Страница 27 из 72
Герти кинулась следом за ним, с малышом на руках.
Она опоздала.
У этих парней из «Спиритус Мортиса», разумеется, тоже был свой бар типа нашей «Варипаски». Стоян прекрасно знал, где он находится. До того, как обзавестись семьей и стать скучным клерком на службе некрократов, он был центровой фигурой у «цветочников». Об этом я узнал уже из газет.
«Упокоец» особенно муссировал всю эту историю с поджогом «спиритусовского» бара, покалеченными посетителями и последующим судебным процессом.
Читая отчеты о процессе, я наконец понял, за что Кефир так ненавидел журналистов.
На следующий день после оглашения приговора Стояну прилетел из Атхина мой отец, дирижаблем Департамента иностранных дел, по какому-то срочному спецмаршруту. Наконец-то нашел время.
Он ждал меня в гостиной у Герти. Она не смотрела в мою сторону. Обходила взглядом по дуге. Без косметики, одетая в черное. Вдова при живом муже.
Имперскому законодательству под две тысячи лет, но внедрение морт-техник и некрократии в свое время позволило изрядно обогатить его.
Полина заперлась у себя.
Сперва отец, должно быть, меня не узнал – с моей новой короткой стрижкой, в черной «оливке» под горло. Не говоря уж про все эти отметины на лице, которые оставила суперсерия «Ярконей».
Мы вышли на крыльцо, сидели на ступеньках и курили.
– Нечего тебе тут делать, – сказал отец. – Я увожу отсюда Герти. Не хочу, чтобы мой внук рос в этом аду. И Полину увожу. Знал ее родителей, хорошие люди. В отличие от обоих ее братцев. Что один, что второй…
У меня было свое мнение. Но мне не хотелось с ним спорить.
– В Атхин? – только и спросил я.
– Там спокойно, – кивнул отец. – Возможно, самая спокойная страна в мире. Там нет всего этого бардака…
Ну да, подумал я, у них нет бардака. Морт-генераторы не используют, Т-варей не разводят. Хедбол под официальным запретом. Живут в изоляции, губительным тенденциям не подвержены. Туман, дольмены, поклоняются какому-то спруту подводному, который якобы должен проснуться. Сами уже давно похожи на рыб – пучеглазые, бледные – из-за всех этих межвидовых скрещиваний.
Вырождение. Тоска.
Скука.
– Подумай хорошенько, – сказал отец.
– Я подумаю, – соврал я.
– В любом случае, что бы ты ни решил… Приходи на авиадром! Хотя бы проводить нас.
Я завернул извозчика на полдороге к авиадрому.
Полина с ее бледными плечами в вязи татуировки… Чудо с его малиновыми щеками… Тусклый взгляд сестренкиных серых глаз… Разочарованный отец…
Пошло́ оно всё!
…Рев сирены раскалывает пополам низкое свинцовое небо – предгрозовое, в проблесках первых зарниц.
Мы впервые дошли до финала.
Мы играем с лучшим хедбольным клубом мира.
Хедболисты на поле начинают свой разбег. Безумие распылено в вязком предгрозовом воздухе.
– Яр-ко-ни! Яр-ко-ни! Яр-ко-ни!..
Десятки, сотни, тысячи голосов сливаются в один. Это похоже на шум волн, разбивающихся о скалы, на штормовой шквал, на вой вьюги.
Рубберы беснуются на своих секторах, стараясь заглушить нас.
Наши отражения пляшут на зеркальных личинах полицейских шлемов.
Пьяный и счастливый, я будто вижу себя со стороны: в разрывах дымных полотен, в трепете знаменного шелка – ногами на скамье, в красно-черном шарфе, с зажженным фаером.
Мы орем до хрипа, и я ору громче всех:
– Прячется моя фортуна-а-а, где искать ее – не зна-а-аю… Сотни пузырей возду-у-ушных я снова в небо выдува-а-аю…
Меня зовут Кай.
Черный снег-пепел, который засыпает мой родной город, мешаясь с дымом мириад фабричных труб, застил мне глаза, добрался до самого сердца.
Моя родина – Яр-Инфернополис, город похороненных надежд.
Андрей Бочаров, Светлана Колесник
Всего сто метров по прямой
Шиповки надевают на босу ногу. Они должны сидеть как тесноватые перчатки на руке – плотно, уверенно и ласково. Стометровка стремительна и быстротечна. За десять секунд ногу не сотрешь, а ступня должна чувствовать дорожку.
Короткий спринт – бездумный и азартный, яростный и бесшабашный. Никакой тактики, никакой стратегии. В несколько секунд надо вложить всё то, к чему ты шел долгие годы. Изматывающие тренировки, травмы, неудачи – сейчас всё забыто. Впрыск адреналина в кровь, стремительный отрыв от стартовых колодок, а дальше – безудержный полет.
Стометровка – как спрессованная в секунды жизнь. Старт с нуля. Набираешь скорость, а вот на финиш надо просто накатить – быстрее уже не получится, хорошо бы удержать этот темп. Последним рывком сорвать алую ленточку и потом упасть без сил на беговую дорожку за финишной чертой…
Каждый раз, застывая на стартовых колодках в ожидании выстрела стартера, невольно улыбаюсь. Победа или поражение? Пан или пропал? Но в любом случае будет десять секунд пьянящего азарта, десять секунд вихря. Десять секунд фантастических эмоций…
Как ни старайся, не получится у меня объяснить это словами. Хотя, казалось бы, что тут такого мистического в этой самой короткой дистанции?
Всего сто метров по прямой…
Жизнь…
Закручивается в спираль бесконечная лента истории, на которой годы нашей жизни отмечены короткими стометровками. Кто скажет, на каком этапе этой нескончаемой эстафеты мы сейчас? И с какой скоростью полетят события в будущем? Неизвестно. Но всегда надо верить, что впереди еще ждет Самый Большой Приз, уготованный нам судьбой. И команда «на старт!» может прозвучать в самый неожиданный момент.
Я уже собрался повесить шиповки на гвоздик в чулане, когда встретил Анну. Два года результаты не росли, просто топтался на месте – одиннадцатые, двенадцатые места на чемпионатах России. Ни разу в финал не выходил. Полуфинал – вот мой потолок. Выкладывал всего себя на тренировках. Забыл, что кроме бега на свете еще что-то существует. И никакого прогресса.
Мы пересеклись случайно, на сборах. Помог ей донести от автобуса до одного из корпусов спортивного городка большую и тяжелую сумку.
– Девушка, у вас в сумке железо? – спросил я.
– Вы угадали, именно железо. Только винтовок три штуки, – улыбнулась она. – Мне повезло, что вас встретила.
– Спортсмен без везения – почти всегда аутсайдер. Ну, еще пересечемся в столовой или… Можно сегодня вечером в кино сходить…
– Я обещаю подумать над вашим предложением, – она снова улыбнулась в ответ.
Никогда еще в жизни не видел такой улыбки!
Вот так я познакомился с трехкратной чемпионкой мира по стендовой стрельбе Анной Ковальской.
Нам сложно дать правильную оценку какому-то отрезку своей жизни в тот момент, когда пробегаем его с эстафетной палочкой в руке. Только потом, оглянувшись назад с высоты прошедшего времени, можно понять, куда он нас привел.
Но тогда за долю секунды я понял, что много лет продирался, стиснув зубы, через серую мглу изматывающих тренировок, череду постоянных поражений и неудач – именно к свету Ее улыбки.
«Железная леди» стрелкового спорта Анна Ковальская. Белая юбка, белая бейсболка. Легкий поклон зрителям. Выход на стрелковую позицию. Ни тени эмоций на прекрасном лице. Сто из ста. Двести из двухсот. Легкий поклон зрителям. Пьедестал почета, золотая медаль. «Пожалуйста, все интервью – завтра».
В тот вечер мы сходили в кино. А на следующий день я установил на тренировке личный рекорд. Сбросив со старого целых две десятых секунды.
Наш первый поцелуй. И через два дня – выход в заветную восьмерку, финал чемпионата России. Серебряная медаль и пропуск в сборную.
Первая ночь вместе. Через неделю – победа на стометровке на очередном этапе Кубка Мира. Заодно вытащил нашу сборную на второе место в эстафете, сразу за американцами. Хотя получил эстафетную палочку лишь седьмым.