Малекит

Его накрыла еще одна тень — это Мернеир пролетел над площадью на своем пегасе с сияющим золотым светом посохом в руке. С выкриком маг выпустил шар голубого пламени, тот пролетел через площадь и взорвался за спиной Кераниона. Князя подбросило в воздух, а мантикору отшвырнуло в сторону. На сверкающем золотыми подковами пегасе маг спустился к мантикоре и, пока Керанион приходил в себя от удара, мечом отрубил хвост с ядовитым шипом.

Батинаир тем временем тоже встал на ноги, стискивая в обеих руках Награйн. С перекошенным от злости лицом он взмахнул копьем — и из наконечника вылетел рой ледяных осколков. Они ударили в скрытую доспехом грудь Кераниона и снова свалили князя с ног. Огненный меч выпал у него из рук.

Лежа на земле, Керанион вскинул руку — и в грудь Батинаира ударил магический разряд, который отбросил его на десяток футов. Князь врезался в стену и, тяжело дыша, упал на одно колено, а Керанион, стоя на четвереньках, спешил подобрать меч.

Но стоило его пальцам сомкнуться на рукояти заколдованного оружия, как подоспел Малекит. Он пригнулся в седле, и одним взмахом Авануир рассек доспех предателя. Малекит на скаку спрыгнул с лошади и ловко приземлился рядом с поверженным врагом. Керанион встретил его взгляд и увидел в глазах нагаритского князя свою смерть.

— Пощади! — взмолился он, с трудом перекатываясь на спину и отбрасывая меч. — Я ранен и не представляю опасности!

Малекит видел, что он говорит правду: ноги князя волочились по земле, когда тот пытался отползти в сторону.

— Так, может, положить конец твоим страданиям? — спросил Малекит.

Он сделал шаг вперед и поднял Авануир.

— Нет! — закричал Керанион. — Хороший лекарь еще может исцелить мои раны.

— Но зачем мне оставлять тебя в живых? Чтобы ты снова мог укусить меня, как прирученная змея?

Керанион всхлипывал от боли и страха и вытянул перед собой руку, будто собирался остановить последний удар.

— Я отрекаюсь от Морати! — выкрикнул он. Его голос эхом разнесся по площади. — Я снова приношу клятву верности Малекиту!

— Ты изменник, и у тебя даже не хватает смелости оставаться на своем предательском пути, — прорычал Малекит. — Предательство я еще могу простить, но трусость — никогда!

Князь занес Авануир, и Керанион вскрикнул, но кончик меча остановился в миллиметре от его горла.

— И все же я поклялся проявлять милосердие. — Малекит убрал меч. — Хотя ты совершил много мерзостей, но я должен держать слово и миловать тех, кто раскаивается.

С болезненным стоном Керанион подполз к Малекиту, обнял его ноги и всхлипывал от благодарности. Малекит с омерзением оттолкнул его прочь.

— Ты жалок. — С этими словами князь отвернулся.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Явление судьбы

Чем ближе Малекит и его войско подходили к дворцу, тем более жутким выглядел город. Многие здания превратили в темные храмы, их ступени потемнели от крови, а стены украшали внутренности и кости жертв. Везде горели сотни жаровен, и по улицам тянулся ядовитый дым. В воздухе стоял запах смерти, а тишину нарушало только потрескивание огня и шаги солдат. Наконец они вышли к дворцу Аэнариона. Он выглядел заброшенным, с открытыми нараспашку широкими дверями. На ведущей к ним лестнице валялись гниющие тела и разбитые скелеты.

Малекит остановился у первой ступени и осмотрел дверь в поисках засады. Светильники излучали кровавый свет, и рядом не было ни единой живой души.

Князь медленно поднялся по лестнице, сжимая в руке Авануир. Его рыцари спешились и следовали за ним. Малекит остановился у порога и снова осмотрелся. Никакой угрозы он не ощутил, поэтому шагнул наконец в дверной проем.

Внутри все оставалось таким, как и тысячу лет назад. От дверей начинался длинный зал с колоннами, похожий на вход в цитадель Эалита. Тут не было никаких следов убийства и насилия. Пол украшала мозаика, где на фоне затянутого штормовыми тучами неба изображался золотой меч, — Малекит помнил ее с детства.

Он помнил, как ползал по этому полу и поглаживал золотистые плитки, а отец объяснял ему смысл картины. Та изображала видение, которое посетило Аэнариона и подвигло его возглавить войну против демонов. Хотя отец тогда и не знал этого, но его за тысячу лиг позвал проснувшийся от долгого-долгого сна меч Каина, а разбудил его гнев Аэнариона.

Звук захлопнувшихся за спиной дверей отвлек князя от мыслей, и он развернулся в ожидании нападения. Снаружи доносились стук и удары — это солдаты пытались открыть дверь, но Малекит знал, что их попытки тщетны: дверь защищала древняя магия, наложенная еще во времена Каледора.

— Иди ко мне, — эхом прозвучал по пустому залу голос, и Малекит узнал голос матери.

Все мысли о детстве разом вылетели из головы. Князь настороженно заглядывал на ходу в арки и боковые галереи, выискивая затаившихся убийц, но никого не видел. Он миновал огромный арочный проем и оказался в проходном зале, откуда направо и налево поднимались две винтовые лестницы.

Левая вела к спальням, караульням и прочим хозяйственным помещениям, а правая вела в тронный зал Аэнариона. Без промедления Малекит повернул направо и медленно поднялся по мраморным ступеням. Темно-синий ковер полностью глушил его шаги, и князь начал различать некие едва слышные звуки: плач, низкие, на одной ноте, всхлипывания. Малекит остановился и прислушался, но звук тут же прекратился. Малекит сделал шаг и услышал отдаленный вскрик и мольбы о пощаде. Когда он снова остановился, звуки тоже смолкли.

— Пощади нас! — произнес голос за спиной, и Малекит развернулся с занесенным мечом, но позади никого не было.

— Смилуйся! — взмолился шепот у правого уха.

— Только не меч!

— Освободи нас!

— Подари нам покой!

— Правосудия!

— Яви нам жалость!

Малекит поворачивался направо и налево, но не видел на лестнице никого.

— Исчезните! — прорычал князь и поднял Авануир.

В мерцающем свете клинка он наконец увидел движение: призрачные фигуры едва отражали голубое сияние пламени меча. Он мог разглядеть только отблески духов и видел мелькание безголовых тел, детей с вырванными сердцами, искалеченных женщин и прочие жертвы жутких пыток. Они тянулись к нему сломанными руками, с которых свисали клочья кожи. Некоторые лишились глаз, у других рты были зашиты грубыми нитками, у кого-то из щек торчали острые шипы.

— Убирайтесь! — выкрикнул Малекит, развернулся и помчался вверх по ступеням, оглядываясь через плечо.

Кружащиеся призраки преследовали князя, он размахивал Авануиром — и прозрачные фигуры расступались перед светящимся лезвием.

Тяжело дыша, князь добрался до верхней площадки и высоких двустворчатых дверей, что вели в тронный зал. Двери беззвучно отворились перед ним, и Малекита омыл золотистый свет.

В дальнем конце зала сидела Морати в одежде из прозрачной золотистой ткани, которая почти ничего не скрывала. На коленях у нее лежал посох из кости и железа, пальцы королевы играли черепом на его конце. Морати сидела в простом деревянном кресле рядом с величественным троном Аэнариона. Тот в свое время высекли из цельного куска черного гранита в виде вздымающегося на дыбы дракона; трон Бел Шанаара являлся лишь весьма скромным его подобием. В клыкастой пасти дракона играло магическое пламя, им же горели и его глаза.

Взгляд Малекита поневоле задержался на троне — это было его самое сильное воспоминание об Анлеке: отец, в полных военных регалиях, сидящий на троне в окружении своих знаменитых полководцев.

Воспоминание оказалось настолько живым, что Малекит услышал, как разносится по тронному залу мягкий, но сильный голос отца. Маленький князь сидел на коленях матери рядом с Королем-Фениксом, и Аэнарион иногда замолкал и бросал на него взгляд. Много лет Малекит смотрел в эти сильные темные глаза и видел огонь, что горел за отраженным в них спокойным достоинством. Князь думал, что лишь ему одному ведомо, что за зловещий дух скрывается в теле благородного правителя.