Злая война

— Что везли? — поинтересовался снайпер.

— Да как всегда, Мартин, — ответил крепыш европеец в немецком камуфляже «тропентарн» и панаме той же расцветки. — Немного «Калашниковых», патроны, чуток взрывчатки и много-много ката.

Чернокожий сержант снял малиновый берет со значком полевой жандармерии (дизайнер недолго думая наложил слегка подправленную реплику с эмблемы одного из подразделений намибийского «Коевоет» на щит цветов флага Сомалиленда), вытер им лоснящееся от пота лицо, оскалился белозубой улыбкой и добавил:

— Заблудились торчки, читать не умеют.

Мартин хмыкнул. Вообще-то таблички «Стой! Проезд и проход запрещен!» снабжены доходчивой пиктограммой для тех, кто читать не умеет. Однако доллары, приправленные катом — наркотиком, экспорт которого наладили местные барыги, — рождают удивительные оптические эффекты или избирательно лишают зрения. Вот и лезут: наглые — на удачу, умные — предварительно сторговавшись. Этим не повезло, не на тот патруль нарвались.

Темнокожие бойцы — команды полевой жандармерии так и формируют: два к четырем — приволокли водителя. Тот крепился. Знал: есть возможность выжить.

Сержант вопросительно посмотрел на лейтенанта.

По инструкции полагается связаться с базой, вызвать и ожидать конвой. Поначалу Мартин так и поступал, пока не уяснил — ни перевозчики, ни отчеты об их поимке на хрен никому не сдались. Задача патрулей препятствовать незаконному проникновению и нелегальным поставкам на охраняемую территорию. Вот ее и выполняйте. А с курьерами-неудачниками пусть разбирается владелец утраченного товара.

Мартин безразлично пожал плечами и кратко бросил:

— Взрывайте.

Сердобольные африканцы оттащили собратьев по расе подальше от обреченного «нисана». Там и бросили. Зубы есть — сами освободятся. С покойником возиться не стали, гиенам тоже нужен корм. Свою взрывчатку не трогали. Пригодилась та, что была у незадачливых барыг, — жахнуло знатно.

Ну, можно ехать дальше. Солнце еще высоко.

Бербера — единственная защищенная гавань на южном побережье Аденского залива. Она же база объединенного командования международной коалиции по противодействию морскому пиратству под эгидой спецкомитета ООН.

Военный городок, глубоководный порт и крупнейшую на Черном континенте взлетно-посадочную полосу, длиной в четыре с хвостиком километра, отгрохали еще Советы. Был в прошлом веке такой Союз — не Европейский — Советских Социалистических Республик. Хитрожопые афроафриканцы, как их прозвали после словесной реформы в пользу расовой политкорректности и толерантности в США, ездили в Москву, восторгались идеалами Маркса-Ленина и получали в подарок всякие ништяки — гидроэлектростанции, порты, аэродромы, технику и, конечно, автоматы Калашникова. Не то чтобы генсеки (это такая должность — генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза, считай, главное лицо в стране, а не то, о чем вы подумали) обожали людоедов или шибко им верили, просто важно было опередить конкурентов из США, те тоже окучивали «сукиных сынов». Вроде как игра такая шла: кто в свою команду больше наберет — Советы или Штаты. По результатам матча африканцы кинули и тех и этих. Но, не суть.

С тех пор прошло немало лет, из Берберы ушли и русские, и сменившие их американцы. Непризнанная республика Сомалиленд откололась от раздербаненного межплеменной враждой Сомали, пережила не одну войну с соседями и смену парочки демократических, на африканский манер, правителей.

Заброшенный военный городок освоили туземцы, предварительно вышвырнув из домов на улицы ванны и унитазы — аллергия на белый цвет. Порт принимал грузы для соседней Эфиопии и отправлял скот на Ближний Восток. Аэропорт числился действующим и, хоть поблизости от полосы так и лежал проржавелый АН-12 с подломленным шасси, принимал какие-то эпизодические рейсы из Эмиратов и Кении.

На торговле овцами и транзите в нищую Эфиопию особо не разжиреешь, необработанный кат в основном шел на внутренние нужды — жевал чуть ли не каждый второй, если считать младенцев. Короче, срочно требовалось международное признание и спонсор. Обратились было к братьям по вере. Саудовцы жиденько капнули на нужды духовные и непрозрачно намекнули: ложитесь под центральное правительство Сомали, будет вам единый исламский мир и благоденствие. Ага, вот прямо так босиком и побежали. Нет уж, плавали — знаем.

Спасительная комбинация родилась в голове магистра экономики, выпускника Манчестерского университета и, по удачному стечению обстоятельств, президента государства, совмещавшего пост лидера правящей партии.

Углеводороды — тренд XXI столетия. Углеводороды имелись. В оттяпанных проклятущим Пунтлендом провинциях Маахир и Соль. А кто у нас заправляет в Гарове? Шайка разнузданных пиратов. Вот!

Манчестерский магистр вышел на нужных людей с предложением. Те прикинули смету и решили — годиться.

На ближайшей ассамблее ООН Сомалиленд получил признание международного сообщества и тут же выступил с инициативой. Доколе терпеть беспредел разбойный, чай не семнадцатый век на дворе. Навалимся всем миром и изведем заразу. У нас, как нарочно, и база исключительно удобная простаивает. Зерно упало на основательно подготовленную почву. Пираты давно уже всех достали, и если даже дрессированный обезьян… пардон, прогрессивный и демократический народный лидер ратует за общее дело, то нам, господа, стыдно отмалчиваться.

Вот так и появилась в Бербере «Зеленая зона» (на засушливом-то побережье Африканского Рога — охренеть, как оригинально). И пока суда коалиции ни шатко ни валко избавляли моря от присутствия природно-загорелых корсаров, а армия Сомалиленда деятельно зачищала богатые углеводородным сырьем участки суши, для охраны островка цивилизации и имущества инвесторов подрядили частную военную компанию «Дефенс солюшнз», укрепив наемниками службу полевой жандармерии. Так, на всякий случай.

Мамины бусы

Бар с простецким названием «Гранд Бербера» располагался на въезде в город со стороны аэропорта, аккурат напротив местной психиатрической лечебницы. Заведеньице так себе. Вечно грязные стекла, прожженные местами столешницы столов, никогда не чувствовавшие прохладного прикосновения накрахмаленной скатерти, раскачанные стулья и обшарпанные барные табуреты. Стойка в застарелых белесых кругах и мутные абажуры довершали картину третьесортного заведения в традициях последнего десятилетия прошлого века. Курить тут еще курили — все ж кабак обслуживал иностранцев, и листья ката жевали, а вот насчет выпивки — будь любезен, уважай заветы пророка. Впрочем, работал кондиционер, холодильники и не так воняло потом и жареной рыбой, как в других шалманах. Правда, была призрачная уверенность, что в угоду белокожей публике обслуга хотя бы раз в день моет руки. Сервис.

Чернокожий официант принес и поставил на столик пару запотевших бутылок. Пить из кружек — себе дороже.

— Будешь? — спросил Мартина давешний крепыш.

Лейтенант отрицательно мотнул головой и напомнил приятелю:

— Безалкогольное пиво — первый шаг к резиновой женщине.

— Спасибо тебе, Капитан Очевидность, — буркнул тот. — Спрашивается, какого мы тогда поперлись в «Гранд»? Соваж разжился ящиком «Палм», приглашал в долю.

— Неделя, Дайс, — проворчал Мартин. — Одна неделя, и хлебай себе пиво, сколько влезет.

— Неделя, и прощай гребаная Африка… — мечтательно протянул наемник и тут же спросил: — Уже решил, куда поедешь?

— Вот сейчас и узнаю, — ответил лейтенант. — Посредник из Берлина прилетел, пообщаться хочет.

— Румпелькирхен? — уточнил Дайс. Получил утвердительный кивок и попросил: — Если что, я тоже — в деле.

— Куда ж без тебя, дружище, — заверил его Мартин.

К появлению посредника Дайс одолел бесполезное пиво, а его командир приканчивал бутылку ледяного чая с лимонным соком.

Румпелькирхен — грузный стареющий немец — плюхнулся за столик, да так, что стул под его могучей задницей жалобно всхлипнул.