Судный четверг

Диц потом долго и нудно переругивался с полковником, командиром танкистов, с удовольствием рассказывала Игла. А тот во весь голос обзывал нашего комбата мудаком и даже всякими нехорошими словами. Доказывал, что мы вообще не должны были находиться в этом квадрате, а должны были находиться в другом квадрате, а этот квадрат якобы заранее был запланирован для танковой атаки. И то, что батальон выперся между их танками и противником, — совсем не вина танкистов, которым было приказано «только вперед!». Мол, приказ командира — закон для подчиненного, у них, танкистов, всегда так, не то что в гребаной пехоте, которая вечно путается под тягловыми подушками…

Словом, после блестящей победы над батальоном «лангусты» тут же получили по рогам от «батыров», уткнулись в автоматические линии обороны, потеряли несколько танков и на этом «только вперед!» закончилось. А растрепанный «Мститель» отвели назад для перезаправки брони и перезарядки боекомплекта. «Все, как всегда, как обычно, — подытожила Игла, — бардак был, есть и будет. Наше победоносное наступление на укрепрайон казаков развивается сразу в двух направлениях: сначала — туда, а потом — обратно. Зато — в единственно правильном русле, этого не отнять», — ехидничала она.

— Понятно. И сколько времени прошло, как меня долбануло? — поинтересовался я.

— Больше суток. Мы тебе успокаивающее вкатили, вот ты и дрых, как сурок, — ответил Вадик. Он, наконец, отцепился от генератора и критически осматривал его с разных сторон, поигрывая виброножом, как рыцарь средневековья любимым мечом. — После компрессионного удара глубокий сон — самое милое дело, по себе знаю. Хотели тебя в санпункт, но потом решили — чего тебе там валяться. Датчики брони показывают, что все в порядке, опасных повреждений нет, решили — перележишь. Правда, Компи замучился тебя из брони выковыривать, не открывается, зараза, хоть тресни, хорошие у тебя блокировки… Нет, ну почему эта скотина не работает, никак не могу понять… — это уже не мне, это генератору.

— А ты включить не пробовал? Вдруг поможет? — хмыкнула Игла.

— Да что ты говоришь, ненаглядная моя! — раздраженно отозвался Вадик. — Кривой, по-твоему, полный идиот, Кривой первый год замужем, Кривой не знает, как генераторы активируются…

— Дело говорю. Это старая модель, у нее нет теплового активатора. Там, внизу, кнопочка такая утоплена, всего-то…

— Так что ж ты раньше, зубастая наша…

— Точно, точно, командир! — подтвердил мне Компи. — Пришлось с твоей броней повозиться, я даже не ожидал… Я, значит, захожу сначала через портал шлема, как положено. Ну, как положено, оно же, понятное дело, не работает, оно же всегда так — когда нужно, то не работает. Ну, думаю, через задний проход надежнее… Ну, я тогда сунулся через ножной портал, подключился своей системой, зацепился вроде, хотя чувствую, вот-вот выкинет. Нет, думаю, шалишь, думаю, надо зацепиться по аналогии, если по аналогии удержаться — можно команды сдублировать по второму линейному ряду — Ну вот, а если по второму ряду зацепиться командером за центральный ствол…

По натуре Компи не говорун, как собеседник он скорее косноязычен до запинания, беканья и меканья. Но когда дело доходит до системного программирования — откуда что берется. Начинает безжалостно грузить мелкими, понятными только ему подробностями. Если его не остановить — это надолго, практически навсегда.

Мальчишка, в сущности. Настолько увлеченный мальчишка, что искренне не понимает, как можно думать о чем-то, кроме всех этих порталов, заходов, коммандеров, линейных-нелинейных и прочей компи-символики. Говорят, он один из лучших системщиков, даже не понятно, почему он попал в обычный штрафбат, а не в какую-нибудь спецчасть.

Плюс ко всему, он хороший солдат, так же по-мальчишески лихой и отчаянный. Для него война, похоже, все та же компьютерная игра.

Индивидуальную броню действительно непросто открыть со стороны. Если человек еще жив и находится без сознания, она, как верный пес, защищает своего хозяина до хрипоты. В санпунктах для вскрытия брони предусмотрены специальные депрограмматоры, но в полевых условиях…

— Ну вот, зацепился я, значит, за центральный ствол. Тут вроде бы надо поднажать, взламывать напрямую, но я-то знаю — если взламывать напрямую…

— Понятно! — оборвал его я. — Ясно как день — напрямую не надо, на кривую всегда круглее… И что все-таки происходит вокруг? Может мне кто-нибудь внятно объяснить, почему в этом лучшем из миров все перевернулось с ног на голову?

— А ты встань с головы на ноги, оно, глядишь, и вернется, — посоветовал Вадик. — Все просто, однако…

Мне или генератору? Кнопочка нашлась, агрегат включился, шкала загорелась, и он глубокомысленно чесал затылок длинной рукоятью виброножа. Я бы добавил, что вид у него был слегка смущенный, но Кривой и смущение — как-то не сочетается.

— Остряк! — сказал я. — Звезда эстрады! Так откуда ППК, кровати, одеяла и прочая роскошь быта?

— Да, командир, ты действительно пропустил самое интересное… — протянула Игла.

Я с удивлением (на этот раз — искренним) узнал, что мы теперь больше не штрафники, а полноправная войсковая часть со всеми вытекающими. О чем было специальное постановление конгресса, обнародованное во всех войсках и так далее и тому подобное, сообщила Игла. Так что от таких новостей «оводы» совсем прибалдели, беспомощно разводят руками и обращаются на «вы» даже к Пентюху. «Какого лешего вы, Пентюх, застряли между камнями. А гравидвижители брони, по-вашему, должен активировать хрен собачий?» — передразнила она кого-то. И тут же добавила не без злорадства, что особенно ошизел от случившегося комбат Диц, бродит по лагерю с потерянными глазами разорившегося в одну ночь миллиардера и ругается в небо, словно депутат слета атеистов. Словом, здесь теперь тоже бардак, что приятно…

— Да, еще одна хорошая новость, — вдруг перебила Игла сама себя. — Градника раздавил МП-танк.

— Отлично! Мы за него отомстим! — торжественно пообещал я.

Иногда бородатые анекдоты приходятся удивительно кстати.

— К сожалению, не до конца задавил, — вздохнула Игла. — Остался жив и прохлаждается в полевом госпитале. Я тут встретила одну землячку с Хатанги, она сейчас там служит, так она рассказала, наш ротный уже успел надоесть всему персоналу, как чирей на заднице. Говорит, что рвется в бой, но при этом настаивает на полном обследовании организма, что переносит процесс его выписки на неопределенный срок. Остается надеяться, что медбратья и сестры долечат его хотя бы до хронического поноса. Я тут поговорила с землячкой…

— Ты, Игла, лучше расскажи Киру, как ты его из-под танка вытащила, — перебил ее Вадик. — Нет, правда, командир, если бы не она — была бы тебе амба с крышкой. Это я точно говорю! Я издалека видел — первый танк тебя только слегка зацепил, отбросил, а второй за ним точно бы расплющил всмятку. Ты там ошалел от контузии, скребешься по земле, как крот по асфальту, а «лангуст» стабилизаторы растопырил, прожектора выпучил, шарашит залпами в белый свет, как в копеечку, и прет прямо на тебя. Вообще не думает сворачивать, ни хрена не видит от своих залпов! Ну все, думаю, кердык командиру! Скатаем в рулон и похороним с почестями… А тут — Игла! Непонятно откуда выпрыгнула — как схватит тебя за загривок, как потащит! Прямо как кошка котенка… Так, красавица?

— Да ну тебя! Скажешь тоже… — Игла почему-то смутилась, даже отвернулась, встряхнув жесткими, коротко стриженными волосами цвета и привлекательности колючей проволоки.

Нервное, быстрое, какое-то очень женское движение, отметил я.

— Что есть, то и говорю, — сообщил Кривой.

— А ты говори поменьше, — посоветовала она. — Умные люди скрывают за словами мысли, а все остальные — их отсутствие. Знаешь такую поговорку?

Я подумал, что когда Игла поворачивается спиной, вполне можно представить, что она — женщина… Нет, к ее уродству привыкаешь, конечно. К уродству окружающих вообще привыкаешь на удивление быстро. Но до конца все-таки нельзя привыкнуть, не получается, вот в чем дело…