Дар Монолита

Разбудили меня уже на территории научного городка. Пожилой ученый вежливо, кончиками пальцев постучал в плечо и, сказав: «Все, все, уважаемый, прибыли на место», вышел из вездехода. Как ни странно, за время неторопливой, плавной поездки по тщательно провешенному маршруту я успел неплохо выспаться. Поэтому, уже достаточно отойдя от последствий «праздника», я выбрался из вездехода и, потянувшись, осмотрелся.

Чернобыль-7 изменился за время моего отсутствия не так уж и сильно. Разве что стройка нового корпуса Института, видимо, была заморожена, да еще было закрыто на замок здание Бара, потускневшее, какое-то сиротливое, с широким, светлым пятном на месте сорванного со стены щита с надписью. А так все, как и раньше — военные патрули на улочках, стайки лаборантов, ларек на углу, громадина Института, стена Периметра в отдалении, серое небо Зоны, накрывающее заодно и этот краешек чистой земли. И естественно, любопытство патрулирующего офицера, не просто проверившего документы, но даже и отправившего запрос в администрацию в то время, как его бойцы сноровисто меня разоружили. Я не сопротивлялся — документы были «железные», самые что ни на есть реальные карточки-пропуска не кого-нибудь, а старшего полевого научного сотрудника, поэтому через несколько минут и «сайгу» и «глок» мне вернули, не забыв, правда, отчитать за то, что на территории НИИ шатаюсь с незачехленными стволами. Замечание тоже было знакомым, и я так же знакомо с ним согласился, пообещав всенепременно зачехлять еще за километр до городка. На самом деле полевые сотрудники давно и невозбранно ходили с оружием по городку — после одного момента, когда из вольеров вырвались два кровососа и разорвали на улице нескольких солдат, сталкеры, выскочившие из Бара, в течение десяти минут выцепили и сказнили обоих мутантов. С тех пор на нарушение некоторых инструкций комендатура Чернобыля-7 посматривала сквозь пальцы — благо, опытный, грамотный бродяга с оружием обращаться умел, и стрельбы между сталкерами ни в Баре, ни на территории никогда еще не случалось. Да и близость Зоны хоть и не приводила к появлению аномалий прямо на улицах, но все же была очень рискованной — те же зомби могли выкопаться даже на «чистых» кладбищах.

Ткнув разряженный «глок» в кобуру и закинув на плечо «сайгу» с вынутым магазином, я отправился прямо к Институту — затягивать со сдачей видеосъемки не следовало, да и пузырек с остатками полтергейста вполне мог окончательно испортиться. И еще мне хотелось заняться хоть чем-нибудь — проклятая тоска так никуда и не делась, разгрызая душу пуще прежнего. Знать бы, отчего оно так со мной… ведь не скучаю я по Хип, не жалею, что разбежались, точно не жалею, но… здесь вот мы после посиделок в Баре прогуливались вечером по аллее из молодых, относительно недавно посаженных деревьев. А вон там, за гаражными сводчатыми ангарами — местная свалка в старом карьере, где я учил ее стрелять. И… а, ч-черт. Понимаю я четко, что все, ни мне, ни ей не нужна больше единая команда, не о чем даже разговаривать с Хип, но давит горло, и снова тянет выпить. Нет уж, шиш — проходили недавно, не помогает выпивка, только башка от нее болит. И спиваться мне совсем неохота, ну его. Пьяница в Зоне далеко не уйдет. И курить бросил, как назло, а заново начинать глупо будет. Ладно. Уйдем в работу, в ходки, нагружу себя как надо — вся эта дурь из головы и выйдет. Наверно, просто еще от приключений не очухался, вот и гнобит, давит душу непонятной тоской. Поговорить бы с кем, просто так, отвлечься, но… в принципе сейчас и поговорим. «Ботаники» народ словоохотливый в большинстве своем, внимательный, да и кино у меня для них интересное есть. Обсудим.

Карточка доступа легко нырнула в приемник, выскочила обратно, и дверь НИИ гостеприимно раскрылась.

— Куда? — сонно спросил охранник за столом у входа.

— В биологический, с материалами.

— Добро. Сейчас у них перерыв, обожди чуток здесь. И как только — так сразу. Внештатникам, извиняй, без сопровождения не положено.

Ждать, впрочем, и в самом деле пришлось недолго. Минут через пять я уже демонстрировал ролик про полтергейста молодому ученому, после чего тот унесся, как ошпаренный. Затем засуетился весь корпус — профессора, старшие научные и даже лаборанты сбежались в конференц-зал, ПМК у меня буквально вырвали из рук, и с полсотни ученой братии пересматривали мое «кино» раз десять. Я отметил, что съемка и впрямь удалась — и электрическое «облако», и безногая, цилиндрическая туша уродца, и взгляд слепых, бельмастых глаз были замечательно хороши. Как и выстрел и съемки стремительного разложения убитого полтергейста, и сбор его слизистых останков в пузырек от лекарств. Один из ученых, по-моему, кто-то из команды Зотова, позвал меня в кабинет, где я и передал ему из рук в руки «биоматериал», а в зале, где на большом экране через проектор снова и снова питался полтергейст, разгорелся шум голосов и споры.

— Спасибо вам, коллега. — Он пожал мне руку. — Огромное вам спасибо.

— Коллега? — Я немного удивился. — Разве внештатник стал ученым?

— Вы… да, я понимаю. — Ученый немного смутился. — И тем не менее вы для меня… для всех нас теперь коллега, уважаемый…

— Лунь, — подсказал я.

— Уважаемый Лунь. Вы такой же ученый, как и мы, причем не только по документам, как раньше. Профессор Зотов уже сообщил нам о вашем согласии работать с Институтом. Мы… мы очень признательны.

— Давайте, для начала, познакомимся.

— Мирошенко Дмитрий, биолог. — Ученый снова пожал мне руку, и я вдруг понял, отчего я принял его за сотрудника Зотова. Мирошенко… знакомые черты лица.

— Случайно, не брат ли вы Аналитику?

— Да-да, конечно. Аналитик — действительно, он так себя иногда называл, говорил, что это его имя для Зоны. Вы знали его?

— Я был проводником группы с его участием. Давно…

— Да, он рассказывал. Где же вы раньше были, Лунь… как он сетовал, что приходится рассчитывать не на профессионалов, а на дилетантов, которых прислали официальные власти. Какая, в сущности, глупость — доверить жизни экспедиции ряженым шутам с автоматами, никогда не видевшим настоящую Зону. Где же вы были раньше, Лунь…

«Раньше я был мертв».

— Был далеко… и сам не могу объяснить, где и как. Может, временная аномалия или влияние пси-излучения. Вернулся живой — все, что мне пока известно.

— Приятно, что хоть кто-то, — буркнул Мирошенко. — НИИ будет за вас держаться, Лунь. Вы сейчас фактически единственный настоящий сталкер, согласившийся на сотрудничество, и мы это ценим. Кроме нашей устной признательности я похлопочу и о достойном материальном вознаграждении, коллега.

— Спасибо. Кстати, вопрос — за мной квартирка числилась в четвертом корпусе, как за лаборантом.

— Хоть сегодня вселяйтесь. Ключи получите в хозблоке, но, боюсь, за время вашего отсутствия квартиру немного подрастащили… вы же знаете, кого прислали на смену, и там, извините, теперь гадюшник с окурками на полу и консервными банками по углам. Мебель, правда, цела, но… в общем, сами увидите. Ваш компьютер мы не успели забрать, пропали и все вещи…

— Ну, думаю, наверняка не все. Персоналку, хоть плохонькую, вы уж мне обеспечьте, хотя бы для связи.

— В лучшем виде сделаем, Лунь. Когда планируете начинать выходы в Зону?

— Через три дня. Нужен отдых.

— Отлично. Подождите здесь, я переговорю о вашем вознаграждении.

Ждать пришлось недолго. Мало того, мне даже принесли чашку кофе и пачку сигарет, хотя я и не курил. Отношение определенно поменялось, и в приятную сторону. Это касалось и «гонорара» — две сотни тысяч рублей в толстом конверте были, пожалуй, самой крупной разовой суммой, полученной от «ботаников» за все то время, что я провел в Зоне. Кроме того, за «образец» была обещана еще одна премия, сразу после того, как им займется биологическая лаборатория. Как я понял, до моих «съемок» не было ни одного документального свидетельства существования полтергейстов. Коме того, новые данные о Зоне, ролик и образец, которого не было, да и пока быть не могло у конкурирующей европейской станции, серьезно повышали шансы НИИАЗ на новые гранты и субсидии. Важная я теперь птица, похоже. Ну, что ж, и денежно буду не обижен, и совесть спокойна, что хорошим делом занят, и домик у моря пусть на один шажок, но ближе стал. А в работе, в загрузах этих постоянных, глядишь, и дурь из головы вылетит, тоска пройдет. Говорил как-то Сионист, что работа, какое-то постоянное занятие — универсальное лекарство от любой дурости. Что ж, опробуем этот рецепт, глядишь, оно и поможет.