Страница 83 из 83
Прекрасно, что раскусила, великолепно, что рассеялся туман, это важный этап, теперь она знает, на что идёт.
Самое ужасное — это собираться домой и прощаться, возникала неловкость, слова и движения становились деланными и искусственными, губы стыдливо прикладывались, словно оправдываясь, к худой руке, и даже глаза убегали в сторону, чтобы не видеть иронической улыбки — шагай по канату, весёлый робот, прильни ещё раз к великолепной руке, чарующе улыбнись и, если можешь излучать, выпусти несколько частиц нежности, источи из себя теплоту, иначе будешь, виляя хвостом, смотреть на шифры, как лисица на виноград.
Я поднимал глаза, видел жуткую копну волос, красное пятно на щеке, и сердце замирало от ужаса, словно схваченное её костлявою рукою.
Постепенно Катрин привыкла к тому, что я подобен камню и предан лишь делу мира и человечества, что, впрочем, отнюдь не заморозило наши отношения.
Я уже много выведал о деталях её работы, на информацию она не скупилась.
Однако этого было мало, требовались шифры. И тогда, мило улыбаясь, я обратился к ней с просьбой: зачем, мол, отягощать наши дружеские беседы разными информационными вопросами, если гораздо удобнее дать мне ключ к чтению всей шифропереписки посольства?
Она как-то очень внимательно на меня взглянула и согласилась.
О звёздный час в жизни гомо сапиенс! Мировой рекорд спортсмена, последний удар кисти по полотну, финальная точка в романе века, открытие кванта…
Вышла, вышла, наконец, на небо моя звезда, моя судьба.
Комбинация была сложная, ибо никто не мог гарантировать безопасность, мне помогало несколько коллег, крутившихся на машине недалеко от места встречи (кодовая книга требовала перефотографирования).
Заброшенный полустанок, торчащий среди тёмного леса, тусклый свет на грязноватой платформе, каменная скамейка, холодившая спину. Хотелось молиться, чтобы она пришла, чтобы не сорвалось, чтобы улыбнулась и протянула пакет, или сумку, или целый чемодан.
Шум летящего поезда — это она! Всё точно по времени, быстро забрать шифры — и в машину, там тоже сейчас мандраж: а что если Катрин провокатор? А что если готова засада?
Как медленно подходил поезд, как тянулось время, один, два, трое вышли — сейчас выйдет она, о выйди же (так идальго заклинали выйти на балкон своих сеньорит), — трое прошли равнодушно мимо скамейки, я смотрел им в спины, я ненавидел и весь мир, и самого себя.
Поезд тронулся и скрылся, стук колёс удалялся, всё кончено, она не приехала, она подвела, наобещала, а потом испугалась, трепло. Мне не везло, проклятая судьба играла со мною, как ветер с мокрым листком, бегущим по платформе, он то прилипал, то отрывался. Катись, катись, зелёный лист, перелетай поля сырые и в горстку охладевшей пыли на полдороге обратись!
А может, она вынула из сейфа шифры, кто-то заметил, „стукнул“, её арестовали. Сейчас допрашивают и уж наверняка расколют. Или уже раскололи, и весь район оцеплен полицией, она наблюдает и вот-вот захлопнет мышеловку.
Какая обида, сколько потрачено сил, брошено кошке под хвост…
Что делать? Уходить? А что ещё остаётся? Следующий поезд через час.
Ребята в машине, конечно, промолчат, однако подумают: слабак. Проигравших не уважают нигде, и правильно делают. Проклятые бабы, все они капризны, ненадёжны, непунктуальны…
Я встал и уныло поплёлся с перрона в сторону светившихся домов, где курсировала наша машина.
„Ты куда? — Прямо из кустов. — Ты уже уходишь? Извини, я не успела на поезд, я взяла такси! (Боже, приехать на такси, это же ни в какие рамки!) Ты не волнуйся, я принесла! Я принесла, бери!“ (О счастье!) „Где такси?“ — „Прямо рядом!“ (Какой ужас! Нас увидит шофёр!) „Спасибо! — Схватил пакет, сердце выскакивало из груди. — Пока!“ — „Прощай, до завтра!“ Я обнял её, я целовал, целовал и вдруг почувствовал, что флюиды нежности забили из меня, как нефть из скважины, они летели в Катрин, она чувствовала это и сияла от счастья, я сам превратился в пульсирующую нежность, я целовал и целовал её на пустынной платформе.
Я вскоре уехал, она продолжала работать, я уехал, навсегда запомнив тот звёздный миг, уехал и больше никогда не видел её.
Почему она стала работать с нами? Почему пошла на риск? Ведь не ради омаров и „Мумм“, а те ничтожные подарки от нас составляли десятую часть её зарплаты! Денег не брала, считала это унизительным. Почему не боялась ни ареста, ни тюрьмы, ни расстрела? Почему помогала, хотя терпеть не могла ни коммунистов, ни Страну Советов? Загадка человеческой души.
Однажды мы встретились с коллегой, которому я передал Катрин на связь, сидели, пили кальвадос и трепались, и вдруг он вспомнил:
— Ты знаешь, старик, какой номер однажды отмочила наша бабушка? Когда я собрался уходить, она вдруг вскочила и подняла юбку: „Ты видел когда-нибудь такие красивые ноги?“
— И как ты реагировал? — спросил я.
— Сказал, что ничего подобного в жизни не встречал!
Я хотел посоветовать ему читать бабушке вслух Т.С. Элиота, но промолчал, чтобы не обидеть, — парень был ранимый и сам писал стихи».
Так заканчивает Любимов свой рассказ. А нам остаётся лишь посетовать на нелёгкую судьбу разведчика. Оказывается, даже на ниве Венеры им приходится трудиться отнюдь не удовольствия ради. Наверное, в таких случаях они предпочли бы сражаться на поле Марса…
Тем более что далеко не всегда им удаётся выступать в роли охотников. Иногда и их ловят на живую приманку, как миленьких. Вот лишь несколько тому примеров…
Александр Филатов, сотрудник советского атташата в Алжире, майор ГРУ, попался на «живца», как обычный смертный. Американцы начали его разработку ещё во время предыдущей командировки — в Лаос. Именно тогда они выяснили, что Филатов весьма падок на прекрасный пол. Однажды, когда он прогуливался по улице, рядом остановилась машина. Сидевшая за рулём симпатичная белая женщина предложила подвезти. Через некоторое время устроили как бы случайную встречу в магазине. Дальше — визит к даме, танцы, секс. На очередную встречу вместо красавицы иностранки пришёл сотрудник миссии США. Он предъявил майору фотографии бурной ночи и предложил раздать их коллегам.
Филатов, конечно, не согласился и в качестве выкупа за компромат за четырнадцать месяцев передал все списки резидентуры КГБ и ГРУ, годовой отчёт посольства и другие совершенно секретные документы. Был арестован в Москве, приговорён к пятнадцати годам лишения свободы. Освобождён в 1992-м.
Секретарь парткома Краснознамённого Института разведки имени Ю. Андропова полковник Владимир Пигузов, владевший всей секретной информацией о выпускниках, в 1974 году в Индонезии сломался на местной красотке и почти десять лет работал на ЦРУ. Трудно даже представить, какую огромную картотеку сумели оставить его «владельцы» из ЦРУ. По слухам, распространившимся потом в Ясеневе (база Службы внешней разведки России), гуляя по вечерам с собакой, полковник передавал сведения об учащихся по рации, спрятанной в её ошейнике. Взяли его лишь благодаря Олдричу Эймсу. Расстрелян.
Известно, что на женщинах погорели и Родину предали подполковник вашингтонской резидентуры ПГУ КГБ Борис Южин (осуждён, амнистирован в 1992 году), сотрудник отдела военно-политических проблем Института США и Канады АН СССР Владимир Поташов (завербован в Вашингтоне, впоследствии осуждён, амнистирован в 1992-м). Работник советского посольства в Боготе дипломат Александр Огородник был соблазнён агентом-испанкой (см. фильм «ТАСС уполномочен заявить» по сценарию Юлиана Семёнова). Отравился.
Этот список можно было бы множить и множить. Да наша книга уж кончилась… Так что продолжим разговор как-нибудь в следующий раз. Благо, что тема неисчерпаема…