Злая война

— Дурной, что ли?

— А вот они вполне могли и не такое на себе таскать. Но! — Ангел поднял указательный палец. — Самым шиком считалась «das Nothemd». Это такая нижняя рубашка, сотканная и сшитая обязательно девственницей и обязательно в ночь перед Рождеством, в сравнении с которой не котировалась лучшая миланская броня.

— Нормальная такая скорость работы у девственниц была, — поперхнулся Дайс. — И зачем, спрашивается, станки изобретали, если одна крошка за одну ночь и полотно соткет, и рубашку сошьет, и еще на службу в церковь успеет.

— Да ладно тебе, — улыбнулся рассказчик. — Может, она несколько лет только рубашками на ночь глядя и занималась. Исключительно раз в году — на Рождество.

— Ага, а потом отправлялась в монастырь, потому что становилась старой девой. — Это опять Капрал влез. У него долго молчать не получалось.

— Ну были способы и попроще. Вот, например, по мнению опытных вояк, самым надежным колдовством была бумажка, исписанная волшебными значками, проглоченная и запитая вином. Только вино надо было обязательно перед употреблением перекрестить. А бумажку ни в коем случае. Лечиться ландскнехты предпочитали тоже дедовскими методами, а не у полковых фельдшеров. В общем, ворожбой занимались все: кто-то для защиты в бою, кто-то для меткости выстрела, кто-то для удачи в игре в кости.

— Вот шулеры! — присвистнул Дайс, любовно нащупав в кармане заветные кубики.

— Вот так-то.

— И что, действовало? — поинтересовался Дайс.

Капрал переглянулся с Ангелом:

— Хочешь, давай проверим. Коньячок еще остался на запивку. Напишем подходящее выражение, вон Ангел придумает что-нибудь в рифму.

— Я в рифму только матом, — усмехнулся тот.

— Не, матом неправильно будет. Слушай, вроде там еще кто-то в кирасе ходил с бесовскими надписями, — подсказал Капрал.

— Не, не путай. Это пораньше было. В Италии, по-моему. Тут ландскнехты ни при чем. Наемники же не с швейцарцев и немцев начались. У Македонского вон тоже наемники были.

— А… — Капрал поправил уголья, чтоб тепла шло побольше.

— А что там с кнутами?

— Когда ландскнехты только в силу входить стали, то некоторые отряды нанимались к любому, кто больше заплатит. В том числе и к королю Франции — злейшему врагу императора. Максимилиан эту практику довольно быстро пресек. Для начала приказал всем германцам, находящимся на жалованье у французов, домой вернуться. А потом ввел кодекс ландскнехта. По этому кодексу германцам просто запрещалось воевать против Священной Римской империи.

— Слышь, Ангел, а причем тут Римская империя? Рим же в Италии? Причем тут Германия-то?

— О, тут вообще все запутано. Ну, во-первых, Германии как таковой тогда по определению не было. Германцы же себя упорно считали наследниками Римской империи. Даже императора выбирали. И назывались громко — Священная Римская империя германской нации. Кстати, они потому так часто в Италию с мечом ходили, что считали своим долгом вернуть себе Рим. А то как же — Римская империя и без Рима. — Ангел хохотнул. — Ладно, чтоб понятнее было: ландскнехты не могли воевать против германцев. Это основное. Там еще много разных уложений было. Кто, чего и как может или не может. Можно сказать, первый воинский устав в истории. За нарушение законов писаных и неписаных наказывали быстро и жестоко.

— Ты ему про разновидность казни расскажи, — вставил Капрал.

— Да уж. Нормальная такая казнь. После суда, а судили обычно свои же, нарушившего прогоняли сквозь строй. Ты Толстого читал? «После бала»?

— Угу.

— Угу-угу, — передразнил Капрал, — вот ведь филин нашелся.

— У Толстого сквозь строй прогоняли, в котором солдаты были с прутьями. Ландскнехта гнали сквозь строй, вооруженный пиками. А за строем шел один из судей. Типа проверял, чтоб никто не филонил. Если вдруг засечет, что кто-то преступника пожалел, так сразу жалельщик через этот же строй сам пройдет. В общем, до конца строя редко кто доползал.

— Зато позор смывал. Кровью, — опять встрял Капрал и подбросил дровишек в костер.

— Это да. Кстати, с ландсхнехтов пошло на похоронах салют оружейный давать и знамя разворачивать. Только смысл этого действа другой был. Ведь когда один из них преступление совершал…

— Только то, что считалось преступлением по ландскнехтскому кодексу, ну или по неписаным правилам. Между прочим, никакой анархии! — перебил его Капрал. — В полках обязательно должен был быть юрисконсул, шультхайс, который должен был правильно толковать статьи этих правил и применять их на практике. А потом еще один был, с него Петр Первый потом прапорщика слепил. Забыл, как назывался. Так его задача первейшая — защищать интересы простых солдат перед офицерами. Адвокат такой своеобразный.

— Слышь, брате, может, сам рассказывать будешь?

— Молчу, молчу, молчу.

— Так вот, считалось, если кто-то из ландскнехтов преступление совершил, то он покрыл свой отряд позором. В знак позора сворачивалось знамя. После суда и похорон казненного считалось, что позор смыт со всего отряда. То есть отряд возродил свою честь. Стал существовать снова. Знамя в этот момент торжественно разворачивали и давали салют в честь возрождения. Так-то вот. Так что первые салюты имели куда больший смысл. В честь живых давались.

— Да уж, веселое житье-бытье. Условия некомфортные, битвы кровавые и жестокие, наказания за проступки мягкими никак не назовешь. Что ж туда столько народу-то шло? — удивился Дайс.

— Ну не так и много. Ландскнехты — не швейцарцы, а германцы. Если б туда столько же немцев шло, сколько швейцарцев, то это да, войско огромное было. А так, по прикидкам, их было где-то десять-двадцать тысяч одновременно. Для германских государств не так чтоб. Да и платили наемникам в общем-то неслабо. Прикинь, за месяц можно было заработать столько, сколько удачливый фермер за год едва поднимет. Так что если повезет, то на безбедную старость скопить вполне себе можно было.

Кстати, именно из-за платы чаще всего неприятности у нанимателей случались. Да и полковники наемников из-за нее свой авторитет теряли.

— Как это?

— Да механизм прост, как палка. Дали человеку поручение нанять пару сотен солдат. Выделили под это дело деньжат. Естественно, часть оплаты при себе оставить хочется. Но ведь нанимателю надо товар лицом показать. Что вот типа все твои две сотни в полном составе. Вот и придумали, прохвосты. Практически при каждом ландскнехте в отряде была своя женщина: или сестра, или дочь, или жена. Иногда, но редко, мать могла с ним идти. В общем, от женщин толку было много. Их хоть и называли шлюхами, да смысл другой вкладывали. Баба и часть вещей — добычи — за своим мужиком таскала, и готовила, и на поле боя помогала, если что.

— Чего делала? — переспросил Дайс.

— Ну, когда мужики навоевались и разошлись хоть ненадолго, обозные бабы выходили на поле боя. Оружие собрать, своих раненых найти, помочь, чужих — добить. Опять-таки перед боем бабы укрепления помогали ставить. Если надо, то и избу ближайшую по бревнышку раскатают, и камней натаскают. Так вот. Ушлые командиры, когда отчитывались нанимателю, выстраивали всех в один строй, и ландскнехтов, и их слуг, и женщин, переодетых в мужские наряды. Волосы под шляпу, а грудь в тех костюмах и так не видно было. Таких подстав называли «пасволанты». Но уговорить на подставу было тоже искусство. Смех смехом, но если подстава обнаруживалась, то ни капитану, ни полковнику за это ничего не было — обычай не позволял. А вот статисту, изображающему солдата, отрезали нос. Ну, чтоб в следующий раз он больше не мог никого в заблуждение ввести.

— Интересно, а как вообще нанимались?

— Да не сильно отличается от того, как сегодня это происходит. Решил некто армию сформировать. Вот он и нанимает себе человека, который с этой антрепризой справится. Тот будет в войске главным. Этот человек поручает вербовку антрепренерам меньшего масштаба — известным среди ремесленников военного дела полковникам. Полковники выбирали себе десяток-другой капитанов, а уж последние набирали себе роты. Примерно человек по 400 в каждой. При наборе особое внимание обращалось, умелый человек перед тобой или так, первый раз погулять вышел. Умелые-то сразу видны были. Приходили и в одежде справной, и при оружии. Таких в первую очередь брали, конечно. А что ты хочешь? Никто не мог заставить наемника на учения ходить. Да и капитанам эти учения проводить — одна головная боль. Так что хочешь зарабатывать нашим ремеслом — сначала уму-разуму научись. Пикой владеть. Строй держать. А нет — и сам сгинешь, и других в могилу скинешь. Так что многие сначала слугами шли, чтобы постичь военную науку.