Когда прилетит эсхатудра

Светлана Анатольевна Багдерина

Когда прилетит эсхатудра

Занавеска, отделяющая личный кабинет царевича Дмитрия от всего остального штаба лукоморских войск, приоткрылась. В просвет просунулась голова с торчащими ушами и короткими тонкими мышиного цвета волосенками и вопросительно кивнула.

— А, Граненыч, проходи, садись к нам! — оторвался хозяин кабинета от разговора и дружелюбно махнул рукой, приглашая старого генерала войти. — Ну, так что говорят твои разведчики?

Трое расположившихся вокруг штабного стола людей — двое бородатых офицеров и одна девушка — нетерпеливо повернулись и уставились на вошедшего в ожидании ответа.

Главком лукоморских войск князь Митрофан Грановитый старательно задернул за собой занавеску, не спеша отодвинул от стола свободный стул, присел боком, словно зашел на минутку, поставил локти на какой-то манускрипт, переплел тонкие пальцы и, глядя на них отстраненно, глухо откашлялся.

Судя по началу, продолжение приятностью не грозило, уныло поняли совещавшиеся.

Дмитрий вздохнул, в который раз окидывая кислым взглядом свой «кабинет» — крошечную, пропахшую сыростью и солдатами комнатку в самом большом земляном доме, как называли их сами асхаты. Для всего остального мира их жилища были землянками — большими глубокими ямами с бревенчатым потолком, покрытыми дерном. Из щелей дощатого настила и земляных стен постоянно вылазила и норовила забиться в складки одежды и обувь всякая дрянь вроде стоножек, мокриц и тараканов, и если бы не мышарики, как лукоморцы прозвали местных маленьких бурых зверюшек, похожих на меховые мячики с огромными глазами, житья от незлой, но вездесущей насекомости и вовсе бы не было.

Но это было еще самое лучшее, что усердные квартирьеры смогли отыскать в деревне, брошенной при бегстве под защиту крепости. Остальные «домишки» были в таком состоянии, что даже самый распоследний лукоморский деревенский забулдыга вышел бы из запоя, чтобы поправить стены, перекрыть крышу, застелить досками пол, рассмотреть получившееся, бросить зажженную спичку, и с чувством выполненного долга начать копить деньги на нормальный дом.

Ох, уж эти асхаты…

Хотя, если здраво подойти к вопросу, то воюй Лукоморье столько же и со всеми соседями, как они, еще неизвестно, в каких щелях жили бы наши крестьяне… Дурной народ. Язык — не пойми какой. На земле работать то ли не хотят, то ли некогда. За мечи хватаются раньше, чем за погремушки. На каждый чих — пророчества. На каждую деревню — генерал. На городишко — маршал. Что ни правитель — то милитарист оголтелый, в детстве с их крепостной стены головой вниз уроненный…

Царевич снова досадливо крякнул и поморщился.

Крепость.

Если хоть на этот раз они возьмут эту треклятую крепость и сменят правящую династию, скромно именующую себя регентами — хоть на кого, хуже не будет! — то, считай, лет пять мира на восточной границе себе обеспечат как минимум…

А тем временем Граненыч скучным суконным голосом заканчивал доклад, основная мысль которого была ясна с той секунды, как он заглянул в комнату.

— …и опираясь на все вышесказанное, прихожу к выводу, что штурмом крепость мы не возьмем, и осадой — тоже, потому что, имея столько продовольствия, у нас, кстати, награбленного, они им не то, что три года питаться, а еще и торговать при этом смогут. Допрос пленных… ну, насколько наш Капитоныч смог с их языком совладать, конечно… показывает…

Что показывал допрос асхатских пленных, военный совет узнать не успел, потому что шторка внезапно отдернулась, и в зал совещаний ввалился, улыбаясь во весь рот, светловолосый парень. Второй такой же — светловолосый и улыбающийся — остался на шаг позади.

— Иван!!! — подскочила и кинулась к первому вошедшему царевна Серафима. — Вернулся!!! А это с тобой… Я-а-а-акорный бабай!!! Агафон!!! Агафон, бродяга!!!..

И ошалевшая от первой радостной новости за последнюю неделю Серафима бросилась на шею довольно облапившему ее другу семьи — любимому и единственному ученику последнего мага-хранителя Белого Света.

История появления чародея на передовой осаждающей армии оказалась простой и вполне в духе его премудрия.

Учитель послал обучаемого по делам, а тот, справившись пораньше, решил на обратном пути заглянуть в Лукоморск, проведать друзей. Узнав по дороге, что и Серафима, и ее супруг сейчас находятся с армией, он свернул с пути и направился в царство асхатов. Остановившись ночью в первом попавшемся постоялом дворе их приграничного городка, утром он был приятно удивлен, обнаружив в соседней комнате царевича Ивана. Тот привез на Масдае, их ковре-самолете, полкового толмача Капитоныча посмотреть найденные в подвале воеводиного дома книги на предмет наличия словарей или еще чего-нибудь полезного на поле лингвистической и прочей брани. Но так как полезного там оказалось гораздо больше, чем ожидали, то Иван, пообещав переводчику забрать его дня через три, посадил на ковер друга и отправился в расположение части.

— Ну, так что там показывает допрос пленных? — когда все приветствия и представления были закончены, Дмитрий вежливо выдворил со своего стула двух шустрых мышариков с добычей в острых зубках, присел, и снова воззрился на главкома.

— А допрос показывает, — невозмутимо продолжил князь, словно его только что не прерывали, не обнимали, и по спине кулаками не колотили, — что сами асхаты в неприступности своего укрепления уверены. Заявляют, что воевать им велит верховный правитель. И в голос говорят, что крепость падет только после прилета эсхатудры.

— Че-го?.. — вытянул шею и ошарашено заморгал Дмитрий. — Чьего… прилета?..

Граненыч выудил из кармана бумажку, проконсультировался с написанным, и снова повторил, тщательно выговаривая по слогам непонятное иноземное слово:

— Эс-ха-туд-ры. Я так полагаю, что это — очередное их пророчество.

— А как она выглядит? — заинтересовался юный натуралист — Агафон.

— А пень ее знает… — пожал плечами князь, пошарил в кипе книг и бумаг на столе царевича, выловил толстый, расползающийся на составляющие том и плюхнул его перед магом. — Ищи, коль интересно. Тут все их пророчества записаны. Если Капитоныч не врет.

Присутствующие, не мешкая, дружно склонились над заслуженной книгой, и волшебник начал медленно, один за другим переворачивать хрупкие пергаментные листы, испещренные мелкими странными значками-буковками и щедро усеянные изображениями вселенских и локальных катастроф, мифических и настоящих чудовищ и батальных сцен.

— Если бы она еще не по-асхатски написана была… — разочарованно протянула царевна, придирчиво разглядывая очередного монстра, с виду достаточно противного, чтобы называться эсхатудрой, но явно пешеходного.

— Если бы Капитоныч был здесь… — вздохнул один из генералов.

— Если бы да кабы… — глубокомысленно сообщил ему маг, почесал в затылке, перевернул очередную страницу… и вдруг коллективное дыхание перехватило.

На весь разворот, черными-пречерными чернилами с большими-пребольшими зубами и мелкими-премелкими деталями было нарисовано крылатое чудище. Человечек у его лапы, изображенный вместо масштабной шкалы, казался сусликом рядом с коровой.

Сравнение было бы абсолютно точным, если бы у коровы, кроме рогов, имелось две пары кожистых крыльев, восемь ног, столько же голов, букет щупалец на груди и три хвоста, увенчанные булавами, вместо шипов которых торчали во все стороны истекающие ядом жала.

— Брахмапудра, — в один голос выдохнул военный совет.

Быстро пролистанный до конца фолиант доказал правильность коллективной версии, не представив больше ни одного существа, способного летать.

— Ну, брахотундра, — оторвал суровый взгляд от монстра и перевел его на советников Дмитрий-царевич. — Ну, и нам-то с этого чего?

— Димыч, да как это — чего?! — с горящими хулиганским пылом очами подскочила к нему Сенька. — Да мы с Агафоном и Масдаем такую лесотундру изобразим, что они всей бандой наперегонки к воротам побегут — открывать!