Элегантный убийца

А мужик-то проницательный, сразу определил, зачем я на вокзале болтаюсь.

Пройдя в глубину зала, Григорий открыл одну из дверей, на которой ничего не было написано и можно было предположить о её служебном предназначении, миновал узкий коридор и, толкнув ещё одну дверь, обитую изнутри жестью, вывел Василия Леонидовича на поросший травой и кустами дворик. Они прошли вдоль бетонной загородки с десяток метров и оказались у лаза в заборе. Василий Леонидович, согнувшись почти до земли, пролез в дыру, зацепившись своим портфелем за острый край бетона, прочертивший на добротной черной коже бледную неровную полосу.

Оставив позади ржавые рельсы и прогнившие шпалы, они, к удивлению Василия Леонидовича, попали в райский уголок: небольшая рощица в последних лучах заходящего солнца, заросший прудик с темной застоявшейся водой…

Обойдя прудик, Георгий подошел к кустам орешника и, раздвинув их, шагнул внутрь. Василий Леонидович, оберегая лицо от ветвей, пригнутых руками спутника, нырнул вслед за ним. Здесь все было оборудовано для приятного проведения времени. Три деревянных ящика из-под продуктов служили стульями, а вместо стола был толстый пень, изрезанный желающими увековечить себя собутыльниками. На коре пестрели мужские и женские имена. Выделялись две надписи. Первая гласила: Петя, я тебя…, что одинаково могло означать неземную любовь или угрозу расправиться при удобном случае. Вторая была как крик души: Здесь с Витьком мы сидели 14 мая 1994 года — трезвые!!! Слово трезвые было яростно подчеркнуто.

— Нравится? — Георгий пытливо наблюдал за гостем. Василий Леонидович, не желая полностью подчиняться воле своего случайного спутника, ответил уклончиво:

— Да, забавно! Для меня, во всяком случае, непривычно.

— А ты привык фрикасе с жульенами жрать, что ли? — в голосе Георгия зазвучали враждебные нотки.

— Да нет, — поспешил оправдаться Василий Леонидович, от волнения поправляя узел галстука. — Просто давно в такую обстановку не попадал. Милиция нас здесь не застукает?

Георгий усмехнулся.

— Они сюда ходить не любят. Если только когда рейд проводят. А сегодня рейда не будет. Старшина у меня тут есть знакомый, подсказал бы. Ну давай, что там у тебя есть?

Василий Леонидович быстрее, чем ему хотелось бы, достал бутылку Столичной и банку лосося. Георгий крякнул от удовольствия.

— Неплохо живешь, Васюха. По нынешним временам гуляем, как буржуи недорезанные. — Он достал из видавшего виды небольшого рюкзачка два пластмассовых стаканчика и завернутый в серо-грязную тряпицу желтоватый кусок сала, а из кармана — четвертинку хлеба в газетной бумаге и половину головки чеснока. Обсиненные перстнями пальцы ловко управлялись со всеми этими приготовлениями. Из кармана брюк он достал нож с наборной рукояткой, порезал сало на ровные дольки — хоть на конкурс выставляй.

Заметив направление взгляда своего гостя, Георгий усмехнулся:

— Нравится? — и покрутил в воздухе ножом, демонстрируя, как переливаются наборные грани рукоятки. Василий Леонидович с детства любил ножи, они всегда вызывали у него чувство благоговения и желания обладать ими. Красивые вещи, ласкающие взгляд, да ещё вселяющие уверенность: попробуй, возьми теперь меня голыми руками!

Мелькнула мысль: А может, продаст он мне эту вещицу? Правда, у меня с собой всего тридцать тысяч, заначенных от жены, но вдруг уступит?

Словно угадав его мысли, Георгий покачал головой.

— Зачем он тебе? От подобных штуковин у таких, как ты, лишь одни неприятности. Я в зоне наслушался: один жене в ссоре живот пропорол, другой — приятелю по пьяному делу сердце проткнул. Слабонервным таскать нож — это все время находиться под приговором. Ну, давай сюда бутылку, выпьем, а то разговор насухую плохо идет.

Разливать Георгий взялся сам, пояснив:

— Бутылки должно хватить на два тоста. Я люблю пить с интеллигентными людьми — можно услышать много умного, да и глупого тоже. Ну что же, как водится, первый тост со знакомством.

Василий Леонидович выпил свою долю с удовольствием, и ему сразу полегчало на душе.

— Ну давай, Василий, теперь рассказывай, что там у тебя: жена-стерва загуляла, или должность другому шеф-подлюка отдал, или премию зажали? — Иронический тон Василию Леонидовичу не понравился, но собутыльник прав: с какой ещё беды мужику идти на вокзал пить водку с первым встречным? Увсех все одинаково!

— Ну, угадал я?

— В общем-то, ты прав. Только что зря об этом говорить. Давай ещё выпьем!

— Не гони, они устали, — произнес Георгий старую присказку, но водку все же разлил. — Ну так за что выпьем? Скажи тост поумнее.

— У меня умных нет, а есть традиционный, ещё со студенческих времен. Когда своей компанией встречаемся, всегда о нем вспоминаем: Ты и я — одной крови.

Георгий понимающе усмехнулся.

— Я тоже смотрел в детстве фильм о Маугли. Не то американский, не то английский — Джунгли назывался. Только вот мне сдается: насчет нас двоих ты ошибся. Я в зону ещё десятиклассником залетел. Поехали компанией за город на пикник, начался дождь и залезли с девчонками на пустую дачу. Так нам кражу со взломом припаяли. В то лето дачи высокопоставленных начальников часто грабили. Вот поселковое отделение милиции на нас и отыгралось. Девчонки свидетельницами по делу проходили, а меня с приятелем осудили. С тех пор за двадцать лет ещё четыре раза в зоне побывал. Но уже за настоящие дела: и кражи были, и в убийстве обвинялся. А ты говоришь — мы с тобой одной крови. Не передумал?

— Нет! — Василий Леонидович резким движением развязал и снял галстук и, упрямо кивнув, залпом вылил водку себе в горло. Внимательно посмотрев на него, Георгий иронично усмехнулся и не торопясь выпил свою долю.

Говорить не хотелось. Василий Леонидович, отломив кусочек черного хлеба, жевал желтое жесткое сало, заглушая его прогорклый вкус долькой чеснока.

— Хорошо пошло!

— Ну что, надо добавить? — полуутвердительно спросил Георгий. — Деньги есть?

— Есть. — Василий Леонидович поспешно достал десятитысячную купюру.

И тут сзади раздался веселый голос:

— А меня, мальчики, в долю возьмете? Ясегодня богатая! — Худенькая и гибкая гостья, легко вынырнув из овального пролома в железобетонном заборе, подошла к ним. Несмотря на жару, на ней была вязаная кофта, зеленые брюки, куртка и высокие, до колен, дамские сапожки. Как только она не запарилась? Хотя удивляться нечему: бродяжке приходится все носить на себе. Не всегда же будут теплые дни, да и по ночам спать на голой земле или на каменных плитах холодновато. Лет ей было около тридцати, и кое-что приятное в её внешности и при таком образе жизни осталось. Ее портило опухшее лицо и давно не мытые и не чесанные волосы. А вот глаза привлекали: василькового цвета, задорные.

Василия Леонидовича неожиданное появление дамы, пусть и такого рода, даже обрадовало. Не то, что он имел какие-то на неё виды, а просто с женщиной в компании всегда веселее.

Гостья достала из сумки смятые пять тысяч и протянула Георгию.

— Сходишь? А я останусь с этим мальчиком.

— Не спеши! У нас есть ещё кое-что. — ИГеоргий, к удивлению Василия Леонидовича, извлек откуда-то бутылку Российской.

— Ну что же, значит, я вовремя явилась, мне побольше плесни, чтобы вас догнать.

— Перебьешься! Тебя звать-то как: Оля, Зина, Лида?

Женщина весело закатилась:

— Сегодня я Люська, а завтра видно будет.

— Ну что же, Люся так Люся. За что пить будем? Вот Васюха предлагает выпить за то, что все мы тут одной крови.

— А не все ли равно? — Женщина пожала плечами. — Все мы равны в бане и во время выпивки. А то, что он при костюме и с портфелем, ещё ни о чем не свидетельствует. Иногда вот такие, в костюмчиках, со мной такое вытворяют, что и в голову обычному мужику не взбредет.

Василий Леонидович смутился и начал оправдываться:

— Я не из таких.

— Ладно, — примирительно сказала женщина, хлопнув его кокетливо по руке. — Я не о тебе вовсе. Сразу видно, ты парень хороший, и я с тобой пойду. Вот только выпьем за то, как ты говоришь, что мы все равны и одной крови.