Страница 1 из 11

Операция «Ледышка»

Последняя неделя декабря выдалась в Мильпардоне необычайно снежной.

Конечно, по сравнению с сабрумайскими зимами, настойчивый, но жиденький снежок казался Агафону лишь жалкой потугой на снегопад, но для страны, непривычной к настоящей зиме, он был чудесным новогодним подарком природы.

Но насколько чудесным и новогодним, третьекурсники поняли только тогда, когда в самом конце семинара по прикладному телекинезу в кабинет вошел ректор Высшей Школы Магии Шантони Уллокрафт.

— Завершите ваши заклинания и послушайте меня, — окинул он благодушным взором студентов, сплел пальцы в замок на округлом животике, обтянутом лиловой с золотым шитьем ректорской мантией, и принялся что-то похмыкивать в пушистые усы.

Что-то, подозрительно похожее на новогоднюю детскую песенку.

Студиозусы торопливо заводили руками, и учебные пособия самых разнообразных форм и размеров[1] одно за другим стали возвращаться со всех концов кабинета и укладываться на полки. Минута — и девять человек уже сидели за столами в позах томного ожидания.

Но не десятый.

— Профессор Матье, студент Мельников у вас пытается взлететь или сплясать? — искривились в ироничной усмешке губы ректора.

Профессор обдумал, стоит ли ему говорить, что странные телодвижения студента Мельникова должны были быть ничем иным, как стандартными призывающими пассами второй категории, решил, что все равно ему никто не поверит, и обреченно вздохнул:

— Агафон, сядь, успокойся.

— Но объект… вон там… — Агафон поднял тоскливый взгляд на словно прилипшую к потолку оранжевую подушку. — Мне бы еще полминутки…

— Пусть висит, — покосившись на Уллокрафта, отмахнулся Матье. — Сядь.

Кто-кто, а уж он-то успел узнать, что если Мельников говорит, что ему для окончания работы нужно всего полминуты, то чтобы распутать или отменить пошедшее наперекосяк заклинание могло не хватить и полдня.

Под приглушенные смешки товарищей высокий русоволосый студент поплелся на место, плюхнулся на скамью, навалился локтями и грудью на стол и угрюмо уставился на свои пальцы, не прекращая попыток исполнить неподдающиеся пассы — сколь упрямых, столь и бесплодных.

— Итак, третий курс, — откашлялся ректор и обвел лучащимся тайной взглядом притихших студентов, — я пришел, чтобы сообщить вам преприятнейшее известие. Ученый совет вместе с советом магистрата Мильпардона решил, что экзамена по прикладному телекинезу в конце этого семестра у вас не будет.

Уллокрафт сделал театральную паузу, насладился в полной мере изумленными лицами и прокатившимися по кабинету радостными шепотками и продолжил:

— А вместо этого вы устроите во дворе Школы Снежный Бал для жителей города.

— Мы будем танцевать? — недоверчиво вопросил блондин с третьей парты.

— С девушками? — моментально заинтересовался его сосед.

— Почти, — ректор загадочно улыбнулся, отыскал взглядом Мельникова, и нечто похожее на сладостное предвкушение тенью промелькнуло по его физиономии. — А по результатам бала, простите за каламбур, вам будут выставляться баллы. И кто не сдаст…

Пальцы Агафона нервно дернулись, под потолком раздался приглушенный хлопок, и на голову ректора посыпался снег из белых перьев и клочьев рыжей наволочки.

— Я не виноват!..

— К-какая в-все-таки к-красотища!

Девушка стояла у чердачного окошка и смотрела вниз[2].

— У нас дома сейчас так же, — на минуту позабыв о грядущей катастрофе, мечтательно улыбнулся у соседнего окна Агафон. — И еще месяца три так будет. Не то, что здесь. Да тут, в Шантони, разве зима…

— К-кто з-здесь? — девушка обернулась, картинно расширив глаза и прижимая руки к груди.

— Я, — коротко буркнул юный маг. — И я тебя знаю. В смысле, видел раньше. Ты часто тут белье развешиваешь, когда я читаю. И говорят, кстати, что профессор Скари с кафедры немагических функциональных расстройств организма неплохо лечит заикание.

Мари, молодая прачка, одна из двух десятков девушек, обеспечивающих студиозусам и профессуре чистые скатерти и рубахи, потупилась. Никогда ему не узнать — да и незачем — каких усилий стоило ей каждый раз оказываться с бельем на чердаке, когда он устраивался тут с книжкой. А какая агентурная сеть из сторожа, горничных, уборщиц и кухарки была задействована, чтобы просто узнать, что он идет на чердак заниматься, сколько сладостей, комплиментов, мелких услуг и монет было пущено на подкуп!.. Но оно того стоило. Светлый образ Агафона Мельникова, ослепительного героя, этим летом победившего самого Гавара и спасшего принцессу и ее тетушку, не давал ей покоя уже четвертый месяц. И вот, наконец-то, она с ним заговорила!

— Меня М-Мари з-зовут, — чуть не падая в обморок от собственной смелости, выдавила прачка. — И я н-н-не з-заикаюсь! Я п-просто в-волнуюсь!

— А ты-то отчего? — криво усмехнулся Агафон.

— Я… — девушка заалела и смутилась[3]. — Я… тебя з-знаю. Т-тоже. И з-знаю, что ты с-совершил этим летом. И какой ты отважный. И г-героичный. И мужественный. И умный. И искусный. И… и…

Не отрывая взгляда от десятка причудливых ледяных фигур, расставленных третьекурсниками полчаса назад по всему двору, Агафон мученически скривился — от дифирамбов и от вспыхнувших заново в памяти унылых перспектив.

— Я знаю, ты на третьем курсе теперь, а еще я знаю, что завтра вместо экзамена все студенты будут давать для горожан Снежный Бал! — задыхаясь от восторга и даже перестав заикаться, самозабвенно тарахтела Мари. — И ты снова будешь самым-пресамым!

Взор студента, направленный на прачку, мог превращать пустыни в ледники и высушивать цунами, но Мари, парящая на крыльях вдохновения и любви, не замечала ничего.

Радостная и возбужденная, в поисках подтверждения своей аксиоме[4] она выглянула из окна и впервые по-настоящему разглядела, что находилось внизу.

— Которая фигура твоя?

— Ледышка. Внучка Деда Колотуна, — проговорил студент но, не встретив понимания, ткнул пальцем в крайнюю скульптуру справа. — Это такая сказочная девушка у сабрумаев. Которая подарки на новый год приносит послушным детям[5].

— Самая красивая! — лояльно закивала Мари, сердечко ее зашлось от неожиданно нахлынувшей храбрости, и она выпалила: — На меня страшно похожа, правда?

— На тебя? — Мельников покосился на назойливую девчонку, честно сравнивая. — Не. У тебя нос курносый и щеки толще. И всё остальное тоже. И волосы черные. Но рост такой же.

— Значит, похожа все-таки? — с надеждой заглянула ему в глаза Мари, проглотив первую часть.

— Ну, похожа… — вздохнул Агафон и снова уставился в окно. — А толку-то…

— То есть, как? Почему толку? — встревожилась девушка.

«Потому что я эту бабу ледяную с места сдвинуть не смогу, хоть самого меня в сугроб до весны закопают! А если и сдвину, то она у меня расколется тут же!» — захотелось взвыть студенту, но перед лицом щенячьего обожания неожиданной поклонницы отчаянные и горькие слова застряли на языке.

А вместо этого, откуда ни возьмись, на волю вырвались совсем другие:

— Таким, как я, это не интересно. Детская забава. Пара слов, щелчок пальцами, взмах рукой… — Агафон томно поморщился, вздохнул и продолжил: — Ниже моего достоинства, Маша, вот что это такое. Словно архитектору домики в песочнице лепить. Вот если бы задача была посложнее…

— Посложнее?! — потрясенно расширила глаза прачка. — А я думала, что такое только в сказках бывает! Стоит волшебнику пальцем пошевелить, как все вокруг хоть бегает, хоть прыгает, хоть танцует — как живое!

Но все, согласно школьным правилам, легкие и небьющиеся.

Конечно же, она разглядывала ледяные фигуры во дворе, кусты и скамьи, укутанные снегопадами, крыши зданий, покрытые толстыми снежными перинами, и дорожки, которые последнюю неделю приходилось каждое утро отыскивать заново, а не думала, как бы поделикатней привлечь внимание одинокого студента, забравшегося с ногами и книгой на подоконник соседнего окна.

В смысле, еще больше.

Или, скорее, кого-нибудь, с кем срочно можно было бы поделиться распирающим ее счастьем.

А непослушных поручает заботам своего деда.