Вне корпорации

Гектор наслаждался вновь обретенной властью. Он снова стал независимым консультантом, который отчитывался только перед советом директоров. Кроме того, ему выделили отдельный кабинет в штаб-квартире GCI, на одном этаже с вице-президентами. И хотя он не являлся вице-президентом, его присутствие на данном этаже воспринималось вполне недвусмысленно. Если они снова облажаются, «новенький», то есть умник, который всех предупреждал, но которого не послушали, получит их пост, их кабинет и их привилегии.

У Гектора даже появилась секретарша, которая, правда, не особенно ему нравилась и которой он не слишком доверял. Гектор готов был поставить акции самого Председателя против коровьей лепешки на то, что на самом деле его секретарша работает на главу отдела спецопераций Керка Олмстеда. Ну и пусть, думал довольный Гектор. Керку и без него есть о чем поволноваться. Предложение Олмстеда участвовать в процессе не только провалилось, его замысел закончился громким скандалом. Первый день торгов после суда оказался самым черным в истории GCI. Хотя корпорации довольно скоро удалось вернуть восемьдесят пять процентов потерянного, раны еще не совсем затянулись. Воздействие катастрофы будут ощущаться на фондовой бирже, бирже ценных бумаг и валютных биржах еще долго. Хотя Керк теперь официально возглавлял отдел спецопераций, все понимали, что место Замдира вакантно. Если Керк не сумеет исправить последнюю ошибку, пост получит тот, кто сумеет это сделать. А у Гектора имелся план.

— Мама! — Гектору пришлось практически кричать в голодисплей. — Пожалуйста, не перебивай меня!

— Ты говоришь как ненормальный!

Перед ним возникла голограмма красавицы, платиновой блондинки лет двадцати восьми в клетчатом розово-малиновом платьице с глубоким вырезом. Гектор поморщился: мать всю жизнь страдала полным отсутствием вкуса.

Вздохнув, Гектор постарался преодолеть «мамино воздействие» — чувство, будто ему снова восемь лет.

— Но ты хотя бы подумай! — просил он.

— Ты предлагаешь мне собственными руками отправить родного сына в дурдом?!

— Мама, процедура называется «психоревизия», пожалуйста, не употребляй вульгарных выражений, из-за них ты кажешься такой… хм… молодой!

— Милый мальчик, меня по-всякому обзывали, но чтобы «молодой»… — ответила мать, морща лоб. — И кто — собственный сын! — Увидев, что он не поддается, мать надулась. — Гектор, голубчик, что скажут мои друзья? И что еще важнее, ты хоть понимаешь, что после этого случится с твоими акциями?

Гектор вздохнул:

— Мама, тебе-то какая разница? Ты ведь меня давно продала, разве нет?

— Какой ужасный вопрос! — ответила мать, изображая потрясение. — Ты мой единственный сын!

Гектор не собирался поддаваться:

— Так продала или нет?

Помолчав немного, мать изобразила смущение и стыд:

— Детка, твои акции стремительно падали, и ты потерял хорошее место, а потом тебя перевели на облако Оорта…

— Мама, я понимаю, почему ты рассталась с моими акциями. Ты воспитала меня реалистом и предприимчивым человеком, поэтому я все понимаю. Будь я на твоем месте, я поступил бы точно так же. Позволь задать тебе еще один вопрос: ты об этом жалела?

Досада на ее лице была именно тем ответом, которого он ждал. Гектор понимал: мать досадует, что прогадала.

После того как Гектор выступил на суде, его акции начали уверенно расти в цене. Как только подтвердились слухи о его новом назначении и кабинете, его акции взлетели до небес. Теперь почти все его акции у него самого, можно было бы неплохо сыграть на разнице курсов и рассчитаться с огромными долгами. Даже если он продаст процентов девять самого себя, его пакет по-прежнему гораздо больше контрольного. И все же Гектор верил в свою счастливую звезду. Если кто-то захочет купить оставшиеся акции, пусть сукины дети платят за них по рыночной цене. Гектор не спешил выставляться на продажу. Кроме того, он выкупил ранее заложенные акции Нилы Харпер. Кстати, ее акции оказались даже более выгодным капиталовложением, чем вложения, которые он сделал в себя. Он чуть не улыбнулся, когда мать, подтвердив его подозрения, наконец не выдержала.

— Двадцать процентов! — воскликнула она, чуть не плача. — У нас было двадцать процентов! Что за нейтрон твой отец!

Гектор подумал: «Это послужит вам хорошим уроком».

— Мама, пожалуйста, поверь, психоревизия мне не повредит… Мои акции подорожают еще больше. А я подарю вам сто акций из моего пакета.

Глаза у матери загорелись. Правда, она тут же бросила на сына подозрительный взгляд:

— В чем уловка?

— От тебя требуется одна небольшая услуга, — ответил Гектор, улыбаясь. — Ты пойдешь к Джастину Корду и предложишь ему сто моих акций.

— Не глупи, мальчик. Во-первых, с какой стати ему покупать у меня твои акции? И во-вторых… Марса ради, что я ему скажу?

— Скажешь, что хочешь мне отомстить.

— За что?

— Сама придумай.

— А если он не поверит?

— Мама, не забудь: речь идет обо мне. Он поверит.

— Что ж, мне надо немного подумать. Посоветоваться с твоим отцом, с братом…

— Только не затягивай, мама, у меня…

Гектора перебила вошедшая в кабинет секретарша, по здешним правилам, это означало, что к нему явился посетитель достаточно важный, чтобы прервать любой разговор.

— Мама, подожди секундочку… Да! — Он повернулся к секретарше со слегка раздраженным видом. — В чем дело?

— Мистер Самбьянко, — ответила секретарша, — в приемной сидит дама — судебный пристав, она просит передать вам, что вы с ней уже встречались… кажется, на Луне. Я сказала, что вы в Колорадо, но она настаивала.

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул Гектор, оскалившись по-волчьи. — Пусть войдет.

— Сэр, я упомянула, что она — судебный пристав?

— Гектор, что происходит? — вмешалась мать Гектора.

— Мама, подожди, пожалуйста!

В кабинет вошла та самая невероятно соблазнительная красавица, которая несколько недель назад вручила Гектору повестку перед самой посадкой на космический корабль. Сейчас на ней было больше одежды, но все же ей удавалось сочетать в себе изящество, потрясающую красоту и возраст, делающий ее желанной моделью всех рекламных изданий.

— Мистер Самбьянко!

— Вы здесь, чтобы договориться о свидании, мисс?..

— Сноу… Да, но не о таком свидании, о каком вы думаете. Вам повестка на психоревизию… которую затребовал один из ваших акционеров.

— Сейчас угадаю… Джастин Корд?

Красавица кивнула в знак согласия.

Гектор расплылся в широчайшей улыбке. Потом повернулся к голограмме матери:

— Мама, целую, предложение отменяется, мне надо идти!

Он оборвал связь, прежде чем ошеломленная мать успела произнести хоть слово.

— Итак, мисс Сноу, — продолжал он, оборачиваясь к судебному приставу, — почему я должен позволять вам вручать мне повестки, ничего не требуя взамен?

Мисс Сноу посмотрела на Гектора в упор прозрачными глазами, от которых пробирала дрожь.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу пригласить вас на свидание.

— Милый мистер Самбьянко, хотите сколько угодно. Повторяю, вы для меня слишком молоды.

— А если я сделаю так, что вы не пожалеете о нашем свидании?

— Какая самоуверенность!

— Не спорю, но считаю, что вам мое предложение понравится, — улыбнулся Гектор.

— Хорошо, мистер Самбьянко. Слушаю вас.

— Первый раз, когда вы передали мне повестку, все было просто. Сейчас все еще проще, потому что я сам вас впустил. Вы ведь понимаете, что в моей власти всячески затруднить вам работу?

— Конечно, мне платят высокое жалованье не просто так.

— Не сомневаюсь, вы достойны самого высокого жалованья, мисс Сноу. Но вспомните, что вам, скорее всего, придется доставлять мне повестки еще не один раз. Уверяю вас, будет и третий раз, и четвертый, и пятый… Предлагаю взаимовыгодный обмен, в результате которого ваша жизнь станет проще и гораздо, гораздо интереснее.

— Не знаю, мистер Самбьянко. Мне и сейчас не скучно. Но, должна признать, я любопытна. Что вы предлагаете?