Кобра

Я вышел в ближний к своему купе тамбур, перекурил, а потом зашел в туалет, попутно вновь отследив обстановку. Жук по-прежнему находился на боевом посту. Чтобы окончательно убедиться в истинности своих предположений относительно наружного дежурства, я на долгих два часа забурился в вагон-ресторан. А так как нервы были на пределе и кусок совершенно не лез в глотку, все это время я пил томатный сок, смотрел боевик со Шварцем по подвешенному под потолком телевизору и курил, курил, курил…

Когда я снова распахнул дверь девятого вагона, мои подозрения окончательно подтвердились – на месте Сашки возле купе стоял его напарник с квадратной челюстью неандертальца. Никаких сомнений больше не осталось – именно так, через каждый час, телохранители будут меняться на протяжении всех десяти часов поездки до Санкт-Петербурга. Осознав сей печальный и очевидный факт, я вдруг неожиданно ощутил… ни с чем не сравнимое облегчение! Мгновенное и почти блаженное. Словно с моих натертых ног сняли тяжелые кандалы, а с шеи – болтающуюся на ней весь последний месяц восьмикилограммовую медаль «За пьянство», которой крестный отец города на Неве царь Петр Первый награждал своих особо не воздержанных в отношении выпивки вассалов.

Все было кончено. У нас с Катей изначально не было шансов заполучить эти проклятые два миллиона баксов. Если, конечно, не принимать всерьез возможность совершения вооруженного налета, о котором, по понятным причинам, не могло быть и речи. Я был не способен на мокруху, да и ни за что не стал бы убивать других людей ради денег. Да, не получилось у нас с Катей увидеть из окна спальни небо в алмазах. Собственно, этого и следовало ожидать. Я только сейчас понял, что подсознательно был с самого начала готов к облому, поэтому возникшее на пути непреодолимое препятствие не стало для меня неожиданностью. Чудес не бывает. Пора бы уже понять это, парень Кент, раз и навсегда.

А может… я поторопился с окончательными выводами? Ведь пока не ночь. И до долбаного перегона Печоры – Псков еще не менее пяти часов езды…

Я сел на свое место, откинулся на мягкую спинку и безразличным взглядом посмотрел на спящего с открытым ртом англичанина. На столике купе совершенно открыто лежал его паспорт, приготовленный для пограничного контроля, и объемистый бумажник, из которого торчали края разноцветных купюр и уголок кредитной карточки «Виза-Голд». Наивный инглишмен, вероятно, посчитал – раз на его туманной родине в вагонах класса «люкс» ворье косяками не шастает, так он может ожидать того же, путешествуя по бескрайним просторам бывшей Страны Советов. Даже дверь в купе не удосужился закрыть! Лошарик. Будь на моем месте обычный крадун, коих в поездах дальнего следования всегда хватало с избытком, бедолага расстался бы с покоем на ближайшие несколько дней, пока добрые дяди из британского консульства в Питере не восстановили бы его «утерянный при невыясненных обстоятельствах» паспорт. Но даже от соотечественников он все равно не получил бы материальную компенсацию за ротозейство и недопустимую, на одной шестой части суши веру в людскую честность. Интересно, что подумал бы этот седой почтенный джентльмен, если бы вдруг обрел способность к телепатии и узнал, какие криминальные мысли крутятся сейчас в голове его простоватого на вид соседа по купе и сколько театрально-шпионского реквизита сейчас налеплено на его несчастном лице?

…Когда поезд благополучно пересек обе границы, я вышел в тамбур, закурил и принялся терпеливо ждать, пока угомонятся разбуженные бравыми защитниками рубежей путешественники. Я непроизвольно улыбнулся, представив себе такую картину: кто-то из страдающих бессонницей пассажиров выходит из купе по нужде и видит попутчика по вагону СВ, склонившегося возле одной из запертых дверей и дующего из дезодоранта «Иллюзия» с насаженной на распылитель трубкой в вентиляционную решетку. Видимо, с целью придания тамошнему микроклимату приятного благоухания. Сто против одного, 4то, став свидетелем такого, в высшей степени странного поступка, ночной ссыкун не стал бы задавать глупых вопросов. Но был вполне способен поведать об этом удивительном доброхоте первому же попавшемуся собеседнику…

Так что в целях максимальной безопасности предприятия я выдержал долгую паузу после отхода поезда от Печор. И, как выяснилось, не напрасно. Когда я снова вышел в коридор, он был пуст. Ни Сашка, ни его скуластый напарник больше не маячили перед дверью курьерского купе.

На всякий случай я выждал еще пять минут, потом осторожно выглянул снова. Никого. Пора!

Мне понадобилось не больше полминуты, чтобы достичь нужной двери, нагнуться, приставить надетый на распылитель отрезок шланга к решетке, выпустить содержащийся в баллончике газ, а затем перебежать в тамбур. Береженого бог бережет. Я не хотел впасть в кратковременную летаргию вместе с курьером и его телохранителями, по чистой случайности глотнув созданного израильтянами усыпляющего газа.

Время ожидания тянулось ужасно медленно, однако я предпочитал не торопиться. И лишь когда до прибытия в древний Псков оставалось всего минут сорок пять, я решил, что пора переходить ко второй части операции, вновь приблизился к купе и приложил ухо к двери. Тишина. Тогда я громко постучал. В ответ – ни звука. Дрожащей от напряжения рукой я достал из кармана проводницкие гранки и разблокировал запертый изнутри примитивный замок. Дверь бесшумно отъехала в сторону, и у меня на миг потемнело в глазах – так сильно подпрыгнуло давление. В ушах стоял нестерпимый гул, я слышал каждый удар своего взбесившегося сердца и бурный, словно горный поток, бег крови по венам.

Все трое пассажиров купе спали мертвым сном. Курьер и громила с квадратной челюстью – откинувшись назад и привалившись затылками к мягкой спинке сиденья, справа от меня. На коленях блондина покоился отделанный серым пластиком несгораемый кейс, как всегда – пристегнутый «браслетом» к запястью его левой руки. Сашка Жук с тихим сапом давил на массу на сиденье слева, положив руки на столик и оперевшись на них щекой. Рядом стояли пустая бутылка из-под минеральной воды и лежал пистолет Стечкина в кожаной кобуре. Достаточно было взглянуть на лица спящих, чтобы понять – отключились ребята капитально. Ни один из спящей троицы не пошевелил бы даже мизинцем, не дрогнул веком, рвани я сейчас в купе шумовую наступательную гранату!

Мокрой, слегка дрожащей ладонью я дотронулся до гладкой поверхности кейса и почти физически ощутил, как перекатываются, шелестят внутри зеленые американские деньги. Будь у меня сейчас инструмент, чтобы перекусить цепочку из специальной высокопрочной стали, и все это фантастическое богатство через мгновение могло быть мо… могло стать нашим с Катей. И все, что нам оставалось бы сделать – это дождаться открытия представительства «Вест Юнион», сдать бабки ошалевшему клерку, доехать до аэропорта, сесть в самолет на рейс «Пан Ам» и поздравить себя с успешным завершением опасной авантюры. В том, что в следующий раз все сложится именно так, я уже не сомневался ни на йоту. Репетиция ограбления прошла просто блестяще! Как бы в подтверждение нашей маленькой удачи, я похлопал спящего курьера по щеке и тихо сказал, не в силах сдержать торжествующей улыбки:

– Спи, дружок, спи… Еще не время просыпаться… Баю-баюшки-баю! Нам тревоги по…

И тут за моей спиной вдруг неожиданно послышался показавшийся мне невероятно громким, словно выстрел из пушки, звук открываемой двери. К счастью – не этого купе. Одного из соседних. Я застыл соляным столбом и перевел дух лишь тогда, когда приглушенные мягкой ковровой дорожкой шаги стихли где-то в районе туалета и раздался хлопок закрывшейся двери в тамбур. Вот и он, тот самый случайный ночной курильщик. Застань он меня сидящим на корточках перед дверью, с «дезодорантом» в руке – и вся затея теоретически могла накрыться медным тазом. Но сегодня мне определенно везло. Не стоило злоупотреблять этим подарком судьбы. Пора было сваливать.

Кажется, я не слишком точно рассчитал время. «Балтика» начала медленно, но вполне ощутимо сбавлять ход, а в окнах стали все чаще мелькать желтые фонари и светящиеся где-то вдали окна жилых домов. Глухой лес сменился утопающими в ночном мраке строениями, один за другим проносились железнодорожные переезды со шлагбаумом, мерцающими красными глазами предупредительного семафора и неизменными будками, и я понял, что с минуты на минуту наш поезд прибудет на станцию Псков.