил Эндрюс не знал, что бывший афганец, бывший бандит и бывший (уже бывший) бизнесмен Владимир Поздняк решит, что пришедшие за ними солдаты явились для того, чтобы вывести пленных на расстрел.
Когда вновь заскрежетал дверной замок, Павел почувствовал, как сердце его сдвоило удары и зачастило, как будто он пробежал в ускоренном темпе по меньшей мере километр, и не заметил, что Вован напрягся и подобрался, словно хищник перед прыжком.
В дверях появился солдат с винтовкой наперевес; за его спиной виден был другой GI[37]. Оба солдата не были новичками в своём деле, им довелось конвоировать десятки (если не сотни) арестованных, и они хорошо знали, как с ними обращаться. Но они присутствовали в кабинете майора Уоллеса при допросе этих задержанных, видели, как они себя вели, и не ожидали никаких выходок от обрюзгшего мужчины не первой молодости, молодого парня, не выглядевшего крутым, и двух перепуганных девиц. И самое главное – Фил Эндрюс, желая расположить к себе пленных, приказал солдатам вести себя с ними «предельно мягко», и оба охранника расслабились, полагая, что начальство уже не считает этих четверых опасными врагами.
– Go! – первый солдат переступил порог камеры и шевельнул стволом. Вован шагнул ему навстречу, и…
То, что произошло дальше, Павел видел только в лихих боевиках. Он и не думал, что увидит такое воочью, и даже не предполагал, что подобное вообще возможно в реале, а не в киноинсценировке.
Со звериной быстротой и свирепой ловкостью бывший браток ухватился одной рукой за ствол «гаранда», второй – за цевьё и крутнул винтовку, как будто пытаясь её вырвать. Солдат не выпустил оружие, однако это ему не помогло. Вован, похоже, обладал поистине медвежьей силой: как только ствол винтовки оказался под подбородком конвоира, он резко дёрнул его вверх и вогнал несколько дюймов воронёной стали под нижнюю челюсть «джи-ай».
Хрустнуло. Из ноздрей охранника хлынула кровь; он начал оседать, закатывая глаза, но не упал – Вован вырвал у него винтовку и оттолкнул обмякшее тело на второго солдата, не давая тому возможности пустить в ход оружие.
Бетонная коробка камеры оказалась отличным резонатором – винтовочные выстрелы показались Павлу орудийными. Торговец оружием, как выяснилось, не только разбирался в его раритетных моделях, но и умел ими пользоваться – раз за разом нажимая на спусковой крючок, он перечеркнул дверной проём движением ствола, выпустив в коридор несколько свинцовых плевков.
Второй солдат сполз по стене на пол, оставляя за собой кровавую полосу; в дальнем конце коридора повалился ещё кто-то, но подробностей Павел не разглядел: из коридора ответили огнём, и он, закрывая Мэрилин своим телом, втиснулся вместе с ней в ближайший от двери угол.
Солдаты майора Уоллеса не были зелёными новобранцами – война для них шла уже пятый год. И часовой у входной двери вовсе не был сонным рохлей: услышав выстрелы, он одним прыжком оказался внутри здания и пустил в ход свою «траншейную метлу»[38].
Длинная очередь из «Томми-гана» испятнала стену камеры, противоположную двери; над головой Павла шмякнулась рикошетная пуля. Анджела шарахнулась в сторону, грамотно уйдя с линии огня, хотя сделала это чисто инстинктивно – как кошка, спасающаяся от собаки на первом попавшемся дереве. Не уберёгся только Вован, единственный настоящий боец из всех четверых: пытаясь сорвать с пояса первого солдата, корчившегося на полу и пускавшего ртом кровяные пузыри, запасную патронную пачку, он задержался в дверном проёме на одну секунду дольше, чем следовало. Пуля ударила его в правое плечо – Павел видел, как летели красные брызги, – винтовка с лязгом упала на пол, а бывший афганец привалился к стене у самой двери.
– Жопа дело… – прохрипел он, зажимая простреленное плечо и ногой подтягивая к себе «гаранд». – Вот теперь нам точно крышка…
«Они не пойдут в штыковую атаку, – с тоской подумал Павел, – зачем терять людей? Они бросят сюда пару гранат, и нас размажет по стенкам этого бетонного ящика…».
Взрыв был оглушительным.
…Тягучий звон в ушах, словно в голове монотонно и заунывно позвякивают тысячи колокольчиков.
«Я жив или где? – подумал Павел, и мысль эта была вялой и отстранённой. – Почему я не чувствую своего тела? Его нет, оно исчезло, растворилось в пространстве-времени, как экипаж того английского крейсера с немецким названием? Я мёртв, или всё-таки как? Но я мыслю, следовательно…».
37
GI («джи-ай») – Government Issue, правительственное изделие (выпущено правительством) (англ.). Сленговое прозвище американских солдат.
38
Прозвище пистолета-пулемёта Томпсона.