Поединок на атолле

Подплыл Жак с миной в руках. Я задыхался, мне еще ни разу не приходилось так долго находиться под водой.

Жак стал прилаживать мину, она, щелкнув, стала намертво рядом с прилипалой. Я не понимал, зачем я понадобился Жаку, когда он и без меня справляется с установкой мины, я только мог ему помешать. Установив мину, он попробовал оторвать ее и так же безуспешно, как я прилипалу.

Наконец Жак оттолкнул меня плечом, и я, отчаянно работая руками и ногами, стал выкарабкиваться из-под днища.

Прежде чем забраться в лодку, я долго держался за противовес катамарана и жадно глотал воздух. Скоро показалась черная голова Жака. Он улыбнулся и, тоже не в силах забраться в лодку, схватился за противовес.

Отдышавшись, он сказал:

– Как будто хорошо, но следует еще раз проверить. Ты еще сможешь?

Я кивнул, но, видно, по моему лицу он понял, о чем я думаю, и сказал:

– Конечно, все можно было сделать одному, только одному трудней. Я мог выронить ее, и тогда ты или бы поймал, или заметил, куда она опустилась. Четыре глаза, четыре руки и две головы – надежней в важном деле. Вдвоем уверенней себя чувствуешь, а уверенность тоже прибавляет силы. Не так ли?

Мы еще раз нырнули под шхуну, мина была почти незаметна, она прилипла к стальному корпусу под правым дизелем. Жак задержался подле мины, ощупал ее и даже приложился ухом к ее корпусу, не на шутку испугав меня, так как мне показалось, что мина должна от этих прикосновений неминуемо взорваться.

В лодке я спросил его:

– Работает?

– По-моему, работает.

– Когда?

– Я поставил взрыватель на предельный срок. Может, через несколько часов, может, через день. Точно не могу сказать. Мне не удалось достать инструкцию. Это новинка. Будет очень плохо, если она сработает в лагуне. Надо, чтобы это случилось вдали от суши.- Веточка коралла алела среди рыбьих спин, Жак поднял ее, с трудом отломил один отросток и сказал: -Если мы останемся живы, то это будет память. Возьми и ты. Это очень редкий коралл. У нас на родине, да и во всем мире из таких кораллов делают украшения. Когда у тебя будет жена, закажи ювелиру для нее ожерелье из этого алого камня. Когда наступят лучшие времена, напиши мне в Сайгон. Тебе ответят, если я уже не смогу этого сделать.- Жак назвал адрес и заставил меня повторить его.- Вот и все, Фо-о-ма! Так тебя зовут эти мальчики, так буду звать я и вспоминать о Фо-о-ма!

Лодку медленно несло на середину лагуны. Братья чистили рыбу и бросали внутренности за борт. Вода вокруг лодки кипела от множества обитателей лагуны, желающих поживиться на даровщинку. Приплыли даже две песчаные акулы и морская черепаха.

Я предложил Жаку бежать вместе со мной.

– Не могу. Мне нельзя.

– Боишься, что нас заметят? Не бойся, нас завалят мешками с копрой.

– Вы отойдете, когда станет темно, с началом отлива. Я не могу уйти с вами по другой причине. Я, как это говорят?.. Да! Я на посту, часовой! Часовому нельзя бросать свое место. Правильно? Правильно я говорю?

Я кивнул, начиная понимать, что Жак и У Син не случайно оказались среди пиратов. Шла борьба в этом непонятном еще для меня мире. Борьба не на жизнь, а на смерть, и я невольно стал участником этой борьбы.

Жак говорил:

– Сахоно хотел уходить днем, он не знал, какие люди вокруг него. Когда я ему все рассказал, он тоже стал просить меня отправиться с вами. Я отказался. Ему я не мог объяснить причину, тебе скажу. Если меня не будет на «Лолите», то может возникнуть подозрение. Обыщут весь корабль, даже могут спустить водолазов. Капитан умный, дальновидный японец. Могут и не догадаться произвести осмотр. Тогда будут меня искать. Найдут и казнят. Можете пострадать и вы все. Здесь жестокие законы. Нельзя подвергать риску наше дело. Удача приходит так редко.

– Какая же тут удача, раз ты погибнешь вместе с ними? – сказал я, потрясенный тем, что он совсем не думает о себе.

– Ну нет. Я буду в самом выгодном положении, стану поменьше ходить на ют. Приготовлю пробковый пояс.

– Ты сам сказал, что удача обманчива.

– Постараюсь ее подольше держать в руках. «Лолита» утонет не сразу. У меня будет время для спасения.

Он шутил и смеялся, помогая нам грузить вещи и копру.

На «Лолите» из иллюминаторов капитанской каюты доносилась музыка. Недалеко от нашей хижины горел костер, оттуда слышались пьяные возгласы.

– Очень хорошо, что ты уходишь. Там, на «Лолите», и здесь, на берегу,- банкет. Завтра ты будешь далеко.

Весь груз находился уже в катамаране, экипаж его тоже занял свои места. Мы с Жаком вдвоем немного задержались на берегу. Он еще несколько раз повторил адрес, по которому я мог написать ему «в лучшие времена».

Сахоно нетерпеливо кашлянул.

Жак сказал:

– Пускай вода и небо помогут вам. Правда и мужество победят!

Я пожал его маленькую, сильную руку.

Необдуманный шаг

Бывают такие периоды в жизни человека, когда все у него складывается так удачно, будто кто-то помогает ему в этом. Полоса везенья началась у меня, как только я попал на остров. Здесь я добился свободы, отстоял свою жизнь во время путешествия на плоту, спасся от верной смерти на «Лолите», встретил друзей и, наконец, успешно вступил в борьбу с коварным и сильным врагом. Мне казалось, что и дальше меня ждут только одни победы. Взорвется и пойдет на дно «Лолита», все мои недруги будут уничтожены или обезврежены, и путь на Родину откроется для меня.

Тогда я еще не понимал, что без помощи других мне никогда бы не пришлось писать эти строки. Вилли, Поль, дядюшка Ван Дейк, Сахоно, Жак и еще много-много других хороших людей приняли участие в моей судьбе в эти тяжелые дни.

Нашему бегству помогала непроглядная ночь. В этом случае нам действительно повезло. Надо добавить, что и ветер дул ровный, без порывов и не особенно сильный – тоже не малая гиря на весах удачи, особенно при плавании в океане на таком утлом суденышке, да еще ночью.

Вода слегка светилась, а на рифах белела, показывая опасные места. Нас никто не окликнул. На «Лолите» все еще гремела музыка, когда мы выходили из канала. Вместе с нами покидали остров два других семейства.

Когда светящиеся рифы остались позади, ощущение движения прекратилось. Будто мы стояли, покачиваясь на одном месте перед черной стеной, но стоило опустить руку за борт или посмотреть за корму, на голубой след, и лодка наша как бы устремлялась вперед, в неизвестность.

Пассат легко, без порывов летел над океаном, увлекая нас за собой.

Иногда Сахоно издавал протяжный душераздирающий вопль, ему откликались таким же воплем с других катамаранов. Или Сахоно сам, как эхо, повторял сигнал товарища.

Не видя друг друга, не имея навигационных приборов, даже простого карманного компаса, шкиперы катамаранов не рыскали по сторонам, а держались на тех же интервалах, как и при выходе из лагуны, об этом я догадывался по голосам, прилетавшим из тьмы: все время они звучали с одинаковой силой.

У ног Сахоно сидела его жена и без умолку что- то рассказывала, коротая мужу часы бессменной вахты. Тави и Ронго похрапывали среди мешков с копрой. Я тоже уснул возле них сладким сном человека, избежавшего смертельной опасности. Да только очень скоро, как мне показалось, меня разбудили громкие голоса. Светил подросший месяц. Недалеко от нас покачивалась лодка. Сахоно и Хуареи вели с ее хозяевами оживленный разговор. Я разглядел в неясном лунном свете еще несколько катамаранов, похожих на рыб, поднявшихся из глубины вод.

Ночь в океане тише, чем в пустыне. Там зашуршит песок, обваливаясь с крутого склона бархана, зазвенит под ветром сухая былинка, и снова тишина, а здесь в безветренную ночь тишина еще полнее, еще торжественнее. Пассат в ту ночь еле дышал.

Неторопливый разговор людей на незнакомом певучем языке, легкое поскрипывание противовесов только сильнее подчеркивали тишину и покой, царящие под этими звездами.

Вслушиваясь в тишину, я ловил каждый звук и, глядя на север, ждал, что там сверкнет вспышка и потом докатится гулкий взрыв.