Страница 30 из 54
И всё-таки бой кончился вничью: уже на отходе германский броненосец «Поммерн» поймал корпусом русскую мину. Взрыв ста десяти килограммов пироксилина, упакованных в сферическом корпусе мины, вызвал детонацию погребов боезапаса, и «Поммерн» исчез с поверхности моря вместе со всем экипажем. Русское командование со спокойной совестью «подарило» эту победу английской подводной лодке «Е-1»: пускай союзники порадуются, а противник останется в неведении относительно истинной причины гибели броненосца – зачем извещать его о расположении русских минных полей?
Немецкая эскадра отошла в Рижский залив – опасность обстрела русскими кораблями германских сухопутных войск сохранялась, – и тогда Эссен, оценив обстановку, приказал 1-й эскадре линейных кораблей – дредноутам типа «Гангут» – выйти в море для уничтожения противника, забравшегося в мышеловку Рижского залива. Появился реальный шанс нанести флоту кайзера серьёзный ущерб. А кроме того, германские дредноуты должны были перейти на Балтику на помощь свои атакованным броненосцам – именно этого и требовала Ставка, выполняя настырную «просьбу» англичан.
1-я бригада линейных кораблей Балтфлота, состоявшая из дредноутов «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск», в море выходила раз в год по обещанию (чтобы только, как шутили механики, «гребные валы не прикипели к вкладышам подшипников»). Мощь Хохзеефлотте вызвала у русского верховного командования боязливое уважение, а после боя 16 декабря, когда Флот Открытого моря нанёс тяжёлое поражение непобедимому Гранд Флиту, соотношение боязни и уважения существенно изменилось в пользу первого. Ну его, рассуждали русские адмиралы, в гавани корабли целее будут: подождём, пока англичане соберутся с силами и накостыляют проклятому супостату. И русские дредноуты стояли в Гельсингфорсе: господа офицеры жуировали по шикарным гельсингфоргским кабакам, а братцы-матросики – братцы-матросики, и так не горевшие желанием положить живот свой за веру, царя и отчество, маялись от безделья и копили вековечную злобу к барам в золотых погонах. Настроение команд, разлагаемых пораженческой агитацией социалистов, не составляло секрета для адмирала Эссена, и он, помимо желания нанести удар по врагу, хотел ещё и встряхнуть экипажи дредноутов, послав их в бой (который, как известно, быстро выветривает из мозгов любую дурь). Гремел тысячекилометровый фронт, в открытом море эсминцы и крейсера Балтийского флота схлёстывались с противником, а дредноуты мирно отстаивались в базе – такое положение вещей командующий флотом считал нетерпимым.
Линейный корабль «Гангут»
…Приказ был получен и принят к исполнению, как вдруг случилось неожиданное: в каюту командира «Гангута», капитана первого ранга Кедрова, влетел старший офицер барон Фитингоф. Командиру «Гангута» хватило одного взгляда на бледное лицо старшего офицера, чтобы понять: дело худо.
– Команда, – срывающимся голосом доложил Фитингоф, – выстроилась во фронт и заявила претензию.
– Какую именно претензию? – спросил каперанг, сохраняя спокойствие.
– Макароны.
– Макароны? – удивлённо переспросил Кедров.
Казалось, дело не стоит выеденного яйца. Команда должна была получить на ужин макароны с мясом – те самые «макароны по-флотски», – но по нераспорядительности или вороватости ревизора макарон на линкоре не оказалось, и их заменили кашей. Вроде пустяк, однако этот пустяк сработал как запал, взорвав давно зреющее недовольство матросов.
– Идёмте, – коротко бросил Кедров, надевая фуражку.
…На палубе волновалась тысячная матросская масса. Офицеры держались поодаль, и на их лицах явственно читалось нарастающее беспокойство: все помнили, что произошло на «Потёмкине» в девятьсот пятом, и с чего всё началось.
Проявив завидное самообладание, капитан первого ранга Кедров сумел погасить бунт в зародыше и взять ситуацию под контроль, пообещав матросам во всём разобраться. Крови и стрельбы удалось избежать, но боевой выход был сорван: выходить в море с раздраженной командой было бы чистым безумием.
– Макароны макаронами, – с горечью произнёс командир «Гангута», докладывая Эссену о мятеже, – только сдаётся мне, что дело не только в них, и не в офицерах немецкого происхождения, коих матросики требовали убрать с корабля. Были выкрики «Долой войну!», «Землю крестьянам!» и прочее в том же духе, а это, знаете ли, уже попахивает политикой… И очень уж кстати состоялся этот бунт – как раз перед выходом в море для боя с германцами. Странно как-то…
– Странно, – согласился командующий флотом. – Ладно, пусть с этой странностью жандармы разбираются, хотя я бы их на боевые корабли не пускал, нечего им там делать.
– Жандармы… В британском флоте, – Кедров зло стиснул пальцы в кулак, – всех этих бунтовщиков мигом бы развесили сушиться на реях, и на этом всё бы и кончилось. А мы миндальничаем, да-с…
– Мы с вами, Михаил Александрович, – Эссен нахмурился, – служим не под Юнион Джеком, а под андреевским флагом, и английские порядки нам не указ.
– Да я понимаю, Николай Оттович, только обидно мне. И боязно, честно-то говоря: добром это всё не кончится. Горькое варево заваривается в России – ядовитое.
…Германская эскадра беспрепятственно покинула Рижский залив, и ни один дредноут Хохзеефлотте даже не подумал перейти на Балтику. Флот Открытого моря копил силы для генерального сражения с Гранд Флитом и не собирался отвлекаться на второстепенный театр военных действий: создавалось впечатление, что немцы были абсолютно уверены в том, что новейшие линкоры Балтийского флота в море не выйдут. А вот откуда взялась у германского командования такая уверенность – это уже другой вопрос…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. НАКАНУНЕ
…Шестнадцатый год не принёс кардинальных изменений положения на сухопутных фронтах великой войны. Времена профессиональных воинов, не занимавшихся ничем, кроме битв, и находивших в этом усладу, прошли безвозвратно. Миллионы людей, не имевших к военному ремеслу ни малейшей склонности, оторванных от привычных дел и от семейных очагов, одетых в серые шинели и брошенных в окопы, стреляли друг в друга и вжимались в землю, силясь укрыться от воющего свинца и грохочущего железа. Доблесть солдат и талант полководцев отошли на второй план: на смену войне людей пришла война экономик, и успех или неуспех того или иного сражения меркнул на фоне монотонно лязгающего конвейера смерти, подающего к линии фронта пушки и снаряды, патроны и продовольствие, военное снаряжение и людей. А на огненной линии всё это превращалось в искорёженные обломки и в гниющее человечье мясо, и бессмысленность закапывания этого мяса в землю очень мало способствовала поднятию воинского духа, воспетого авторами рыцарских романов.
Ранней весной 1916 года Германия, пополнив потери и восстановив силы (с Балкан была переброшена 11-я армия), вновь переходит в наступление на Западном фронте. И снова без особого успеха: французы медленно пятились, но держались, хотя держать удар армий кайзера два года подряд – это уже слишком. Англия нарастила группировку своих войск на континенте, развернув 3-ю армию и подготовив к переброске 4-ю, и, спасая изнемогавшего союзника, начала наступление во Фландрии. Исполненные энтузиазма, но необстрелянные добровольцы Китченера, напоровшись на подготовленную оборону закалённых германских частей, раз за разом откатывались на исходные рубежи, неся чудовищные потери. Тем не менее, британское наступление продолжалось, и немцы были вынуждены ослабить натиск на французов и перебросить ударные корпуса против британцев. Пьяный от пролитой крови фронт замер на Сомме – война на Западе вернулась к уныло-привычной позиционной фазе.