Страница 4 из 14
– Какие кенты? Одного кореша менты убили, второму еще три года срок мотать… А сам ты далеко едешь? – перевел стрелки Рыбец.
– В Новожильск, – неожиданно для себя решил Матвей.
– О! Так мы чо с тобой, земы? – обрадовался пацан.
– Да нет. Мне в Новожильск по делу нужно. Козлу одному рога подрезать…
– Кто такой? Может, знаю?
– Знаешь. Муж твоей сеструхи…
Рыбец Матвею понравился. Не самый крутой пацан из тех, кого он встречал когда-либо, но и не самый последний. Чувствовалась в нем воровская жила. К тому же он пока что без отчета для себя признает в Матвее старшего, а это важный момент.
У Матвея ни кола ни двора, а у Рыбца в Новожильске своя хата, так почему бы не определиться к нему на постой. Вдвоем-то веселей…
Рыбец против предложенного варианта возражать не стал. Матвей сдал билет и взял другой – до Новожильска. Весь день в пути, а ночью он вместе с новым корешем выгружался в пункте назначения.
Новожильск Матвею понравился. Впечатляющих размеров и современной постройки вокзал – все в тему. Привокзальная площадь с гранитным Лениным посредине, вокруг цветочные клумбы с розами – только постоять минут пять возле них, и уже никакой одеколон не понадобится. Но к розарию Матвей не пошел: на ментов не хотел нарываться. Вдруг они охраняют эти клумбы, как поля с опийным маком. Еще заметут ненароком…
Возле вокзала шикарный двухэтажный ресторан – все как в кино про заграничную жизнь, даже швейцар в униформе на входе стоит. Правда, что там внутри, не видать. Заходить Матвей не стал, не по карману ему кабак. А хочется оттянуться. Да так, чтобы звон колокольный стоял. Заходит он в кабак, метрдотель во фраке с бабочкой во всю глотку «Народ для разврата собран!»… Он же вообще никогда в кабаке не был – вагон-ресторан не в счет… Ладно, еще гульнет он в кабаке. Будет и на его улице праздник… А пока нужно было решить проблему с жильем.
Оказалось, что Рыбец жил не в самом городе, а в окрестном поселке. Дорога неблизкая. Но Матвея это нисколько не напрягало: за такси платил Рыбец.
Город впечатлял. Широкие, ярко освещенные шоссе, высотные дома стройными рядами, площади, монументы, магазины с огромными стеклянными витринами.
– Неплохой, смотрю, городишко, – заметил Матвей.
– А ты думал… – торжествующе вскинулся Рыбец. – Еще немного, и до полумиллиона дотянем.
– Уже дотянули! – с гордостью сообщил водитель. – На прошлой неделе объявили – полумиллионный житель родился.
Матвей гневно стиснул зубы. Косяк это большой – лезть в чужие разговоры. За такие косяки конкретно спрашивают… Но таксиста трогать он не стал. У братвы свои понятия, у «ботвы» свои. Были бы на киче, он бы предъявил этому мужику, а сейчас он на свободе, и так неохота ее терять. За таксиста менты могут спросить…
Поселок Карповка примыкал к огромному химическому заводу и в основном был застроен блочными пятиэтажками. Но хватало и частных домов. В одном таком домике и обитала семья крутого скотобоя.
Рыбец был прав, здесь его не ждали. Он долго барабанил в дверь, прежде чем появился хозяин дома – здоровенный детина с толстой задницей и еще более широкими плечами. Щеки, как у бульдога, взгляд напряженный, брови сведены к переносице. И щурится, типа плохо видит.
– Миша, ты, что ли?
Голос у него, на удивление, тонкий, как у кастрата.
– Ну здорово, Семен! Что-то я, смотрю, ты не рад родственнику, а?
– Да рад… Только… Твою половину мы людям сдаем. Хорошие люди, на заводе работают.
– А я чо, плохой, да?..
– Да нет, не в том дело. Мы деньги за полгода вперед взяли, а это почти двести рублей.
– Да хоть две тысячи! Бабки людям вернешь, и на хрен их, понял?
– Не могу я так! – мотнул головой Семен.
Голову наклонил, корпус подал вперед, сейчас еще и копытом в землю бить начнет… Ну точно, бычара. Только что-то не заметил Матвей особой крутости в этом мяснике. И не должен был Рыбец его бояться. А он переживал, что хату ему не отдадут. Надо показать пацану, как с такими бакланами тупоголовыми разговаривать.
Матвей оттеснил кореша плечом, вплотную подошел к Семену, медленно поднял на него леденящий взгляд.
– Завтра. В полдень. Хата свободна. Вопросы? – отчеканил он.
– А ты кто такой? – нахохлился мужик.
Матвей ничего не сказал. Подался назад, как будто собирался уходить. Но вдруг стремительно шагнул вперед, резко, согнутыми фалангами пальцев правой руки ударил Семена в область печени. Это был один из трех ударов, которыми он владел в совершенстве. Мощный удар, остро отточенный. Все произошло так быстро, что скотобой не успел напрячь мышцы брюшного пресса. И толстый-толстый слой подкожного жира ему не помог. Свирепая боль скрутила его в бараний рог и швырнула на землю. Он даже не мог орать – судорогами свело голосовые связки. Только хрипел.
– Завтра. В полдень, – повторил Матвей.
И повернулся к терпиле спиной. Твердой походкой важного и уверенного в себе человека пошел прочь от дома.
Рыбец задыхался от восторга.
– Круто ты его сделал!
Но столько же в нем было и сомнений.
– А если он в мусарню побежит?
– Не побежит.
– Почему?
– Потому что страх за яйца будет держать.
– Ну да, ты его конкретно закошмарил, не базар… Да надо было бы его настропалить, типа если ментам сдаст, хана ему.
Матвей не сказал ничего. Остановился, сверху вниз глянул на Рыбца, высокомерно усмехнулся.
Не надо ему ничего объяснять. Сам должен понимать, что чем больше слов, тем больше в них пустоты. Давить на врага угрозами – удел не уверенных в себе бакланов. Если же ты представляешь собой что-то, доказывай это на деле, а не на пустых базарах. Матвей не просто ударил Семена, он его морально опустил. Он своим действием предупредил, что шутить с ним крайне опасно для жизни. Мясник без всяких слов должен понять, что бежать в ментовку – дело для него гиблое. А начнешь вола вокруг него водить, порожняки гонять – мужик решит, что Матвей пустозвон и балабол, какое уж тут к нему серьезное отношение?..
Матвей мог ошибаться в своих суждениях. И все же он был уверен, что чутье не обманывает его и завтра все будет тип-топ. К тому же он не привык ломать голову над вопросами о сущности бытия. Поэтому сейчас он думал только о том, как и где провести остаток ночи.
И над этим вопросом голову ломать не пришлось. Лето, ночи теплые, а недалеко от дома парк с уцелевшими кое-где скамейками.
Ровно в полдень вместе с Рыбцом он был возле дома. Семена не было, зато появилась его жена Лиза.
– Мишка! – чуть ли не со слезами на глазах бросилась она брату на шею.
Но Матвея не проведешь. Слишком хорошо он знал людей, чтобы не уловить фальшь в поведении женщины. Показная у нее радость, наигранная. Зато поляну она накрыла хлебосольную. Утка с яблоками, жареная картошка с мясом, водочка. Но главное – ключи от второй половины дома. Оказывается, съехали уже квартиранты. А Лиза даже порядок навести успела.
Не хочет неприятностей баба, и правильно, кому ж они нужны? Человек – такая сволочь, что его только на приятности тянет. И Матвея тянуло. На саму Лизу. Бабенке давно за тридцать, но выглядит гарно. Самая что ни на есть баба-ягодка, вся в соку. Затащить бы ее куда-нибудь в темный угол, загнуть и… Но Матвей сумел оседлать похотливый порыв. Найдет он себе бабу, чтобы разгрузиться. А Лизку трогать не надо. Как-никак она сестра его кореша, к тому же ему жить с ней по соседству и фактически под одной крышей. Не надо гадить там, где живешь. И еще один момент. Матвей не баклан отмороженный, чтобы сейфы мохнатые ломать. Косяк – это для правильного пацана…
Оказалось, не зря Матвей подписался за Рыбца. Хата стоила того, чтобы вмачивать за нее рога. Все удобства, кухонька с газовой плитой, три комнатки, даже телевизор есть – черно-белая «Березка». Хоть весь день валяйся на старой тахте да пялься в «ящик». Плевать на то, что по телику крутят всякую пургу – партийные пленумы, битва за урожай, негритянские пляски из серии «танцы народов мира». Главное, что вокруг тишина. Никто не пытается сорвать тебя со шконки, чтобы выдернуть на работу. И дежурный помощник начальника колонии не отправит тебя за непослушание в «трюм» крыс кормить. Тепло, светло, спокойно и сытно…