Страница 26 из 100
Это же время.
Внешний форт литеры «Е» Крепости, расположенный у деревни Ковалево
И.о. командира 204-го гаубичного артполка 6-й стрелковой дивизии капитан И. А. Лукьянчиков был страшно зол. Зол на своего комполка, нежданно, после Сообщения ТАСС от 14 июня, укатившего в отпуск в Сочи, кур-р-рортник. Зол на начштаба полка, который этой весной провалился под лед и теперь лечил радикулит в Минске, р-р-р-рыбак хренов. Зол на свое начальство в Округе, нач-ч-чальнички… ну на этих Лукьянчиков злился вроде бы без особой причины… впрочем, отчего же? Причина была, и весьма важная.
Конечно, моторизовать его полк — это было начальством задумано очень здорово! Коней отобрали — меньше в полку мороки… а то вечно хозспособом заготавливай для них сено, доставай фураж… а упряжь, ее вечно чинить опять же надо!
Кстати, верховых коней в полку отобрали тоже… а Лукьянчиков так привык к своему Огоньку… Эх, какой у Лукьянчикова славный коник… был.
Упряжь, кстати, у полка тоже отобрали, да заодно и передки для гаубиц… А то бы в соседнем колхозе хоть коров можно было бы сейчас в гаубицы припрячь…
Да. Теперь не запряжешь, без упряжи-то. И без передков…
А вот трактора в полк так и не прислали.
Так что сейчас полк был совсем без тяги… Перемещайся хоть на пердячем пару…
«Тревогу мы объявили — да что толку-то… — тягостно думал капитан. — В район сосредоточения нам все одно не выйти… И с дивизией связи все нет… мать, мать, мать…».
У КПП полка, вздымая пыль, остановился маленький броневичок ФАИ-М с зеленой окантовкой красной звезды на борту. Из открывшейся дверцы выпрыгнул лейтенант НКВД в зеленой фуражке.
Капитан Лукьянчиков подтянулся и проверил заправку — хоть гость по званию ему формально и равен, но черт их знает, бесов бесхвостых… Зачем он, изверг, интересно, пожаловал?
— Командир мангруппы Свиридов! — лихо отрекомендовался пограничник.
— И.о. комполка Лукьянчиков! — мрачно представился капитан.
— Слушай, капитан, давай выручай нас! Немцы вроде форсировать реку собрались — напротив Коденя их хренова туча… Переправятся — всем нам хана, у меня здесь всего двадцать бойцов…
— А можно мне стрелять-то? По сопредельной территории ведь!!!
— Капитан, посмотри туда…
Над Южным городком продолжало висеть черное страшное облако…
— Вопросов нет. Лейтенант! Давай, запиши мне в блокнот — для прокурора, что ты ставишь мне боевую задачу… ага, и все реквизиты с удостоверения, пожалуйста, укажи… число и время, не забудь, пожалуйста… вот так. Зер гут. А теперь, пошел на хуй, упырь энкавэдэшный!
— Как?!!
— Ножками, блядь, ножками пошел! Пошел, пошел, паскуда, мне сейчас недосуг, мне сейчас работать надо! А ты мне мешаешь, отвлекаешь меня от дела своим гнусным видом.
И с видимым удовольствием Лукьянчиков добавил:
— Четыре года я мечтал это сделать… А чего мне их ТЕПЕРЬ-ТО бояться? — И вкусно, сочно скомандовал: — По-о-о-олк, К БОЮ!!!
Подбежавшим комбатам Лукьянчиков пояснил:
— Да прямо вот здесь и развернемся, на месте постоянной дислокации… Старшина! У нас водовозная телега на ходу? Сбрось с нее бочку, убываю на КНП (показывает точку на карте) вот сюда, южнее триста метров н. п. Каменица Жировская. Со мной выдвигается отделение разведки и рация. Ну, я поехал, ребята… Черт, волнуюсь, братцы, как девка перед первой эх, эх… Двадцать лет ведь я уж не воевал, это же не шутка. Поэтому мне, натурально, сейчас маленько и боязно, как бы вдруг часом не оплошать… Ну, болезная, трогай! Эх, где ты, мой славный Огонек…
22 июня 1941 года. 05 часов 55 минут.
Левый берег реки у Коденя. Южнее Бреста
Взревев двигателем «майбах», первое самоходное орудие качнуло коротким стволом и въехало на скрипнувший понтон.
Великий Восточный поход начался!
«Гот мин унс!»
За первой самоходкой пошла вторая, и вот уже выстраивается очередь к переправе, как вдруг…
Ш-ррр… Б-бах!
«Внимание, воздух, воздух!» — засуетились зенитчики, но это были не русские авионы…
Ш-ррр… Б-бах! — великолепная фугасная свечка встала с другой стороны моста…
Вторым выстрелом — и сразу узкая вилка… отменно![41]
Хорошо да что там! — отлично, превосходно, великолепно стреляет капитан Лукьянчиков, бывший друг бывшего врага народа бывшего комкора Рокоссовского, и сам четыре года тому назад, в 1937-м — бывший комбриг…[42]
А полк — это дивизион 122-мм гаубиц (гаубица старомодная, образца 1910/30 года — разработанная еще до империалистической войны французскими буржуями) и дивизион гаубиц 152-мм, которые типа М-10… Производства славной Мотовилихи… У последней гаубицы, кстати, снаряд весом в сорок килограммов…
И супостат так славно выстроился (мечта артиллериста!) — вдоль главной оси эллипса рассеивания…
Так что хоть перелет получим, хоть недолет, а все попадания придутся по цели!
И понеслась к немцам, опять же, по кочкам — великая русская пизда…[43]
Гот мин унс!!!!
Зря Модель на часы смотрел… на войне это плохая примета!
…Полк, погибший прямо на месте дислокации…
Разбитые, перевернутые гаубицы, среди них лежат мертвые бойцы и командиры… Их достали пикировщики, вызванные взбешенным Моделем…
Закон такой есть на войне: отстрелялся — немедленно меняй огневую позицию! Да как тут сменишь… без предательски отнятой у полка тяги.
Поэтому стреляли до последнего.
«Умирай, где стоишь!» — говорил в замечательном фильме Александр Невский. Умирали артиллеристы там, где стояли.
А КНП немцы засекли со своего смешного самолетика — «Хеншель-126», который в каждом немецком корпусе для разведки и связи имелся. Кстати, с того самого, который колонну беженцев утром расстрелял.
Не успели наши разведчики окоп на КНП оборудовать — времени у них на это не было. Работать уже надо было!
На КНП — у разбитой буссоли — лежит, свободно раскинув руки, как уставший пахарь, красный комбриг, советский капитан Лукьянчиков…. до октября семнадцатого — штабс-капитан Русской Армии.
На его обращенном к небу мертвом лице — улыбка. Улыбка человека, который уже ничего и никого больше не боится… и который хорошо, славно поработал…
«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»
22 июня 1941 года. 06 часов 00 минут.
Кобрин
Это ничего, это просто «Интернационал». Исполняется по Всесоюзному радио в шесть часов утра.
По улицам города носится опавшая листва, пожелтевшая и съежившаяся от пламени пожаров. Под ногами скрипит битое стекло, где-то завывает сирена «Неотложки»…
Десять минут тому назад закончился второй авианалет на город: несколько «зетстроеров» — Ме-110 атаковали опустевший штаб 4-й армии. Ну и окружающим жилым домам досталось…
Сейчас жители города высыпали на улицы и столпились у черных раструбов репродукторов…
Закончился партийный гимн, и наконец говорит Москва:
— Здравствуйте, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику! Поставить ноги на ширине плеч, подниматься на носки и поднимать руки через стороны вверх и опускать вниз с вдохами и выдохами раз-два, раз-два! А теперь ноги на ширине плеч, совершать вращательные движения головой, наклонять ее вправо и влево, вперед и назад, к плечам раз-два, раз-два; раз-два!
Потрясенные люди молча расходятся…
41
Автор сам артиллерист, но так, наверное, не смог бы.
42
Ну, вот так аттестовали его за эту дружбу — переименовав из комбригов не в генерал-майоры, не в полковники даже, на худой конец, а сразу аж в капитаны… Только перед тем полгодика всего комбрига Лукьянчикова в тюрьме и подержали — и все дела! Правда, подержали его в камере смертников… Только дрожи теперь каждую ночь, капитан Лукьянчиков — придут сегодня за тобой снова или нет?
43
Артиллерийский термин. Означает беглый артогонь целого полка по сосредоточенной цели.