Опасные намерения

Мэдди пожала плечами, не переставая думать над его словами о том, что она может потратить столько, сколько захочет. Боже, неужели она обеспечит свою жизнь, не приложив практически никаких усилий? Пит сказал, что не стоит беспокоиться о деньгах. Что ж, прекрасно.

— Когда захочешь, — ответила она. — Я приглашу человек десять или около того. А ты?

— Человек двадцать. В первую очередь, конечно, Энни.

— Ну-ну.

— Ну-ну? Что это значит, Мэдди?

— Это значит, что я ревную тебя к Энни Габриэль. Ты все время говоришь о ней, словно она какая-нибудь святая, образец добродетели или что-то в этом духе.

— Энни не святая, но она особенная. Настолько, что я не смогу жениться, если она не приедет. Когда ты познакомишься с ней, поймешь, почему я так говорю. — Пит решил, что не будет обращать никакого внимания на слова Мэдди об Энни, потому что она ее просто не знает. Правда, похоже, и не горит желанием узнать.

— Ты собираешься дружить с Энни и после нашей свадьбы?

— Безусловно. Эта дружба… она вечная. Как ты и Дженни, например. Думаешь, из-за Энни между мной и тобой возникнут какие-то проблемы?

— Не знаю, Пит. А ты как думаешь?

— Я думаю, что они возникнут, только если ты сама их создашь.

— А если бы я попросила тебя перестать встречаться с Энни, ты бы согласился? Я не хочу сказать, что попрошу об этом, но все-таки?

— А как бы ты поступила, если бы я велел тебе расстаться с Дженни? — вопросом на вопрос ответил Пит.

— Я пошла бы на это, но ценой ужасных страданий. А ты?

— Нет, Мэдди. Боюсь, проблемы все-таки возникнут.

— Возможно, — согласилась она. — Я понимаю, что сейчас модно, когда мужчины дружат с женщинами и наоборот, но какая-то часть меня, мерзкая, эгоистичная часть, не хочет делить тебя ни с кем. Я займу ее место в твоей жизни.

— Послушай, я знаю Энни двенадцать лет и никогда не повернусь к ней спиной. Она помогла мне окончить Гарвард. Я ее должник.

— Когда же она потребует вернуть долг?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что долги надо возвращать. Когда придет срок?

— Не говори глупостей, Мэдди. Энни не такая. Она добрый, благородный, великодушный друг и всегда готова отдать последнее ради меня, уж я-то знаю.

— Так поступают все влюбленные.

Пит задержал дыхание. Ему вдруг показалось, что освещенный солнцем Центральный парк потускнел.

— Почему же ты поступаешь по-другому? — спросил он сухо.

— Как тебя понимать? — воскликнула Мэдди.

— Так и… Знаешь, Энни всегда говорила… если любишь кого-нибудь, значит, счастье этого человека для тебя на первом месте. И я согласен с каждым словом, Ты знаешь, ты должна знать, как много для меня значит дружба с Энни, но тем не менее хочешь, чтобы я убил ее, эту дружбу. Я никогда не пойду на это, Мэдди.

— Даже если я скажу, что это важно для меня?

— Да. Мне бы никогда в голову не пришло просить тебя порвать с кем-то отношения, которые установились еще до нашего знакомства. Мне не повезло с детством, Мэдди. Друзья очень важны для меня, потому что я не так просто их приобретал, И если мне удавалось найти друга, он оставался со мной на всю жизнь.

Мэдди засмеялась. Точно так же, как тогда, когда он рассказал ей о Барни.

— Я просто проверяла тебя, Пит Соренсон. Конечно же, я никогда не стану вынуждать тебя отказываться от того, что тебе дорого. Все-таки мы с тобой очень похожи и знаем толк в дружбе. — Мэдди с улыбкой поцеловала его, но глаза ее не улыбались.

Этот разговор оставил у Пита на душе горьковатый осадок.

Они пошли по направлению к его дому, купив по дороге мороженое. Неприятные минуты ушли в прошлое, но не забылись.

— У меня идея, — вдруг сказала Мэдди. — Давай примем душ вместе. Я намылю тебя, а ты меня.

— И?

— А потом я оближу тебя так же, как вот это мороженое.

Пит усмехнулся.

— Обещания, обещания…

— Иногда они исполняются. Давай рванем наперегонки до дома.

Их подошвы застучали по горячему тротуару. Оба ужасно вспотели, пока добежали до дверей. Привратник засвидетельствовал ничью.

Они вышли из душевой нагишом, потеряв контроль над собой — дикие животные, загнанные в ловушку пламенем, которое мог погасить только оргазм.

Через некоторое время, когда Пит издал стон удовлетворения, Мэдди прижалась к нему.

— Пит, как ты думаешь, наш секс всегда будет таким же необузданным и прекрасным? Даже когда мы станем старше?

— Конечно, — буркнул он лениво.

— Обещай мне, — прошептала она.

Пит открыл глаза. Мэдди постоянно требует обещаний. Он вспомнил о Барни, который когда-то дал ему одно-единственное обещание, но не смог выполнить даже его.

— Обещаю.

Через минуту она спала, еле слышно посапывая у него на плече. Он тоже попытался заснуть, но сон не шел.

Их занятия любовью. Такие бурные, стремительные… Интересно, было бы лучше, если бы они занимались этим медленно, достигая пика в течение нескольких часов? Неизвестно. Они слишком хотели друг друга, он и Мэдди, и в этом некого было винить.

Когда они проснулись, солнце уже садилось.

Пит спустил с кровати ноги. За тот месяц, что они прожили вместе, каждый день почти в точности повторял предыдущий. Пробежка в Центральном парке, душ вдвоем, секс, несколько часов сна и обед, который всегда готовил он. Отведав кулинарных шедевров Пита, они смотрели телевизор или шли в кино, а потом опять занимались любовью. Это стало почти привычкой, если можно так сказать, или же установившимся распорядком дня. Он часто задумывался, есть ли какая-то разница между этими понятиями.

Пит любил Мэдди. На самом деле любил. Наконец-то он кому-то принадлежал. Он частенько думал о Барни, что, в общем, тоже входило в распорядок дня. Ему иногда хотелось поговорить о нем с Мэдди, но всякий раз он боялся услышать тот ее странный смех.

— Итак, — раздался голос Мэдди из ванной, — какими гастрономическими произведениями искусства порадует нас сегодня вечером мистер Соренсон?

Пит вздрогнул от неожиданности и поймал себя на мысли, что едва не выругался.

— Цыпленок по-чилийски. Он так наперчен, что вместе с приборами на стол придется поставить огнетушитель, — ответил он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

— Звучит лучше, чем мое рагу с макаронами. Сразу после свадьбы запишусь на кулинарные курсы. Что за жена, которая заставляет торчать на кухне своего бедного мужа? Тебе нравится моя идея?

— Как и все в тебе, — ответил Пит, направляясь в душевую, и столкнулся с Мэдди в дверях.

— Я поменяю постель, пока ты обдашься. Я знаю, что ты любишь спать на чистых накрахмаленных простынях. — Она улыбнулась. — Постель выглядит так, будто на ней потоптались десятка два цыплят. Не чилийских, конечно, но все равно очень жарких и страстных. Хочешь, я порежу лук?

— После того, как я приму душ.

— Я так и собиралась, Пит. Мне нравится хлопотать вместе с тобой на кухне. Все так по-домашнему… Я соскучилась по таким вещам. Пит, все нормально? Ты какой-то уж очень притихший. Это не из-за нашего спора по поводу твоей подруги?

— У моей подруги есть имя. Да, если честно, тот спор не дает мне покоя.

— Ну что ж, ты всегда говоришь правду. Мне это по душе. Клянусь, Пит, я не стану мешать вашей дружбе. Терпеть не могу ревновать, но все равно ревную. Обещаю, что как-нибудь справлюсь с собой, у меня получится. Обязательно получится.

— Рад слышать. Гарантирую, ты полюбишь Энни, и не удивлюсь, если вы станете близкими подругами. Только бы мне удалось разыскать Барни. Тогда в моей жизни все станет на свои места.

— Жизнь — смешная штука, Пит. Ты можешь просто идти по улице и случайно натолкнуться на него. Иногда случаются странные вещи, — заметила она, выворачивая наволочку наизнанку. — Тебе нужны новые подушки.

— Закажи несколько на мое имя в «Блумингдейле», — сказал он через плечо.

Мэдди пристально посмотрела на него и взялась за пододеяльник. Как будто у нее есть время покупать подушки. Ладно, она попросит об этом своего ассистента. Она готова сделать все что угодно, лишь бы увидеть на лице Пита улыбку.