Страница 25 из 37
Дом, который подожгли гитлеровцы, пылал, но никто не бежал тушить пожар: здесь с автоматом в руках прохаживался солдат. Сергей сошел с чердака, держа автомат наготове. К нему подошла Анфиса Никаноровна и зашептала:
— Ты видел, сынок? Это они Ванятку Громова застрелили… Бедного сироту… И его сестру…
Анфиса Никаноровна заплакала.
— Сколько народу погубили, проклятые!..
— Я рассчитаюсь с этими убийцами, мамаша, — сказал Сергей.
Кочетков, лежавший под обрывом у речушки, был потрясен рассказом о случившемся на хуторе. Но когда Сергей предложил отомстить, заколебался.
— Что мы сделаем? Их целая орава, а нас двое. Конечно, надо отомстить. Но как? Этот офицер, видать, — важная птица. Если убьем его, загонят нас. Все кругом поднимут. Я думаю, нам надо уходить…
— Нет, Иван, надо действовать, — сказал сержант. — А потом мы тронемся к своим. Я один пойду на хутор. Тебе приказываю выйти к дороге и быть возле будки путевого обходчика. Если машина пойдет на восток, то закидаешь ее гранатами. Ждать меня будешь там, где мы отдыхали, когда только вышли к хутору. Если к завтрашнему обеду не приду, значит меня не стало, выбирайся один, а еще лучше — укройся у Анфисы Никаноровны. Приказываю — не пропускать машину, если она пойдет к фронту. А на запад ей хода не будет.
— Понятно.
— Сделаешь, как я сказал?
— Обещаю! — решительно заявил Кочетков.
— Давай попрощаемся.
Смеркалось. Проводив Кочеткова, Сергей торопливо направился к хутору. Вот и дом, возле которого стоял бронетранспортер, большие ворота. Разведчик осторожно заглянул: во дворе стояла легковая машина.
Неожиданно заревел мотор бронетранспортера. Водитель включил фары, но тут же погасил их и повел машину по улице. Сергей упорно всматривался в темноту и убедился, что машина пошла на запад.
Во дворе зашумели. В узкой полоске света из открывшейся двери разведчик увидел, наконец, силуэт человека, которого ждал. Сержант стал было перелезать через забор, но у ворот замаячили фигуры вооруженных людей в полушубках. Тогда Сергей пригнулся и быстро пошел по огородам вдоль улицы. Пройдя метров триста, он перелез через забор и встал в тени дома.
Легковая машина тихо выехала из ворот и пошла по следам бронетранспортера. Навстречу ей шел Матыжонок. Действия его были хладнокровны и точно рассчитаны. Не торопясь, он метнул гранаты. Одна из них разорвалась позади машины, другая вырвала радиатор и вдребезги разнесла ветровое стекло. Машина круто повернула и остановилась. Сержант дал в упор очередь по машине и, переведя дышащее огнем дуло автомата туда, где только что стояли провожавшие офицера, ринулся вперед. Разведчик рванул дверцу: хотелось видеть палачей мертвыми. И шофер и офицер в черном мундире были неподвижны. Чтобы не сомневаться, Сергей расстрелял из автомата свесившиеся головы преступников. Под руку сержанту попалась кожаная папка, лежавшая на коленях офицера, и какой-то чехол, в котором находилось что-то тяжелое, по-видимому, оружие. Разведчик бросился вниз, к речушке, и уже в зарослях ивняка услышал редкие выстрелы.
На рассвете, запутав следы, сержант вышел в условленное место. Кочеткова здесь не оказалось. Не пришел он и в полдень, не появился и к вечеру. Тогда Сергей вернулся в дом Анфисы Никаноровны и попросил укрыть его.
Поднимая крышку подполья, Анфиса Никаноровна говорила: «Это я, сынок!» — подавала разведчику хлеб, воду, испеченную в золе картошку. А в ночь на пятое марта подняла она крышку подполья и громко сказала:
— Выходи, сынок, дождались!
По шоссе двигались наши войска. Сергей узнал, где действует его дивизия, и, попрощавшись с Анфисой Никаноровной, пошел в родную часть. К вечеру он был в своем взводе. Сержант спросил первого знакомого солдата, когда пришел Кочетков: он нисколько не сомневался, что его боевой товарищ добрался до своей воинской части. Но Кочеткова во взводе не было.
Докладывая капитану Березовскому о результатах тяжело сложившегося выхода в тыл врага, Матыжонок не говорил о трудностях, которые пришлось ему перенести. Он рассказал о плохой дисциплине во взводе, о самогоне, о павших товарищах, о Филюшкине. И человек, не менее чем Коровин повинный в гибели разведчиков, взял захваченную сержантом кожаную папку с бумагами, покрутил, повертел именное двухствольное ружье, оказавшееся в чехле уничтоженного гитлеровца, и сказал:
— Придется разобраться во всей этой истории. Знал, что Коровин взял с собой спирт, и не доложил мне тогда. Иди пока отдыхай.
Пока… Глубокой ночью Сергея разбудили. У его койки стоял вооруженный солдат.
— Одевайся, Матыжонок. Приказано тебя арестовать.
Следователь, молодой лейтенант с черными усиками над толстой розовой губой, действовал напрямик:
— За что вы застрелили Филюшкина? Говорят, вы невзлюбили его еще с первой встречи. Это правда? Рогачев — свидетель.
— Пусть Рогачев расскажет, за что он награжден медалью «За отвагу».
— Узнаем об этом, — записывал следователь. — Так за что вы застрелили Филюшкина?
— Если бы я не расстрелял его, приказ не был бы выполнен.
— Какой приказ?
— Который нам дали перед выходом в тыл врага. Мы донесли о начавшемся отходе войск противника.
— Как будто вы одни были в разведке, — скептически произнес следователь. — Как будто наша армия и без вас не узнала бы этого.
— Как вы можете так говорить! — возмутился сержант. — Мы с таким трудом… Нам на рацию передали, что разведгруппа выполнила приказ. Посмотрите радиограммы, проверьте!
— Вы теперь все можете наговорить, — ответил лейтенант. — Вы ведь один вернулись. Но нам рано или поздно будет известно, как вы выполняли приказ. Советую не тянуть. Даю день сроку. Послезавтра вы все чистосердечно расскажете.
Были у Матыжонка свидетели: славная русская женщина Анфиса Никаноровна Васильева, путевой обходчик, спустивший под откос воинский эшелон, жители хутора Выселки, видевшие злодеяния гитлеровского отряда службы безопасности и дела неизвестного мстителя. Два дня писал сержант о своих действиях в тылу врага. А на третий отворилась дверь, зашел следователь и сказал:
— Приказано освободить вас. Ошибка произошла, товарищ сержант.
Сергей вышел на улицу и увидел Березовского. Капитан улыбнулся и протянул сержанту руку.
— Вы знаете, Матыжонок, командование очень высоко оценило ваши действия в тылу врага.
Откуда вы знаете о них, товарищ капитан? Я еще не написал…
— Идите в санбат, там Кочетков лежит, вернулся… Только не будьте мальчишкой. Поменьше в штабе о дисциплине, о Коровине… Сам виноват. Погиб — и бог с ним…
Сергей побежал в санбат. Узнав, где лежит Кочетков и что с ним случилось, он проскользнул мимо врача и, бледный, в грязном обмундировании, небритый, вошел в палату.
— Ваня, друг… — припал сержант к груди боевого товарища.
— Сергей, — тихо пожал руку сержанта радист. — Я думал, что ты погиб…
Больше им разговаривать не разрешили. Взволнованный радостным событием, Матыжонок направился в свой взвод. У входа его встретил дневальный.
— Вам письма есть.
Сергей узнал знакомый почерк — писал Анвар Уразбахтин. В первый же день службы на новом месте отправил сержант письмо младшему лейтенанту Ефремову, сообщил, что принял отделение, просил писать о новостях. И вот пришел ответ. Младшему лейтенанту, наверное, некогда. Он попросил Анвара…
«Уведомляем тебя, Сергей, о своем горе. В боях за освобождение Ржева геройской смертью погиб наш любимый командир, младший лейтенант Ефремов Михаил Александрович…»
Сергей машинально вскрыл второе письмо.
«Сообщаю, сынок, что не стало у нас твоей мамы. Не дождалась она тебя, померла. Перед смертью долго болела. Все говорила, что в нашей семье ты самый маленький, просила написать, чтобы ты берег себя. Отмучилась бедная Анастасия Федоровна…»
Эти известия сломили Сергея. Он с трудом добрался до чьей-то койки и упал на нее. Его отвезли в санбат.