Дитя падшего бога

Сгэйль вздохнул, спрятал камень и вернулся к своим подопечным. Прежде чем они тронутся в путь, ему предстояло исполнить еще одно малоприятное дело.

— Что случилось? — спросила Магьер.

Эльф только сейчас обнаружил, что она смотрит на него с нескрываемым подозрением. Он подошел к своему дорожному мешку, достал две длинные черные ленты из плотной ткани и отвязал от мешка свернутую веревку.

— Есть еще одно условие, и вам оно наверняка не понравится.

Магьер тотчас напряглась, а Лиишил впился взглядом в веревку.

С Магьер лучше всего говорить прямо, начистоту и не мешкая. Сгэйль поднял повыше черные ленты:

— До того как устроиться на ночь, мы прошли совсем немного. Настоящий поход начнется сегодня, но только если вы согласитесь на мое условие. Конечная цель нашего путешествия — тайна, которую знают лишь немногие старейшины аруиннасов и Ан'Кроан… да еще те анмаглахки, что оказались достойными этой чести. Я не могу допустить, чтобы вы узнали точную дорогу к этому месту.

— К чему ты клонишь? — осведомился Лиишил.

— Вы должны идти с завязанными глазами, — ответил Сгэйль. — Всю дорогу туда и обратно. Вы поклянетесь честью, что не станете снимать повязки, а иначе я не дам вам и шагу дальше ступить.

Магьер фыркнула. Черные волосы, растрепавшись, обрамляли ее бледное лицо с темными глазами.

— Чем дальше, тем интереснее, — пробормотала она. — Ты и впрямь думаешь, что мы на это согласимся?

Малец подобрался ближе, не издав ни звука.

Когда Сгэйль заглянул в глаза этого удивительного маджай-хи из внешнего мира, смятение охватило его еще сильнее, чем когда пес в упор глядел на него в ялике. Уже не единожды Малец показал, что способен понять его намерения. Но поддержит ли маджай-хи его сейчас, поможет ли в том, чего он хочет добиться от Лиишила и Магьер?

Сгэйлю совсем не хотелось пренебрегать добрым отношением того, кто осенен силой Духа.

— Вы будете идти, держась за веревку, — сказал он, обращаясь к Лиишилу. — Так наше продвижение изрядно замедлится, но если мне придется повернуть назад — вам же хуже. Так что решайте: доверитесь ли вы мне, как доверились тогда, в селении моего родного клана, когда отдали свое оружие?

— И какой был от этого прок? — огрызнулась Магьер. — Твои сородичи нас едва не прикончили!

— Я защитил вас тогда, — хладнокровно ответил Сгэйль. — Я сумею защитить вас и теперь. Этот поход задуман ради Лиишила, и, если он согласится на мое условие, тебе придется подчиниться его решению. Иначе мы повернем назад.

Магьер дрогнула и искоса глянула на Лиишила.

Сгэйль хорошо знал, что в глубине души Магьер, несмотря на свой вспыльчивый нрав, сумеет довериться ему. У нее это неплохо получалось и прежде.

Лиишил еще не надел доспех, и ветер трепал его мешковатую рубаху. Он стоял, неуверенно поглядывая то на Магьер, то на Сгэйля, покуда Малец не встал позади Сгэйля.

Маджай-хи глухо заворчал, затем фыркнул и, подняв морду, отрывисто гавкнул на Лиишила: «да».

Лиишил шумно выдохнул:

— Ладно… но тогда нам еще понадобятся посохи.

Он протянул руку и взял у Сгэйля черные ленты. Магьер, уперев руки в бедра, демонстративно отвернулась, но вслух возражать не стала.

Сгэйль судорожно сглотнул и поглядел на Мальца. Маджай-хи сморщил нос.

— Мне надо поговорить и с ним… наедине, — добавил Сгэйль.

— С Мальцом? — удивился Лиишил. — О чем это?

— Я понял, что он выразил свое согласие, — ответил анмаглахк. — За то время, что мы путешествуем вместе, я узнал и это, и то, что он все понимает… и что у него на все есть свои цели и причины.

Магьер оглянулась через плечо, но ничего не сказала на это откровенное признание в том, что Сгэйлю ведома необыкновенная сущность Мальца. Лиишил попросту отвернулся и начал собирать одеяла и тюфяки.

Сгэйль отошел к сосновой рощице и знаком пригласил Мальца последовать за ним. Повернувшись спиной к стоянке, эльф опустился на одно колено и дождался, когда пес встанет перед ним.

— Выслушай меня, — прошептал Сгэйль. — Твои сородичи… во всяком случае те, кто подобен тебе телесным обликом… защищали и охраняли мой народ с незапамятных времен. Я хочу, чтобы ты поклялся их кровью. Поклянись никому не открывать дороги, по которой мы пойдем, и того, что мы узнаем в конце этой дороги. Я веду этим путем Лиишила, потому что дал слово так поступить, но зачем, для чего мы здесь — я не знаю. Если ты хочешь, чтобы он шел дальше, — а ты хочешь, я вижу, — тогда не будь помехой в моем деле. Поклянись.

Малец переступил с лапы на лапу, глянул за спину Сгэйлю — туда, где остались его спутники. Когда он снова обратил взгляд на эльфа, его мощные челюсти чуть заметно подрагивали, словно в беззвучном рычании, хотя на самом деле пес не рычал. Наконец он моргнул и отрывисто гавкнул.

Сгэйль достаточно часто был свидетелем подобных сцен и знал, что означает этот краткий лай, а потому вздохнул с облегчением:

— Благодарю.

Он выпрямился, посмотрел наверх, за гранитные ступени предгорий. Вглядевшись в самую невысокую гору, Сгэйль едва различил ее вершину, скошенную, растрескавшуюся, — жерло древнего вулкана. Издалека гора ничем не отличалась от соседних пиков.

Малец уже успел вернуться на стоянку, когда Сгэйль наконец двинулся назад.

Чейн потерял счет ночам. Они пробирались на восток через Коронный кряж, спускались в долины и ущелья, поднимались на седловины и перевалы между высокими пиками — и так до бесконечности. Лишь когда небо впереди, на востоке, начинало светлеть, они позволяли себе остановиться и, наскоро разбив лагерь, заползали в палатки и, укрывшись от дневного света, проваливались в сон. С наступлением сумерек они вставали и снова выходили в путь.

Пятеро оставшихся диких вампиров ослабели от голода. Чейн через ночь-две поил их чаем, а Вельстил — гораздо реже — раздавал по глотку жизненной силы, хранившейся в склянках коричневого стекла. А затем окрестности начали изменяться.

Все чаще им встречались по пути высохшие, скрюченные деревья, все чаще между пластами снега чернели пятна обнаженной земли. Вскоре полосы дерна и заросли кустарника стали привычной деталью пейзажа, и наконец удручающе однообразное зрелище — мерзлая земля и груды камней — осталось в прошлом.

— Берег, верно, уже недалеко, — сказал как-то ночью Вельстил, вглядываясь в темноту за каменистой седловиной между склонами двух гор. — Останься с дикими тут и обустрой лагерь. Я пройду немного вперед, поразведаю.

Чейн не стал утруждать себя ответом и огляделся по сторонам, выискивая подходящее место для палаток. Темноволосая молодая женщина топталась у него за спиной, не отходила ни на шаг. От нее неизменно было больше пользы, чем от других диких. Если бы только она могла говорить: Быть может, она поведала бы Чейну о своих научных изысканиях… бывших научных изысканиях.

Вельстил рявкнул на диких вампиров, повелев им оставаться на местах, и ушел.

Чейн отогнал праздные мысли, но тоска по разумной, ученой беседе очень скоро вернулась к нему. Он закрыл глаза и мысленно представил себе Винн — смуглое овальное лицо, блестящие глаза…

Глухие шлепки вырвали его из грез, и он открыл глаза. Темноволосая женщина заползла на усыпанный камнями склон и стояла на четвереньках перед отвесной скальной стеной. Это она хлопала по камню ладонью, чтобы привлечь внимание Чейна. Все-таки у нее сохранилось некое подобие человеческого разума.

Чейн поднялся на склон. Женщина нашла место, где у стены можно было натянуть холст и устроить для них укрытие от солнечного света. Она взяла у Чейна сверток холста, и они принялись за дело. Чейн уже почти закончил свои труды, когда женщина схватила конец веревки, которую он держал в руке, и принялась обматывать веревку вокруг вогнанного в землю колышка.

Он вдруг указал на себя и более сипло и глухо, чем обычно, проговорил:

— Чейн… меня зовут Чейн.

Ответа он не ждал. Ему просто отчаянно хотелось услышать хоть какой-то осмысленный звук после ночи, проведенной под животный гам диких вампиров и затяжное молчание Вельстила. Женщина перестала возиться с веревкой и подняла взгляд на Чейна.