Кредит на милосердие

Илья вступил на территорию лагеря. Двигался медленно, ставя ногу уверенно и только на ровную поверхность, выжившего лесовичка с прицела не отпускал. Осматривался внимательно, настороженно, при первом признаке возможной опасности готовый прыгнуть за ближайшее дерево.

Подошел к рыжему, убитому первым. Ногой перевернул на спину, присел. Теперь не было необходимости соблюдать тишину, а вот еще один патрон «Смерча» тратить не хотелось.

Выдернув из-за пояса покойника револьвер, Вебер поднялся на ноги и повернулся к раненому. Тот еще что-то бормотал, причитал и на сто ладов клял его, убийцу безвинных, но Илье было всё равно. Он уже и не слушал. Поднял оружие, оставшийся без пальцев мигом умолк.

– Ты ж обещал… – успел сказать тот, а потом получил пулю прямо в лоб, валясь обратно за поленницу.

Отбросив револьвер в кусты, Илья еще раз осмотрелся, прислушался и даже жадно втянул воздух носом. Только после этого повесил автомат на плечо, осмелившись взглянуть на женщину.

Несмотря на морозную, еще совсем не весеннюю погоду, она была голой. Лет пятидесяти, может, даже больше, следы побоев и истощения не позволяли точнее установить возраст. В затылке пустой разъем от «балалайки». Илья приблизился, не спеша освобождать пленницу, чтобы не навредить лишней опекой. Судя по дыханию, у женщины сломаны ребра, да и «колючка», сковывающая запястья, просто так не снимется…

Одним глазом наблюдая за лесом, Вебер снял с пояса специальный блок из нержавеющей стали. Пощелкал, трансформируя универсальный инструмент в кусачки, осторожно перерубил проволоку в нескольких местах. Женщина застонала, но в себя так и не пришла, продолжая оставаться в забытьи. Будто игнорируя холод, она даже не тряслась на морозном апрельском ветерке. Освободив опухшие руки, Илья аккуратно, как только смог, отцепил пленницу от дерева. Подхватил почти невесомое тело на руки, укладывая на скамейку, сколоченную из пары бревен. Нашел в шалаше-землянке несколько пледов, каких-то драных одеял, укрыл изувеченное тело, попробовал напоить из фляги.

Вздохнул, отходя на пару шагов. С неожиданным интересом уставился на затылок нелюдя, пристреленного вторым. Помня о пятне на щеке убитого, он палкой брезгливо перевернул на животы остальные трупы, многозначительно хмыкнув.

Из затылочных разъемов насмешками над прошлой жизнью свисали своеобразные украшения. В одном случае «балалайка» была настоящей, только сломанной и с вкрученным прямо в чип колечком, за которое цеплялся беличий хвостик. В двух других ее заменили пластиковой заглушкой, привесив пустую ружейную гильзу и медвежий коготь.

Вебер вернулся к умирающей женщине, раздумывая, что об увиденном стоит сообщить Колокольчику. Они уже слышали о людях… о нелюдях, вставляющих фетиши туда, где еще четыре года назад располагался самый нужный гаджет в жизни любого человека. Но вот так, воочию, он встретил впервые. Включив свою «балалайку», Илья даже записал находки на видео, сопроводив короткими комментариями о времени, месте и дате происходящего.

Пленница умирала, об этом говорили все признаки. Однако ускорить ее уход Вебер не мог ничем. Тратить обезболивающие, хранящиеся в его аптечке, не позволяли инструкции и здравый смысл. Других вариантов не было.

Поэтому он решил ждать. Ждать, чего бы это ни стоило, больше нескольких часов рабыня всё равно не протянет. Ждать, наплевав на приближающегося скитальца, на сеанс связи с Колокольчиком и предписания свыше. Не сумев помочь этой безымянной женщине при жизни, он хотя бы достойно проводит ее в мир густых теней…

Прислушиваясь к ее слабеющему дыханию, Илья скользнул в землянку, принявшись ворошить запасы нелюдей.

CREDITUM III

Новый день был хорош, как, впрочем, и предыдущий. Как любой из новых дней, морозных, не по-весеннему сумрачных, но всё равно щедрых, полных событий, распахивающих горизонты. Особенно перед такими уникальными людьми, как он.

Айбар Темирбаев вышел на балкон. В любимой пижаме с начесом и уютных домашних тапках, презирающих гаденький ветерок, пахший льдом и холодом. Какой бы ни была погода, нарушать сложившуюся традицию нельзя. Зачем отказывать себе в удовольствии испить чашку кофе, осматривая городок, который Султан считал своим? По праву, нужно заметить, по почти узаконенному праву. Увидят жители, что балкон на рассвете пуст, еще подумают, что заболел хозяин, лишнее это.

Облокотившись на железные перила, Айбар сделал первый глоток обжигающего горького напитка. Неплохо. Наконец-то Маруська научилась варить, не то что полгода назад, когда ему пришлось раз за разом показывать нескладной чернавке, сколько сыпать порошка, сколько наливать воды, когда бросать пряности. Чтобы искусственный заменитель стал хоть отдаленно похож на благородный напиток предков, требовалось настоящее умение, талант. Темирбаев был рад, что сумел обучить прислугу, теперь вкушая плоды громких, с криками и пощечинами, уроков.

Тайга просыпалась, ежась от утреннего озноба, высыпала на улицы, брела на работу, готовилась муравьями расползтись по размежеванным участкам. Разглядывая грохочущую под балконом почтовую повозку, запряженную двумя крепкими жеребцами, Султан попивал кофе. Пригладил черные с проседью усы, важно кивнул мужчине, поклонившемуся с противоположной стороны улочки.

С каждой минутой народ всё шустрее покидал дома и гостиницы. Показались первые «кроты», торопливо и шумно громоздящие на телеги свои инструменты. На выкупленные участки уже двинулись старатели-одиночки, открывали свои двери закусочные и прачечные.

Все они были его детьми – неразумными, крикливыми, думающими только о себе, но любимыми. Каждый вечер приходящими в «Шелковый путь», чтобы выложить за выпивку, дурь или девочек заработанные деньги, карты со свежими пометками, пушнину или полезный скарб, найденный в лесах.

Султан допил кофе. С удовольствием крякнул, ставя чашечку на блюдце, а блюдце – на балконные перила. Полной грудью вдохнув бодрящий ветер нового рассвета, вернулся в комнату, оставив дверь полуприкрытой.

Точные, как хорошие европейские часы, в дверь постучали Пружинка и Фэн Вэйань. Да, в свое время выучить их пунктуальности тоже было проблемой, особенно машиниста… Но кропотливый труд обязательно приносил свои плоды, в какой бы сфере деятельности ни искал себя Темирбаев. Принес и тут. Уже не первый год помощники Султана приходили на утреннюю планерку так точно и одновременно, что Айбар даже задумывался – а не ночуют ли мужчины вместе, только чтобы не опоздать?

Он улыбнулся. Нет, конечно, глупости всё это. Но озорное настроение способствовало обострению чувства юмора, а потому Султан улыбнулся еще шире.

Не дожидаясь ответа или приглашения, в кабинет вошли двое, молча занимая свои места перед широким письменным столом. К чему лишние формальности, когда они уже не один день идут по жизни плечом к плечу? Да, иногда хозяин Тайги и вспылить может, и накричать, и даже ударить, но зачем ждать подвоха или неприятностей, когда жизнь так хороша?

– Доброе утро, Султан, – чуть ли не в один голос поздоровались вошедшие, и Айбар кивнул в ответ. Сел в кресло, откинулся на высокую спинку.

– Добрейшее, – согласился он и важно пригладил усы, разглядывая сидящих перед собой мужчин.

Смотрел нарочито строго, но с плохо скрываемым удовольствием.

Айбар по прозвищу Султан очень ценил своих помощников. Цепных псов, преданные левую и правую «руки» – людей, корыстно, но с должным рвением помогающих ему строить свой город. Свой собственный Анклав.

Пружинка. Худосочный бритый парнишка без возраста, болезненный и сутулый. Но талантливый. И машинист, что в наши дни вообще редкость. А еще – машинист, переживший «синдиновый» голод и ломки, что еще большая редкость для их глубинки…

Наверное, звезд с неба Пружинка не срывал, настоящим гением своего дела не был, но, как говорят русские, на безрыбье и рак – рыба. Он был тем, кого Айбар приютил, защитил, приблизил. С самого начала, когда планета вздрогнула, покорная Катастрофе. Именно Пружинка помог оснастить Тайгу, превращая заброшенный военный городок в настоящий оплот цивилизации. Именно он, настоящий таежный визирь, наладил выходы в сеть.