Одержимые Зоной

Это было страшновато и действительно опасно, но настолько красиво, что Кайман почти пожалел, когда гроза пошла на убыль.

Кайман посмотрел на мрачное, затянутое чёрными тучами небо. Там, за плотной облачной светомаскировкой, солнце вот-вот уйдёт за горизонт. А здесь, внизу, уже и так темно — а скоро станет ещё темнее. По прикидкам сталкера, им оставалось часа полтора пути до того места, откуда можно будет вызвать дядю Мишу с «прыгунком», чтобы проводник перенёс их на хуторок, внутрь кольца аномалий. Вот где небось было зрелище!

Гроза утихла окончательно. И сразу, как только умолк шум дождя и перестали оглушать раскаты грома, сталкер услышал бесплотный голос, шепчущий на незнакомом языке, — словно радиостанция в мозгу включилась. Голос Зоны, так он для себя называл это явление. Предвестник выброса.

Ах ты ж ёшкин кот! Вот это засада.

Кайман остановился так резко, что Мышка по инерции пролетела ещё несколько шагов, и ей пришлось возвращаться.

— Что случилось?

— Выброс, Мышонок, — хмуро сказал сталкер. — Вот что чуйка мне подсказывала…

Он осёкся. Поганое чувство надвигающейся беды стало сильнее. Но он по-прежнему не мог определить, связано оно с близким выбросом или не связано. Ладно, сперва — насущные проблемы.

— Мы можем не успеть на хуторок дяди Миши до выброса. У нас ещё около часа времени, но я могу ошибаться. Надо очень спешить. Придётся вкатить нам по уколу стимулятора, категорически вредного для печени, и бежать почти бегом.

— Вот чёрт, — угрюмо сказала Мышка. — Ну, давай свой вредный укол. Надеюсь, это последний. Я уже вся прыщами покрылась от ваших антидотов и стимуляторов.

«Конечно, последний, — хотел сказать Кайман, — потому что больше я тебя в Зону не пущу!» Но не сказал, разумеется.

Стимулятор прокатился по телу морозной обжигающей волной ледяного крошева, стирая усталость. Как всегда, Кайман почувствовал радостную готовность мышц и оглушительную пустоту мыслей.

Захотелось подхватить Мышку на руки и бежать с ней на руках. Сталкер с трудом обуздал романтический порыв. Так можно сжечь силы прежде времени, а это окажется смертельным.

— Пока что будем идти шагом, Мышонок. Но очень быстрым!

И они двинулись вперёд ещё быстрее. Сумерки стремительно превращались в ночь. Пришлось надвинуть на глаза нелюбимые Кайманом приборы ночного видения. Ночь стала светло-зелёной.

Голос Зоны монотонно нашептывал сталкеру дикие звукосочетания. Он стал громче — время выброса приближалось.

Кайман достал ПДА, на ходу набрал послание дяде Мише. У них давно был выработан порядок встречи, поэтому послание было коротким — только координаты, где проводник должен их встречать, и время. Полчаса. Осталось полчаса.

Наладонник пискнул, принимая ответ дяди Миши. Проводник предпочитал русское «Ага» общепринятому «ОК», которое необъяснимо, но страстно ненавидел. Кайман едва успел порадоваться ответу, как ПДА просигналил о приёме следующего сообщения: «Всем в укрытие! Выброс через тридцать минут».

— Успеваем, Мышонок! Но еле-еле, впритирку.

Девушка молча кивнула.

Наверное, они единственные находились сейчас под открытым небом. После грандиозной грозы — и перед выбросом, который тоже обещал быть сильным. Даже обычного по ночам воя слепых собак не было слышно, Зона словно затаилась. Только голос в ушах Каймана уже почти кричал.

Они издалека увидели фигуру дяди Миши в неизменном ватнике. Проводник беспокойно топтался на месте. Сталкер обрадовался ему так, как не радовался ещё никогда.

— Ну вы, блин горелый, заставили меня поволноваться!

Дядя Миша обменялся рукопожатием с Кайманом, ловко подставил небритую щёку под Мышкин поцелуй.

— Сейчас как въегорит! Мало не покажется. Давайте, быстро, быстро!

Проводник подхватил девушку под локоток, развернулся, шагнул — и они исчезли. Оставшись один, сталкер сдвинул на лоб прибор ночного видения и посмотрел в небо. Там на глазах вспухал и грозил вот-вот прорваться багровый волдырь. Полыхнула малиновая зарница, вслед ей — другая. Кайман почувствовал во рту металлический привкус. Аномальные силы Зоны рвались на свободу. Когда-нибудь они вырвутся окончательно, и Зона распространится на весь мир. Вот о чём кричал чужой голос. Выживут только те, кто уже привык к Зоне. Освоился. Принял её. Был отмечен Зоной как свой.

Дядя Миша вернулся за Кайманом и обнаружил, что сталкер сжимает пальцами виски.

— Эй, Генка, ты чего? — обеспокоился проводник. — А ну, пошли давай, щас водки выпьем, и всё пройдёт.

Он ухватил Каймана за руку, проделал свой фирменный танцевальный разворот. Сталкер на миг потерял земное притяжение, как при взлете самолёта, и обнаружил себя в помещении без окон. Дядя Миша доставил их прямо в подвал дома, где хозяева и гости хуторка обычно пережидали выбросы.

Здесь было душно, тепло и безопасно. На тюфяке, расстеленном прямо на полу, лежала Мышка. Девушка не сняла комбинезона, только капюшон стянула с головы. Она улыбнулась сталкеру, и он с облегчением улыбнулся в ответ.

Успели. Ух, плешь его побери! Добрались. Вернулись.

Кайману вдруг показалось, что всё будет хорошо. Но он не стал обманываться. Пока они в Зоне, может случиться что угодно. Здесь ничего нельзя предсказать наперёд — это единственное, что он знал.

42

Мышка,

хуторок в Зоне

Сначала хотелось просто лежать и больше ничего. Лежать — это само по себе было счастьем. Наверное, никогда в своей жизни Мышка так не уставала. Бессонная ночь в пути, короткий отдых, затем странствия по подвалам ремзавода, схватка с бюрером, место гибели родителей… и долгий, выматывающий путь до хуторка дяди Миши.

Все эти стимуляторы в таблетках, уколах и энергетических напитках не убирали усталость, а словно отодвигали сознание Мышки от её измученного тела, так что под конец девушке стало казаться, что по Зоне идёт не она, а какой-то биоробот.

К чертям собачьим такие радости, если честно.

Но когда она повалилась на тюфяк, расстеленный прямо на полу подвала, и стянула с головы осточертевший капюшон, и расстегнула ворот, и прочувствовала каждой клеточкой тела, что больше никуда не надо идти… О-о! Это был миг запредельного блаженства.

Потом проводник доставил замученного Каймана, и Мышка совсем было решила, что можно расслабиться и поспать.

Не тут-то было!

— Мышонок! Не спи, нельзя. Поднимайся, выпей вот это.

Сталкер тыкал ей прямо в лицо большую жестяную кружку с каким-то дымящимся варевом. Девушка сдуру вдохнула пар и закашлялась. Похоже было на отвар из носков — хорошо выдержанных на ногах в течение нескольких суток похода. Её собственные носки, надо полагать, прямо сейчас примерно так и пахнут. И что, вот это ей предлагают пить?!

— Ни за что, — твёрдо сказала Мышка. — Хватит надо мной издеваться. Дайте умереть спокойно.

— Глупая! Это травяной сбор. Снимет отходняк после стимуляторов.

Оттеснив Каймана, над Мышкой навис хозяин хуторка.

— Загонял он тебя, деточка? А ты по шеям его, по шеям! Но отраву… тьфу, отвару!, выпить придётся. Я верно говорю, от него попускает.

Девушка сдалась.

— Давайте отраву.

Варево оправдало её худшие ожидания. Вкус оказался под стать запаху, так у что у неё даже челюсти свело от отвратительной горечи и привкуса пыльной тряпки. Мышка закашлялась так, что из глаз полились слёзы.

— И где вы эти травы собирали? — мрачно спросила она, отдышавшись.

— А где придётся, милая, — небрежно махнул рукой проводник. — Я как увижу, что слепая собака траву жрёт, так и примечаю — полезная, значит.

— Хватит врать, дядя Миша, — буркнул Кайман. И пояснил девушке: — Всё тут растёт, у него на огороде. Иссоп, кинза, ещё какая-то дрянь, но вполне съедобная, её даже в кулинарии пользуют. Ну разве что радиоактивная немножко…

— Да вы оба надо мной издеваетесь! — рассердилась Мышка.

Она приподнялась было и даже возмущённо стукнула кулаком по полу. И тут её накрыло приступом. Девушка скрутилась жгутом, невыносимо болело в правом боку, все мышцы горели огнём, голова разваливалась на части, тошнило… Ох.