Страница 2 из 16
— Но, дорогая! — гневно вскрикнула Фидо. — Твои обвинения несправедливы, просто чудовищны!
Хелен подняла на нее взгляд обиженного ребенка:
— Может, напомнить тебе, что я отправила на ваш адрес в Валлетте два письма, но ни на одно не получила ответа?
— Что за вздор ты несешь!
Фидо была совершенно сбита с толку.
— Неужели ты всерьез думала, что я на них не ответила? — воскликнула Хелен с оскорбленным видом.
— С Мальты?
— Разумеется, с Мальты! Я впервые оказалась в этой чужой для меня стране и как никогда раньше нуждалась в задушевной подруге. Почему бы я перестала тебе писать? Я изливала тебе все свои огорчения…
— Когда это было? — прервала ее Фидо. — В каком месяце?
— Как я могу помнить после стольких лет! — пожала плечами Хелен. — Но я помню, что сразу ответила на твое письмо, — кстати, заметь, на одно-единственное твое письмо, которое получила от тебя за все время нашей жизни на Мальте. Я отправила тебе несколько длиннющих посланий, но ты просто перестала отвечать. Ты и представить себе не можешь, как я волновалась, когда приходила почта из Англии и я вскрывала пакет…
Фидо закусила губу с такой силой, что почувствовала солоноватый привкус крови.
— Той осенью я действительно переехала на новое место, — признала она. — Но почтовая контора должна была пересылать мне твои письма.
— Может, они затерялись по пути через море? — хмуря бровки, предположила Хелен.
— Одно — еще можно допустить, но чтобы континентальная почта работала так… нет, этого не может быть.
— Письма часто теряются.
— Это невозможно! — Фидо вдруг заметила, что говорит слишком громко, и умолкла. Подступившие слезы обожгли глаза. — Право, не знаю, что и сказать.
— О боже, я только теперь все понимаю! — с горечью воскликнула Хелен. — Я должна была снова и снова писать тебе, не обращая внимания на боль и обиду, которые причиняло мне твое молчание.
— Нет, это мне следовало писать! Но я думала… — Она пыталась вспомнить, что думала и переживала, когда Хелен не ответила ей, в тот странный год, когда Кодрингтоны отправились за границу, а она осталась в Лондоне одна, чувствуя себя беспомощной и растерянной. — Наверное, я думала, что для тебя эта глава жизни осталась в прошлом.
— Фидо, моя дорогая! Ты для меня — не глава, а многотомный роман! — горячо возразила Хелен.
У Эмили голова пошла кругом, а тут еще этот палящий зной. Она боялась расплакаться прямо здесь, на Фаррингдон-стрит, в двух шагах от своей конторы, где ее может увидеть любой клерк.
— Какое нелепое недоразумение, как в оперетте! Мне невероятно грустно.
— Мне тоже. Эти семь лет показались мне целой вечностью!
Произнеси это любая другая женщина, и Фидо сочла бы сказанное грубым преувеличением, но почему-то в устах Хелен эти слова звучат чарующе искренне. В ее тоне слышна была какая-то торжествующая нотка — так могла сказать актриса, сознающая, что она сама лучше, чем роль, которую она играет.
Она сильно сжимала руку Фидо, затянутую в нитяную белую перчатку.
— И не странно ли, что я снова увидела тебя всего через две недели после нашего возвращения? Ты словно роза в этих диких городских зарослях! — чересчур возвышенно произнесла она и, выпустив руку Фидо, широким жестом указала на шумную толпу.
Фидо заметила светлые кудри полковника Андерсона, который направлялся к ним с другой стороны Фаррингдон-стрит, поэтому быстро проговорила:
— Я все думала, не появилось ли у тебя новое занятие, целиком тебя поглотившее, — может, еще один ребенок?
Хелен смеясь передернула плечами:
— О нет! Уж на этот счет между мной и Гарри — полное понимание.
— Твоим девочкам сейчас, должно быть, лет десять, да? — При этой мысли Фидо стало совсем грустно. Она живо представила себе двух малышек в их детской, увлеченно запускающих волчки.
— Нет, одной одиннадцать, а другой уже двенадцать. О, Нэн и Нелл стали настоящими барышнями! Ты их не узнаешь.
В этот момент к ним подошел шотландец.
— Очень досадно, миссис Кодрингтон, — докладывал он, — но в магазине нашлось всего восемь кистей пурпурного цвета. Я велел управляющему, как только они получат новую партию, прислать недостающее количество к вам на Экклестон-сквер.
Перед внутренним взором Фидо мгновенно предстали высокие белые стены здания в Белгравии, которое она когда-то называла своим домом.
— Вы поселились в том же доме? — взволнованно спросила она у Хелен. — Вам удалось отказать арендаторам?
— Да, дорогая, все в том же, — ответила Хелен. — Мы с Гарри вернулись к прежнему образу жизни, как к вынутому из гардероба старому шерстяному плащу, изъеденному молью.
— Кажется, это у Троллопа[4] кто-то говорит девушке: «Не позволяй ему уводить тебя дальше Экклестон-сквер»? — вставил полковник Андерсон.
Фидо смеется.
— Да, он до сих пор остается последним оплотом респектабельности.
— Вы тоже живете в Белгравии, мисс Фейтфул?
— Нет, я из Блумсберри, — уточнила она слегка виновато. — Я одна из «новых женщин», таким не полагается обитать на Экклестон-сквер.
— Даже «издателю ее величества»?
— Думаю, именно из-за этого титула. Нет, я живу скромно и одиноко на Тэвитон-стрит, читаю за завтраком «Таймс», что крайне смущает мою горничную.
Все дружно рассмеялись.
— Я как раз направлялась домой после утра, проведенного в моей шумной конторе, она находится вон там, в доме под номером 83. — Фидо указала рукой вдоль Фаррингдон-стрит. — Сейчас там набирается ежедневная газета «Друг народа»,[5] а завтра она пойдет в типографию.
— Наверное, очень интересно! — пробормотала Хелен.
— Ничего особенного. Помощники удивительно упрямые, а бумага коробится от жары!
Фидо говорила спокойно, хотя в душе она была задета явным равнодушием подруги к делу, в котором она видела смысл всей своей жизни. Порой, проснувшись, она вся трепетала от радости, что занимается издательским делом, а не осталась просто младшим отпрыском многочисленного семейства преподобного Фердинанда Фейтфула.
— Я возьму на стоянке кеб, — предложил Андерсон, — и развезу вас по домам, дамы. Не возражаете?
— У меня идея получше! — воскликнула Хелен. — С тех пор как я прочла о подземной железной дороге,[6] я мечтаю спуститься в этот ад.
Фидо улыбнулась, вспоминая, что значит быть втянутой в орбиту этой женщины с ее неожиданными прихотями и неистребимым жизнелюбием.
— Не хочу тебя разочаровывать, но там вполне респектабельно.
— Ты уже побывала там?
— Еще нет. Но, между прочим, мой врач считает, что мне это было бы полезно, — неожиданно для себя заявила Фидо.
— Моя подруга страдает астмой, — пояснила Хелен полковнику.
«Моя подруга»! Эти два слова кружат Фидо голову.
— Метро — необычайно удобное новшество, — сказал он, — и, конечно, передвигаешься в нем быстрее, чем по переполненным улицам.
— Тогда вперед! В путешествие во чрево земли!
Рука без перчатки теплой змейкой скользнула под локоть Фидо.
Их путь лежал через новую строительную площадку. Андерсон поддерживал дам на хлипких дощатых мостках, желтая юбка Хелен раскачивалась колоколом. На разрытом пустыре сотни тачек, лопаты так и мелькали в руках землекопов, чьи загорелые лбы напомнили Фидо скучные лекции о приемах художественного изображения лица, которые она недавно посещала в миссионерской школе Компании Южных морей.
— Я едва узнаю Лондон — он протягивает свои щупальца во все стороны, — заметила Хелен.
— Да, а правительство с прискорбным равнодушием относится к нуждам бедняков, — живо откликнулась Фидо, — застройщики тысячами сгоняют их с прежнего места жительства…
Но Хелен ничего не ответила, а лишь остановилась и смахнула соринку с оборки юбки, и Фидо поняла, что ее подругу по-прежнему не волнуют подобные вещи. Прежняя, то есть молодая, Фидо тоже не слишком интересовалась положением народа, а если и знала что-то, то лишь по впечатлениям от поездок с матерью в Сюррей по приходским делам. Тогда ее интересовала не статистика, а романы, балы и удачные браки. Но за прошедшие семь лет разлуки взгляды Фидо серьезно изменились, и теперь, похоже, их с Хелен разделяет зияющая пропасть.
4
Троллоп Энтони (1815–1882) — английский писатель, романист Викторианской эпохи.
5
«Друг народа» — издававшаяся в это время чартистская газета.
6
Первый участок лондонского метрополитена открылся в 1864 г.