Судный четверг

Пятнистый «лангуст», похожий на огромную приплюснутую черепаху, развернулся прямо под огнем, приостановился, поводил раструбами установок и обрушил на высоту всю мощь нерастраченных оружейных погребов. Помимо прочего, ослепил «суп», огонь такой плотности быстро вышибает все выносные визоры. По крайней мере, казаки не смогут контролировать подступы к высоте.

Пока он утюжил высотку массированными ракетными залпами, Игла перегруппировала взвод. Солдаты начали осторожно выдвигаться вперед под прикрытием танковой брони и огня. Дальнейшее я уже не видел, мы с Кривым тоже двинулись вверх, с другого направления.

Не сразу, постепенно, отлеживаясь во всех возможных укрытиях, стартуя на пределе ускорения, так что перед глазами становилось темно, попеременно выпуская из подствольника гранаты-имитаторы, создающие иллюзию целей для электронных прицелов, мы с Вадиком все-таки продвигались вверх.

«Вперед, только вперед!» Это уже не Диц, это я сам себя уговаривал, понукая для очередного прыжка под огнем. Мы с Кривым — просто два кузнечика на пожаре… Если бы было время, я бы даже посмеялся над собственной прытью. Но его-то, времени, как раз и не было. В такой ситуации — только скорость…

«Суп», конечно, не оставил нас без внимания, пытался булькать и плеваться огнем. Но это был уже совсем не тот «суп», скорее, жидкий бульончик. Основное внимание отвлекли на себя «лангуст» и Игла со взводом. Такой шум устроили — только держись! Их атака даже со стороны казалась гораздо внушительнее и опаснее, чем два маленьких пехотинца, зигзагами пробирающиеся по склону…

На то и расчет. Мал клоп, да вонюч — народная мудрость, проверенная поколениями лежебок.

Удалось! Не знаю, как, не знаю, почему и каким макаром, но мы все же вспрыгнули на эту проклятую высоту!

Здесь, в непосредственной близости от амбразур, можно было залечь в мертвой зоне, куда не доворачивают стволы пулеметов. Перевести дыхание, наконец. Осмотреться, оглянуться назад и струсить задним числом, увидев оставленные за спиной открытые склоны…

Планета Казачок. 9 ноября 2189 г.

САУП на оборонительных позициях пластунов.

12 часов 55 минут.

— Вот так, так, и еще раз так, — сказал сотник Осин, снова запуская конвейер подачи патронов.

Заклинивший ролик танкист просто выбросил из цепи, вставил вместо него какой-то самодельный держак — и, пожалуйста, конвейерная лента двинулась как ни в чем не бывало, видел Алешка Хабаров.

Все-таки они, танкисты, здорово волокут в технике! Он сам хоть и слесарил два года после школы, еще бы только соображал, почему не идет лента подачи на третью пулеметную точку. А сотник только глянул, покряхтел, повертел — и готово! Благо в бронеперчатках не нужно никаких гаечных ключей, они сами лучше любого ключа. Любая заскорузлая гайка откручивается небольшими мускульными усилиями, нужно только зафиксировать пальцами жесткий хват.

Сотник, выходит дело, знает, как гайки крутить. Хоть и офицер…

Молодец, конечно, боевой парень! — в очередной раз восхитился Алешка. И всего-то на три-четыре года старше него. А уже — почти полный георгиевский кавалер, и командир роты, и их благородие. А руки в смазке не боится запачкать!

Алешкин батя, потомственный пролетарий, продолжатель известной династии рабочих Хабаровых, чья жизнь больше ста лет назад неразрывно переплелась с заводами «Механика Шварцмана» (известная во всей Галактике марка «МШ»!), в первую очередь именно так оценивал людей — боится тот или не боится запачкать руки в машинном масле. Тех, кто боялся, батя и за людей не считал, будь у них хоть трижды инженерное образование…

Третий пулемет в это время засек цель, слегка повернулся на самодвижущейся турели и включился во все три спаренных ствола. Конвейерная лента двинулась гораздо быстрее, исправно подавая в жерло зарядника квадратные цинковые кассеты с тупорылыми крупнокалиберными патронами. Бункер, где они находились, наполнился гулом и всхлипываниями стрельбы, приглушенной фильтрами гермошлема. Отработанные гильзы полились как ручей, звеня и перекатываясь по полу. Полутемный бункер заволокло дымкой, которая проступала все явственнее. Хабаров отчетливо видел, как сизая дымка неторопливо вытягивается в светлую щель амбразуры. Это показалось ему странным сочетанием — азартная, нервная стрельба механизмов и неторопливость тянущейся дымки.

— Или не так, Алексей, братец мой, Петрович? — весело спросил Осин.

Алешка с готовностью расплылся в широкой улыбке. Тут же сообразил, что за забралом гермошлема улыбки не видно, и энергично закивал. Все так, мол, ваше благородие, именно так…

— А вот ответь-ка мне на один вопрос, Петрович. Откуда берется дым при стрельбе бездымными зарядами? — вдруг спросил сотник.

Алешка честно задумался.

— Может, трение? — предположил он. — Трение боеголовки о воздух, плюс сжигание кислорода, плюс моментальная разница температур… Вот и получается…

Сам подумал, что хорошо ответил. Толково. Да, пусть он из работяг, пусть в армии без году неделя, пусть он еще не такой бравый, как этот заслуженный офицер-танкист, но на заводах «МШ» лапотников не держат. Уж если ты Хабаров — за одну фамилию спросят.

— Умен! — одобрил Осин. — Юноша, развитый не по годам. Попал ты, Лексей, пальцем в небо со своим трением, зато звучит научно. Солидно звучит… — озабоченно пробормотал сотник, все еще поправляя что-то в конвейере.

— А что не так? — обидчиво вскинулся Алешка.

— А все не так! Дело в том, Алексей свет Петрович, что бездымные заряды тоже выделяют дым. Точно такой же, как и дымные, только меньше…

Сотник отошел, глянул со стороны на дело рук своих и удовлетворенно кивнул сам себе. Конвейерная лента не просто бежала, текла.

Алешка, наконец, сообразил, что над ним посмеиваются. Вроде бы нужно обидеться, только обижаться совсем не хотелось.

И на что обижаться? — неожиданно понял он. Это же офицер нарочно болтает о пустяках, отвлекает его от страхов!

Нет, не то чтобы Алешка сильно боялся… Немного. Чуть-чуть. Просто это его первый серьезный бой, если честно — первый, оправдывался он в душе. И они вдвоем с офицером-танкистом остались в «супе», прикрывать отход сотни. Боязно все-таки. Вдвоем, без хлопцев…

Когда сотня отступила с позиций, когда они действительно остались одни, наблюдая через смотровые щели за перебегающими фигурками штатовской бронепехоты, уменьшенными расстоянием до размера детских смешных человечков, Алешка подумал — может, зря он вызвался добровольцем? Не испугался, ни боже мой, просто подумал… Почувствовал себя как-то неуютно. Обреченно, что ли? Словно их обоих не ждут в одном из рукавов бункера две танковые катапульты, снятые с разбитых машин и отремонтированные мастеровыми их сотни.

Сам помогал устанавливать, между прочим. Еще смеялись тогда с остальными — штатовцы насядут, начнут окружать, а они — на катапультах, как танкисты. Пусть штатовская пехтура рты поразинет, такого они точно не ожидают…

— Ладно, казак, пойдем, глянем остальные точки.

— Так точно, ваше благородие!

Офицер-танкист появился в сотне пластунов совсем недавно. Прибился к ним после того, как его машину угробили, а вся часть погибла при первой волне наступления штатовцев, знал Алешка.

Во всей этой неразберихе наступлений-отступлений-контратак Осин не стал искать какое-нибудь танковое подразделение. Где искать, когда кругом бои? Да и не осталось почти танков в укрепрайоне, утверждали бывалые старослужащие. Мобильные бронетанковые соединения стояли на первой линии обороны, а это значит — остались от них пух да перо. «Эвон как штатовцы в одночасье поперли! Прут и прут сутками напролет — перебздеть некогда!»

Осин недолго думая сменил свою легкую, техническую броню на тяжелую, пехотную и присоединился к пластунам. Сказал коротко: «Один леший, с кем отступать, все равно укрепрайон не удержится, это видно!»