Другой путь -2

Он победно посмотрел на нашего “миллиардера”.

— Вы замечательно знаете эту страну, Кевин, — задумчиво ответил Ландри, обходя стол с журналистами по кругу. — Вы отлично заучили речь английского бульдога Уини, и мы все были рады послушать цитаты из нее. Но я хочу обратить ваше внимание и внимание ваших коллег вот на что: чтобы не делили между собой старый хрен Уини и дядюшка Джо, выиграл все равно дядюшка Сэм. Мы – американцы и нас не волнуют проблемы англичан, австрийцев и прочих мелких народов Старого Света. Доктрина Монро, помните? Я не призываю вкладываться в развитие Китая, России или других азиатских стран, мне и моим инвесторам всего лишь нужно сделать деньги. Текущая ситуация на наших рынках – сплошная стагнация. Нет инвестиционных идей, все факторы роста исчерпаны. Мы определенно смотрим на Восток и говорим себе, своим партнерам и клиентам, говорим вам, Кевин! Мы говорим: вот они – новые рынки, новые идеи, новые прибыли! Россия и ее сателлиты, Китай и Индия – там будущее нашей цивилизации!

Он бесцеремонно придержал за плечо попытавшегося подняться и что-то сказать Менгера.

— Там не лежат деньги просто так. Их нужно добыть. С определенными усилиями, к которым мы готовы, и с рисками, которые обязательно присутствуют в любом начинании. Для того чтобы снизить риски в этом деле нам нужно всего лишь увеличить число игроков. Конечно, чем больше игроков, тем меньше выигрыш каждого, но First Global строит бизнес не по наитию. Все просчитано. Помните, что те, кто рисковал чрезмерно, прогорели совсем недавно? Мы – против подобных неоправданных рисков. Но и оставаться без прибылей мы не можем!

Я повернулся к сидящему рядом Алексу – определенно его глаза столь же были похожими на совиные, как и мои. Ничего подобного от нашего зиц-председателя никто не ожидал.

— И тут Остапа понесло, — пробормотал Вязовски вполголоса.

А Тим и в самом деле не желал не успокаиваться:

— Поясню, Кевин. Мне без разницы, что там ваш дед не поделил с Марксом, мне без разницы какого цвета китайцы и что пьют русские. Деньги не пахнут. Делаются они на нефти, войне или любым другим, разрешенным законом способом. Закон мы уважаем, если изменить его не в силах. Американцы сделали хорошие деньги на своих союзниках во Второй Мировой. Еще большие – на своих противниках. И хочу напомнить еще раз: если все делать правильно, без ненужного альтруизма, но пользуясь расчетом и разумом, то сколько бы мы не отправили денег в Россию, мы заберем еще больше – как снежный ком, брошенный в снежное поле увеличивается в размерах, так и наши капиталы мгновенно прирастут русскими ресурсами. Сделаем больше денег мы – финансисты, значит, получат больше денег парни в Капитолии, и уже тогда они будут решать как им уменьшить наши риски в азиатские делах. Аппетит приходит во время еды, господа! Фрэнк, разве мы собрали здесь политиков, а не экономических аналитиков? Почему, когда речь заходит о прибылях, мне тычут в нос “красной угрозой”? Когда речь идет о краткосрочных сверхприбыльных спекуляциях, Кевин, разве не нужно присоединяться к сильному движению?? — Закруглил свой пассаж Тим и я проникся к нему невольным уважением, он играл свою роль лучше, чем это мог сделать Роберт Де Ниро. — С горизонтом вложений – год, два?

Кевин приложился к почти пустой бутылочке и, с сожалением отставив ее в сторону, кивнул:

— Какими суммами вы собираетесь оперировать на этих рынках?

— Десять-двенадцать миллиардов в Китае и не больше пяти в России.

— У вас в самом деле есть такие средства? — невинно улыбнулся представитель Forbes.

— У меня лично – конечно нет, — сказал совершенную правду Ландри, даже не моргая. — Но наши инвесторы обладают таким совокупным капиталом.

— Вы нам сообщите их имена? — так же непосредственно полюбопытствовал человек из Fortune.

Теперь пришла очередь моего мошенника улыбаться и виновато тупить глазки.

— Возможно, намекнете? Нам бы было проще оперировать известными именами инвесторов, которые могли бы подтвердить свой интерес в отношении заявленных вами стран.

— Я поговорю о такой возможности с нашими клиентами, — туманно пообещал Ландри и внимательно посмотрел на Менгера, требуя прямого ответа на прямой вопрос.

— Если речь идет о коротких вложениях, да под гарантии правительства, то лучше места не найти. — Ответил журналист. — Вот в таком ключе я вас поддержу даже в отношении России.

И его коллеги одобрительно загудели, найдя для себя приемлемое решение – очень хотелось им и содержание от нас поиметь и не получить когнитивный диссонанс для себя и своих читателей, втюхивая им точку зрения, в которую и сам не веришь.

— Мне большего и не нужно от вас, мистер Менгер, — Ландри согласился с его тезисами. — Если в ваших статьях об инвестициях наряду со словом “Китай” будет мелькать слово “Россия” и названия компаний-инвесторов, уже вложившихся в эти географические понятия, этого будет больше, чем достаточно. Остальное сделают наши квартальные отчеты для бирж. И помните – вам не нужно идти наперекор редакционной точке зрения или взглядам ваших работодателей, не нужно совершать подвиги, вам всего лишь нужно не высказываться об этих странах в негативном ключе, а при случае упомянуть, что есть и удачные инвесторы на этих рынках. И мистер Бригли по достоинству оценит ваши таланты.

Они еще с полчаса поговорили о всякой ерунде – торговались за каждую строчку и определяли будущие тарифы, и все это время я придумывал, как бы вывести на свет божий тех людей, что подготовил для нас Золль. Настала пора показать общественности будущих нуворишей, разбогатевших на инвестировании в предприятия и институты Советского Союза. Хорошо бы, чтоб и остальные оказались такими как первенец – Ландри, тогда можно быть спокойным за эту часть предприятия. Золль, похоже, знал свое дело и напрасных людей в своем списке не держал. Конечно, рано делать выводы на основании одного единственного эксперимента, но надеяться очень хотелось.

Самому Тиму я пока не стал ничего говорить – чтоб не возгордился.

Я повесил эту заботу на отсутствовавшего на встрече Захара, чему он совсем не обрадовался – загрузка и без того у него была близка к стопроцентной, но некоторую ее часть должен был вот-вот подхватить Сергей Михайлович.

А через пару дней, ближе к полудню, Линда положила на мой стол присланную из офиса Бригли газету “Чикаго трибьюн”, на развороте которой я увидел практически целиком перепечатанную речь Тима Ландри, оформленную в виде интервью. Видимо, журналисту хотелось показать, что он не только слушал, но и принимал в выдуманном диалоге посильное участие.

Я позвонил Фрэнку и поздравил его с важным начинанием. Очень сильно возбудили его энтузиазм сто тысяч, чек на которые я выписал и отправил с ним Джоан в его офис.

Еще через неделю Уилкокс попросил нас приехать в свой офис в Нью-Йорке, где он собрался отчитаться за потраченные шесть миллионов.

Никаких ожидаемых отчетов в традиционной для этого форме он не представил, но зато в его кабинете оказались четыре благообразных джентельмена – один сенатор и три конгрессмена, трое из них были демократами и один республиканец.

Главным образом этих бизнесменов от политики интересовали возможные доли в Texaco. В этом они все мастера – делить чужое и присваивать недобытое.

Перед самой встречей Уилкокс успел мне шепнуть, что сенатор в свое время проталкивал скандально знаменитый “Закон о чрезвычайном распределении нефти” – ЕРАА, регламентирующий внутренние цены на американскую нефть с 1973 по 1981 годы. Очень многие успели за восемь лет работы этого акта погреть на нем руки и не в последнюю очередь тогдашний уважаемый заместитель главы экономического комитета Конгресса – сидящий передо мной “просто Мэтт” семидесяти годков от роду. Так что влиянием, и немалым, эти люди действительно обладали.

Разговор вышел длинным и тяжелым – и я и они тщательно избегали прямых формулировок, пользовались эвфемизмами и вообще вели себя как первокурсницы на банкете по случаю зачисления в колледж.