Проклятие демона

Де’Уннеро покачал головой и зловеще рассмеялся, потом подошел вплотную к Браумину. Глаза его сверкали фанатичным блеском.

— Скажи, мой дражайший реформатор, а что ты вознамеришься сделать с теми собратьями и простолюдинами, которые возили магистра Джоджонаха по улицам, мучили его и в конце концов сожгли у позорного столба? Считаешь ли ты и их виновными? Прикуешь их к позорным столбам, чтобы утолить свою жажду мести?

— Маркворт разоблачен, — с мрачной решимостью произнес Браумин. — Он ошибался, как ошибался и ты, брат Де’Уннеро, слепо подчиняясь ему.

Де’Уннеро отступил на шаг. С его лица по-прежнему не сходила зловещая усмешка. То был взгляд, который Де’Уннеро еще много лет назад довел до совершенства. Взгляд этот вызывал в других чувство, словно в любом столкновении мнений Де’Уннеро обладает неким преимуществом и знает нечто такое, чего его противникам никогда не понять.

— Даже если все сказанное тобой верно, я рассчитываю, что мое возвращение в церковь будет официально принято и благосклонно поддержано, — сказал он.

— Ты должен учесть, что прошло несколько месяцев, — возразил Браумин, но Де’Уннеро лишь презрительно покачал головой.

— Я не должен ничего учитывать, — ответил он. — Мне требовалось время, чтобы разобраться в том, что произошло, и потому я покинул монастырь. Не так ли поступили Браумин и его сподвижники, самовольно отправившись в Барбакан?

Браумин с удивлением смотрел на него.

— Если меня призовут к ответу, то знай, дорогой Браумин Херд, что подобный ответ придется держать и тебе с твоими друзьями, — убежденно произнес Де’Уннеро. — Твоя сторона одержала победу в палмарисских событиях, это очевидно, а победитель волен писать историю так, как ему заблагорассудится. Однако Сент-Прешес, по сравнению с Санта-Мир-Абель, не столь уж крупный и значимый монастырь. Мы же с отцом-настоятелем Марквортом обеспечили себе союзников в Санта-Мир-Абель. Я вернулся, брат, — закончил Де’Уннеро и широко раскинул руки. — Прими это как факт и хорошенько подумай, прежде чем решаться воевать со мной.

Браумин вздрогнул и задумался. Он ненавидел Де’Уннеро ничуть не меньше, чем Маркворта. Но были ли у него основания начинать борьбу против бывшего епископа? Ходили слухи, что Де’Уннеро убил барона Бильдборо. Браумин искренне верил в это, но слухи есть слухи. Даже если и существуют какие-либо доказательства причастности Де’Уннеро к этому убийству, Браумин о них не знал. Маркало Де’Уннеро был убойной силой Маркворта, бессердечным существом, упивавшимся сражениями и безжалостно каравшим тех, кто осмеливался ему перечить.

Это Де’Уннеро затеял коварное сражение с Элбрайном, и рану, оказавшуюся смертельной, он нанес тигриной лапой — своим излюбленным оружием.

Но когда Джилсепони и Элбрайн вторглись в Чейзвинд Мэнор с единственной целью — убить отца-настоятеля церкви Абеля, являлись ли поступки Де’Уннеро преступлением?

По мнению Браумина, являлись. Но разве не пытался до этого магистр Фрэнсис защитить Чейзвинд Мэнор? Можно ли тогда и Фрэнсиса назвать преступником? Браумин снова вздрогнул, пытаясь найти ответ. Для него Де’Уннеро являлся несомненным преступником, и Браумин знал, что так думает не один он. Если бы Джилсепони вновь увидела Де’Уннеро, она не раздумывая вступила бы с ним в бой и билась бы насмерть.

Браумина вдруг пронзила догадка: время появления Де’Уннеро в монастыре выбрано не случайно. Ведь Де’Уннеро вернулся в Сент-Прешес именно в тот день, когда Джилсепони покинула Палмарис и отправилась на север!

Мысль о том, что этот коварный человек боится Джилсепони, несколько приободрила Браумина. Он расправил плечи.

— Я являюсь настоятелем Сент-Прешес, и мое назначение освящено церковью, поддержано самим королем Данубом, а также настоятелем Джеховитом и всеми братьями Сент-Прешес. Я не уступлю своего поста, — объявил он.

— А меня, стало быть, просто вышвырнули?

— Ты покинул монастырь, — не сдавался Браумин. — Исчез без объяснений и, как считают многие, без какой-либо причины.

— Таков был мой выбор.

— Выбор, который стоил тебе поста в Сент-Прешес, — сказал Браумин и презрительно усмехнулся. — Неужто ты уверен, что жители Палмариса или герцог Калас, открыто заявивший о своей ненависти к тебе, поддержат твое возвращение на пост настоятеля?

— Я уверен, что выбор остается лишь за церковью, и только за ней, — спокойно ответил Де’Уннеро. — Но разговор на эту тему неуместен, ибо меня вовсе не занимает ни Сент-Прешес, ни этот паршивый город, куда я прибыл по распоряжению моего отца-настоятеля. Ты считаешь службу ему преступлением, но с позиций учения церкви это смешно. Уверен: если бы мы сражались за этот пост на Коллегии аббатов, которая, полагаю, вскоре будет созвана, я бы одержал победу. Так что не бойся, мой молоденький настоятель. Я не претендую на это, столь вожделенное для тебя, кресло. Я искренне рад, что его занял ты. Смею лишь надеяться, что вокруг тебя здесь соберутся и все остальные последователи Джоджонаха и Эвелина. Лучше, чтобы все вы копошились в этой дыре, пока я буду заниматься более серьезными делами церкви в Санта-Мир-Абель.

Браумину Херду захотелось накричать на этого человека, кликнуть стражу и отправить его в тюрьму. Но, поразмыслив как следует, он понял, что в действительности ничего не может сделать. Любые действия против Де’Уннеро будут серьезнейшим образом рассматриваться на приближающейся Коллегии аббатов, что губительно скажется на Браумине и его друзьях. Хотя Де’Уннеро был лишен звания епископа, а его пост настоятеля Сент-Прешес на законных основаниях перешел к Браумину, он по-прежнему оставался магистром ордена Абеля. Монах, имеющий несомненные заслуги, сильный и способный вести за собой, он сохранял внутри церкви и определенное место, и определенный голос.

Как понял настоятель Браумин, весьма громкий и отвратительный голос.

Принц Мидалис и Андаканавар расположились на выступе громадной мокрой скалы. Они мужественно терпели порывы сильного и необычайно холодного океанского ветра, дувшего им в лицо с залива Короны и приносящего с собой ледяные струи дождя.

— Я не оставляю надежды, что мы увидим парус, а может, целую флотилию парусов, — сказал Мидалис.

— Паруса кораблей, на которых плывет подкрепление, о котором ты просил?

— Полсотни отборных бойцов из Бригады Непобедимых и полк королевских солдат ощутимо помогли бы нам в борьбе против гоблинов, — заметил Мидалис.

— Так где же они тогда? — спросил Андаканавар. — Твой брат-король правит землями, где больше нет этих тварей. Почему же он не пошлет солдат на помощь вашей… нашей борьбе?

Мидалис и сам не знал ответа на этот вопрос.

— Полагаю, у него есть другие неотложные дела, — сказал принц. — Может, еще остались разрозненные вражеские шайки.

— А может, его солдаты заняты наведением порядка в вашем свихнувшемся королевстве, — предположил Андаканавар, немало удивив Мидалиса.

— Мне уже доводилось видеть подобное, — продолжал альпинадорец. — Последствия войны всегда опаснее ее самой.

Мидалис покачал головой и повернулся в сторону моря.

— А все-таки где же корабли? — вновь спросил Андаканавар. — Где храбрые рыцари из Бригады Непобедимых? Или твой брат глух к твоим призывам?

Мидалис и эти вопросы оставил без ответа. В чем бы ни была причина, ясно одно: войну в Вангарде знать Хонсе-Бира целиком переложила на его плечи. Принц перевел взгляд с холодных и темных вод на Андаканавара и искренне обрадовался, что этот сильный и благородный воин сейчас рядом с ним.

Мидалис не знал, придет или нет старший брат ему на помощь. Но зато он знал, что у жителей Вангарда теперь есть союзник в войне против приспешников демона-дракона.

Она подняла голову к небу и увидела густые, темные тучи. Значит, снова быть дождю. Уже который день подряд ненастная погода, прилетев откуда-то с бескрайних просторов Мирианика, обрушилась на городок Фалид и Фалидский залив. Дожди превратили землю, куда зарыли несчастную Бреннили, в жидкое месиво, хотя могильщики уверяли, что могила достаточно глубока, а потому дожди ее не размоют.