Страница 76 из 81
В середине каменного хоровода чуть выступала из земли плоская гранитная плита. Она была бы почти незаметна среди других валунов и зарослей жухлой травы; но этот камень отличался от прочих светлым, серебристо-серым оттенком. Капканных дел мастер осторожно ступил на него и огляделся. Да, неведомые строители были точны. Что ж, господин Тролле; «кинь камешек в воду…» — попадешь в центр круга, да? Он повернулся лицом к озеру и стал ждать.
Клариссу разбудил холод. Недовольно сморщив носик, девочка выглянула из-под одеял.
— Папа, ты где? — вполголоса позвала она и сладко зевнула. Шарлемань поворошил золу.
— Присаживайся к костру, ученица, здесь еще осталось немного тепла… А отца не зови, он сейчас занят.
— Он что, пошел… Туда?
Волшебник кивнул:
— Я думаю, скоро начнется; нечто витает в воздухе… Чувствуешь?
— Нет… Хотя подождите… — Тонкие ноздри девочки подрагивали, вдыхая принесенный ветром запах озона.
— По-моему, сюда идет гроза…
Шарлемань остался недвижим, зато Хуберт лениво приподнялся, сделал пару шагов и улегся снова, мордой к дольменам.
Подсвеченная восходом туча была совершенно фантастического, иссиня-бурого оттенка; она двигалась заметно быстрее легких облачков в вышине. Горизонт вдруг расплылся и исчез.
— Мне это кажется — или… Она действительно опускается? Но ведь так не бывает!
— В странных местах происходят иногда странные вещи…
— Ой, и впрямь!!! — Девочка вскочила на ноги.
— Сядь спокойно, — покачал головой Шарлемань.
— Но, может, нам лучше спрятаться…
Волшебник вдруг хихикнул:
— Ты хоть представляешь, какие силы участвуют в этой мистерии? Нет, голубушка; под парусиной от них не укроешься…
Косматое брюхо тучи коснулось поверхности озера; коротко полыхнули молнии. На берег теперь беззвучно накатывалась клубящаяся темная стена высотой до небес. Это выглядело так страшно, что Кларисса плотно зажмурилась и втянула голову в плечи; но уже через несколько минут любопытство взяло верх, и она приоткрыла глаза. Кругом воцарились густые сумерки; влага оседала на лице и одежде. «Мы внутри тучи», — поняла девочка. Плотная водяная взвесь начала легонько, на самой грани восприятия, мерцать глубокой синевой. С каждой минутой некросвет разгорался все ярче и ярче; судя по всему, источник сияния находился в центре круга дольменов. Вернулось давно изжитое, казалось бы, чувство ужаса перед неведомым: тело порывалось среагировать, невзирая на протесты разума, — Клариссу так и подмывало пуститься прочь отсюда. Свечение сделалось уже невыносимо ярким. Девочка сомкнула веки, но тщетно — N-лучи и в самом деле воспринимались совсем не глазами… Оставалось лишь терпеть и надеяться, что это когда-нибудь кончится. Она потеряла счет времени; казалось, они сидят у погасшего костерка целую вечность — серые тени, омываемые волнами ослепительного сияния и молчаливого, абсолютного спокойствия. Но вот излучение потихоньку стало угасать; вскоре последние ультрамариновые паутинки истаяли в клубах тумана — и лучи восходящего солнца, такие теплые и родные, зажгли вокруг тысячи маленьких радуг.
— Какая красота! — тихонько прошептала девочка.
От озера потянул легкий бриз, снося мглистую завесу в глубь долины. Проступили дольмены. Капканных дел мастер шагнул сквозь каменные ворота и неторопливо направился к замершим в ожидании спутникам. Кларисса вскинула глаза на отца. Он выглядел отрешенным — словно мысли его витали сейчас за тысячи километров отсюда. Ни слова не говоря, капканщик присел у кострища и протянул руки к углям.
— Давай я разожгу по новой, у нас еще осталось чуть-чуть хвороста… — неуверенно предложила девочка.
— Ни к чему, — равнодушно сказал Атаназиус. — Мы уходим отсюда.
— Итак, вы получили то, к чему стремились? — вкрадчиво полюбопытствовал Шарлемань.
— Получил…
— Каково это?
Повисло долгое молчание.
— Вы и сами, небось, догадываетесь — каково… Чувствовать себя игрушкой в руках высших сил… Знать, что ты не более, чем песчинка на берегу моря… И ты, и все прочие… — Капканщик скупо, будто нехотя, ронял слова.
— Все мы лицедеи, Атаназиус; актеры, обреченные бросить в темный зал несколько реплик и уйти с подмостков, тут ничего не попишешь… Но знаете, — можно сыграть так, чтобы тебя долго еще вспоминали!
Не торопясь, но и не мешкая, путешественники тронулись в обратный путь. Кларисса несколько раз пыталась заговорить с отцом. Тот отмалчивался или давал односложные ответы. Девочка загрустила: казалось, между ними пролегла отныне чуть заметная тень.
— Не тревожь его пока, — тихонько сказал Шарлемань. — Он сейчас переполнен знанием… Таким, для которого и слов-то не существует. Это скоро пройдет. Многое забудется, останется лишь то, с чем можно совладать.
Дорога на этот раз была легче; а возможно, Атаназиус просто не замечал усталости, погруженный в собственные мысли. На закате они достигли опушки леса.
— Пришла пора расставания, — заявил Шарлемань, улыбаясь. — Здесь наши пути расходятся: вы, я так полагаю, возвращаетесь к месту высадки, ну а я… Сам покуда не знаю. Господин Квантикки, благодарю вас за гостеприимство и возможность лицезреть известные вам события…
— Я тоже благодарю вас за все, что вы сделали для меня и моей дочери, — откликнулся Атаназиус. — Я ведь так и не собрался сказать это раньше.
— Ну что ж, вот и все… Впрочем, нет! Осталось еще одно дело. Кларисса, где мой хронометр?
Девочка протянула волшебнику часы, тот приложил серебряный кругляш к уху.
— Время от времени стоило бы заводить! — укоризненно сказал он. — Ну-ка…
Щелкнула крышка. Шарлемань ловко извлек из механизма некую мелкую серебристую детальку и заменил ее новой.
— Ты почти израсходовала проволоку, — объяснил он. — По счастью, у меня всегда при себе запасная катушка… Держи, этого хватит надолго. Волковарио больше не может вас охранять, зато вы с отцом обладаете Властью — так что, я думаю, справитесь… Ну, прощайте!
С этими словами волшебник пригнулся и скользнул вслед за Хубертом под низкие еловые лапы. Некоторое время из лесу доносилось похрустывание снега, затем настала тишина.
— Дай, пожалуйста, мне эти часы, — неожиданно попросил отец.
— Некросвет включается здесь… — предупредила Кларисса.
Синие паутинки легли на лицо капканщика. Несколько мгновений он стоял неподвижно, а затем повернулся к фургончику — и тот, к восторгу девочки, медленно воспарил над землей.
— Я думаю, нет надобности и дальше протирать подметки, — усмехнулся Атаназиус. — Завтра нам с тобой предстоит волшебное путешествие на летающей повозке, а пока… Пока давай хорошенько отужинаем; я только теперь сообразил, как сильно проголодался.
В последних числах мая королевские войска сдали свои позиции на островах Селентина и Малая Сангвиника; через пятнадцать дней кровопролитных боев республиканцы захватили Стратиану. Последний оплот роялистов — скалистая Готика пока держалась; ее немногочисленные порты и гавани представляли собой неприступные крепости. Даже с помощью Властителей их не удалось взять штурмом: мощь и ярость стихий отступили перед твердостью крепостных гранитов. Все попытки высадить десант закончились плачевно для наступавших. Удобные плацдармы и бреши в обороне оказались на поверку превосходно спланированными и замаскированными ловушками. Со времени битвы в проливе адмирал Квендиго не вступал в крупные сражения на море, продолжая тактику внезапных атак небольшими силами. Его капитаны мастерски использовали знание акватории и особенностей навигации в этих водах; но неуязвимость республиканских мониторов вкупе с темной волшбой Властителей превращала каждую стычку в смертельную дуэль. В ворота Готики стучались и другие проблемы. Перенаселенность острова создала массу трудностей; в первую очередь с продовольствием. Запасы, казавшиеся неисчислимыми, быстро таяли. Пока что хватало и золота, чтобы закупать все необходимое в южных странах, и быстроходных кораблей, способных доставить товар в обход вражеских эскадр; но все понимали: такое положение вещей не может держаться долго. Морской министр Титании Зигфрид Дюнамини поставил задачу — любыми возможными средствами обеспечить блокаду непокорного клочка суши. В Республике никто не сомневался, что «островной вопрос» решится до наступления холодов. Предприимчивые господа потихоньку заводили речь о составлении концессий на новообретенных землях — и немало удивлялись, узнав, что все уже оговорено и распределено.