На хвосте удачи

При монастыре существовала школа, где обучались за небольшую плату, а то и вовсе бесплатно сыновья рыбаков, моряков и буканьеров. Счет, грамота, Катехизис – потом родители забирали детей, чтобы приспособить лоботрясничающих мальчишек к делу. Однако девочка и без того умела читать и однажды поразила отца Модестуса до глубины души, когда, забравшись с ногами на скамью, водя пальчиком по строчкам, прочла вслух полстраницы книги.

Три десятка лет назад отец Модестус был полон честолюбивых намерений обращения в христианскую веру дикарей и усмирения мятежных настроений сосланных преступников. Жаркая полусонная атмосфера тропиков, остров, на котором не происходит никаких событий, кроме традиционных пьяных драк моряков в таверне, маленький монастырь с пятью монахами да четырьмя послушниками, десяток школьников, не проявляющих никакого интереса к учебе, бутылочка канарского вина, иногда по вечерам распиваемого с приятелем Жан Жаком Мартелем (а ведь тот протестант!), – вот и все, что осталось от грандиозных планов молодого священника.

Приор начал заниматься с Нати разве что ради забавы, но жадный, пытливый – совсем не женский – ум маленькой испанки подтолкнул его к дальнейшему обучению: латынь, история, языки, арифметика. Они изучали небесные тела и даже, с помощью брата Ионы, однорукого моряка, пытались освоить компас, квадрант, обсервацию и счисление пути судна по карте.

Иона, бывший пират, славился своим нелюдимым нравом. Некоторые полагали даже, что отец Модестус наложил на него покаяние в виде молчания. Но Нати сумела разговорить и Иону. Девочка и старик частенько сидели на низкой каменной стене монастыря, наблюдая за кораблями в гавани. Моряк отвечал на бесчисленные вопросы, иногда и сам увлекался, рассказывая истории, приключившиеся с ним самим, а также с его другом, а также с другом его друга…

Подперев подбородок кулаками, Нати слушала про шторма, кровожадных язычников-индейцев и не менее кровожадных пиратов, секретные клады, Летучего Голландца, Морского Змея, иногда появляющегося из моря и уносящего с палубы зазевавшихся моряков. С какой же неохотой ей приходилось возвращаться потом к урокам латыни, испанского и английского! Правда, отец Модестус часто хитрил и привязывал учебу к корабельным и торговым делам: он уже убедился, что перечисление товаров, которые нужно продать в Мэйне – непременно расхвалив их на испанском, – гораздо лучше укладывается в ее голове, чем просто список заданных слов…

Со временем приор не на шутку озаботился судьбой своей духовной дочери: такое сокровище не должно достаться простому лесорубу или рыбаку! Ведь отец ее, пусть и испанец, был грандом, да и мать тоже дворянка. Впрочем, когда Жан Жак раскрыл ему свои планы, отец Модестус успокоился. Хотя планируемый брак сочли бы мезальянсом во Франции и уж тем более в Испании, принятое решение было разумным и практичным. Оставалось лишь укротить вспыльчивый нрав девицы.

Не подозревая, что судьба ее давно решена, Нати размышляла совершенно о других вещах. Ох, не зря женщинам не следует учиться, чем только они не забивают свои хорошенькие пустые головки!

Со временем – из обмолвок и рассказов – Нати сообразила, что брат Иона не обычный моряк. На прямой вопрос, который Нати догадалась задать наедине, она получила такой же прямой ответ. Правда, бывший пират добавил, оправдываясь:

– Но я раскаялся, и отец Модестус разрешил мне остаться здесь, укрыв от моих собратьев и от суда людского. Я был послушником четыре полных года! И каждый день молил Господа простить меня за все злодеяния, которые я совершил. А сейчас молю о том, чтобы мои бывшие сотоварищи одумались тоже… Хотя наверняка их мало осталось. В живых то есть.

Нати смотрела на брата Иону круглыми блестящими глазами. Она пропустила мимо ушей все, что касалось грехов и покаяния (и без того регулярно выслушивала это от отца Модестуса), и готова была трясти его, точно копилку, из которой вот-вот посыплются долгожданные монетки.

Все радуются, когда пираты грабят испанцев. Ведь и французы, и англичане уверены, что имеют все права на земли в Новом Свете, которые испанцы считают своими. Кроме того, пираты часто сбывают захваченные товары и ценности в тавернах торговцам и у них же закупают парусину, доски, пеньку и порох. Такая торговля ведется прямо под носом у губернаторов и милиции, но те предпочитают закрывать глаза – к своей выгоде и к процветанию своих колоний. Да и сами губернаторы, плантаторы и торговцы вкладывают деньги и даже снаряжают корабли для корсарских рейдов – часть от награбленного тогда отходит в долю судовладельца. Нати уже не сомневалась, что чем-то подобным занимается и ее дядюшка-дедушка Жан Жак. Лишь при пропаже собственных кораблей или по указу королевских чиновников власть имущие начинают действовать и организовывать эскадры, охотящиеся на пиратов: иногда те возвращаются с удачей, и тогда совершается показательная казнь несчастливцев.

В детстве Нати с мальчишками часто играли в пиратов: дрались на «абордажных саблях», захватывали «корабли», закапывали и путем сложных примет, стрелок и загадок находили пиратские клады. Часть парней ее возраста и сейчас готовы были податься в пираты. Хвастались, какую бы они тогда вели веселую и богатую жизнь; жизнь, полную победных схваток, разгула с ромом и с женщинами – всем известно, коль у тебя много денег и ты силен и молод, всего этого у тебя будет предостаточно! Более разумные, кто не очень-то верил в развеселые приключения, подумывали присоединиться к Береговому братству, чтобы после нескольких удачных рейдов вернуться с хорошей добычей и прикупить себе лавку, собственный корабль, а то и вовсе какую-нибудь плантацию.

А пират-монах представлял такую жизнь не понаслышке и мог своими рассказами и увлечь, и отвадить любого из юнцов. Иона ничего не старался приукрасить, но в его историях все равно невольно проскальзывала тоска по времени, когда он был молод и здоров, и море ему было по колено, и сам черт не брат…

Он рассказывал, как едва не умер на заштилевавшем судне – неделя шла за неделей, а в парусах не было и намека на ветерок, запасы еды и пресной воды заканчивались прямо на глазах. За последние глотки и зачервивевшие сухари люди убивали друг друга – у кого на это еще хватало сил… Когда наконец появился предатель-ветер, от команды едва ли четверть осталась.

Рассказал, как бежал из испанского плена, из тюрьмы, в которой безвестно сгинули его товарищи. Пытки инквизиторов могли сравниться жестокостью разве что с пиратскими захватами испанских колоний и городов на побережье Мэйна: пленных испанцев тоже безжалостно пытали, чтобы добиться от них, где находятся спрятанные сокровища и деньги.

А еще Иона рассказывал о легендарных пиратах. В прошлом веке бывший фермер Фрэнсис Дрейк, чуть ли не первый англичанин (до того на Карибах хозяйничали французские пираты), наводил ужас на испанцев: как истинный протестант Дрейк ненавидел испанских католиков. Захват Панамы, Картахены, других городов побережья… И что в итоге: английская королева пожаловала ему рыцарский титул и звание вице-адмирала! Знаменитый Генри Морган начинал как корабельный слуга, а теперь у него богатейшие плантации на Ямайке, он дружен с самим губернатором английских колоний Модифордом! И до сих пор стоит только кинуть клич – и все пойдут в его эскадру, потому что рейды под его рукой принесут такую добычу, о которой в одиночку остается только мечтать!

– А кто идет в пираты, брат Иона?

– Разные люди, дочка. И каторжники, и беглые рабы, и торговцы, и плантаторы, и военные моряки. И дворяне имеются, а как же!

– А женщины среди пиратов бывают?

Брат Иона засмеялся, помотал головой:

– Знаешь пословицу: женщина на корабле – к беде? Да не надувай ты губы! Это просто из-за того… ну вот как запрещено играть в море в карты или в кости, так и женщин брать, пусть она там хоть трижды твоя жена иль подружка. Это чтобы мы промеж собой в походе не ссорились… Ох, да неужели из-за твоих хорошеньких глазок парни друг другу еще морды не чистили?