Такие как мы

Правил на Обновке, в этом вопросе никаких нет. Это упрощает дело, всегда можно признать законными всех, не зависимо от того, родились в браке или вне его. Нужен закон, о котором я всё время говорю, но так и не написал, ни строчки.

— Спасибо Олесь, можешь взять себе со стола что ни будь, за работу, и иди, отдыхай.

— Надька… — Надька находилась в каком-то непонятном мне состоянии, ни то радости, ни то горя, и была погружена в себя. — Вер, переведи. И на счёт угощения не забудь.

— Теперь, дамы и господа, разговор у нас будет более серьёзный, чем раньше, — продолжил я разговор, когда за отоварившейся Олесей закрылась дверь.

Нервное возбуждение, от предстоящих грандиозных задач, настолько охватило меня, что очень захотелось сбегать до ветра. Вскочив с места, я стал ходить взад вперёд и думать, с чего начать.

— Верка, ты помнишь наш разговор?

Маленькая девочка сморщила лобик.

— Плохо, — созналась Верка в содеянном, — я тогда ничего не поняла.

Кто бы сомневался, чтобы с первого раза, маленькая дикарка поняла принципы феодализма, принципы владения собственностью, и многое другое…. Да я сам в школе несколько месяцев это изучал, будучи начитанным мальчиком. Так, до сих пор толком не разобрался, что он из себя представляет. Настолько многообразной оказалась эта военная социально-политическая формация.

Но, с другой стороны это и к лучшему. Я могу учесть ошибки предков и, взяв за основу принцип построения властной иерархии, построить что-то новое.

Обежав вокруг стола пару кругов, я сел на своё место.

— Лёнька, Борька, кто из вас быстрее и сильнее, бегите к сараю и принесите сюда пару горстей маленьких камушков. Бегом.

Пацаны, подарвались и метнулись, только ветерок прошелестел по комнате.

— Девушки, а вас я попрошу убрать со стола и помыть посуду. Верка, проследи за порядком.

Через десять минут я рассматривал ведро камней, которое близнецы в служебном рвении притащили в дом. Не успел я открыть рот, как весь щебень оказался на обеденном столе. Куча, лопаты на четыре, украсила вечерние посиделки.

— Руки покажите, — четыре маленькие ладони девятилетних мальчишек протянулись ко мне через стол. Да, в таких ладонях горсти на полведра не вместятся.

— И что это? Я вам, что сказал? Принести две горсти, а вы сколько принесли? Убрать не медля.

Я отгрёб в сторону не большую горсть, пока эти два брата акробата не снесли всё обратно.

— Вер, на кухне ведро стоит с водой, достань из него пару свечей, что-то темнеть стало рано.

Это были первые свечи, которые мы с Юлькой вылепили на пробу из натопленного жира и распущенной бельевой верёвки. Я давно думал над этим, надеясь найти пчёл и воск. Но кроме нескольких насекомых, занесённых с Земли, ничего на глаза не попалось.

Очищая и выпаривая соль, рядом со стоящими горшками с жиром, я вспомнил о сальных свечах. Вот сейчас и проверим, что у нас получилось.

Верка принесла две обтекающие желтоватые свечи, и положила их на стол. Что делать с этими штуками, она не знала. Достав из шкафа пару глиняных плошек, я придавил к ним свечи, чтобы лучше держались и, оголив замазанный жиром фитилёк, чтобы не отсырел в воде, поднёс зажжённую спичку.

Свечи горели. Не электрический свет конечно, но сгустившаяся в комнате темнота, разбежалась по углам, оставив нам освещённое пространство. В доме запахло горелым жиром, и… шашлыками.

Все замерли, и остекленевшими глазами смотрели на трепещущийся огонёк, стараясь не дышать.

— Ну, вот и славно, — подвёл я итог эксперимента и, приступил к лекции.

— Это, — я выкатил на середину стола самый большой в кучке камушек, — я.

В комнате наступила «зловещая» тишина….

— Всем понятно? — на всякий случай уточнил я.

Половина слушателей кивнула головой, вторая пристально пригляделась к камню, ища в нём сходство со мной.

— Это, — я обвёл рукой замызганный грязью стол, — наш город, Аурум.

Это заявление, то же не нашло отклика. Стол, мало походил на наш небольшой городок.

Тут пришлось помучиться, подбирая слова, чтобы донести до неискушённого сознания аборигенов понятие — город. Что Аурум и мы, суть одно и то же. Что если я говорю, Аурум, то значит, подразумеваю всех, кто в нём живёт, но в первую голову себя, как старшего вождя.

На этом все мысли и закончились. Как не крути, а объяснять принципы феодальной системы с её вертикалью власти и земельными отношениями, без понятия собственности, а особенно собственности на землю, задача для вундеркиндов.

Пару раз открыв рот и набрав воздуха, я спустил его обратно, и ринулся в пространные рассуждения о… ботинках. Почему о ботинках? Да кто ж его знает, чего меня на них переклинило. Шибко волновался, однако. Или воспоминания детства… Было дело, с ребятами на Останкинский пруд купаться пошли… домой, двое из троих, шли босиком.

Но так как ботинки были у меня одного, а остальные только начали осваивать мокасины, такой пример оказался не убедительным. Пришлось, давить на «больную мозоль». У Немо это было мачете, которое я у него отобрал, предложив в подарок Борьке. А с женщин, как то с Евы и Верки, стянул мамины свитера вместе со спортивными куртками, к которым они прикипели в последнее время, из-за наступающих холодов.

Вот тут-то их и проняло, и понятие «моё» крепко засело в их головах.

— Ну, что дошло до вас, что такое собственность?

Десять кивков было мне ответом.

— Собственность бывает не только на предметы, что вы носите с собой или на себе. Но и та, которую нельзя унести.

— Как этот дом?

— Да, Борь, как этот дом. А ещё как сарай, как кузня, как печь, в которой мы обжигаем кирпичи и всё остальное. Ну и самая главная ценность, это то, на чём стоит дом, и то по чему мы ходим, и то, что нас кормит…. Земля.

— А разве земля может кому то принадлежать? — удивился Немо.

— Может, Немо, может. Земля всегда принадлежит сильному.

И тут, начался форменный кошмар, и устроил мне его Немо. Он никак не мог взять в толк, почему земля может кому-то принадлежать, это же не кусок мяса. И не смотря на то, что он живёт в Ауруме, уже почти год, кочевник в нём ещё дышит полной грудью. Да как дышит! Дитя степи, итить его.

И тут меня озарило.

— Летом, после первого урожая, начнёт действовать новый обычай. Всё что растёт на земле Аурума, и под землёй, а так же бегает, прыгает и плавает, является его собственностью. Все, кто что-то выкопает или сорвёт, поймает или убьёт, обязаны всё отдать нам. Кто этого не сделает, будет считаться врагом, и будет наказан. Немо, готовь армию, ей скоро предстоит много работы. А вы, господа будущее дворяне, будете следить за порядком, и будете иметь с этого свою долю.

— Люди уйдут, — возмутился Немо, и десять дружных кивков, подтвердили его слова. — Если они будут всё сдавать, что они будут есть?

— Тоже что и сейчас, и даже лучше.

— Как так?

— Все кто получит разрешение, на какую либо деятельность на нашей территории, будут отдавать одну пятую в казну… То есть, на склад во дворце… То есть туда куда мы укажем. Всё остальное останется у них.

— А тот, кто занимается кирпичами… — этот вопрос как не трудно догадаться, заинтересовал Надьку.

— Кирпичи, и всё что нельзя есть, можно обменять на еду, как у нас, так и у кого нибудь другого, кому они будут нужны.

— А если они никому не будут нужны?

— Будут, Надя, ещё как будут. Но, я тебя успокою, всё, что производит твоя артель, мы будем менять полностью, кроме пятой части, которая по обычаю будет и так нашей.

— А как мой артель? — подала робкий голос Ева.

— Тоже самое, Ева. Тоже самое. Я буду оценивать то, что делает твоя артель, в килограммах картошки, и буду давать её столько, на сколько они наработают.

— А кирпичи?

— Так же.

— А мясо? — это уже заинтересовалась Вера.

— Так же.

— Охотники не будут менять мясо на картошку.

— И не надо. Пятую часть они отдадут по обычаю, часть отдадут, кузнецу, который будет ремонтировать им оружие. Часть они отдадут своим женщинам.