Страница 22 из 115
— Покормим их напоследок, но пищи дадим не больше, чем всегда, — распорядился Вельстил. — Потом ты соберешь все припасы, какие удастся здесь найти. Сегодня уходим.
Чейн поднялся по лестнице и тяжелым взглядом уставился в глубину коридора. Кровь, исторгнутая Вельстилом на каменный пол, давно уже почернела и высохла. Стоны и скулеж безумных вампиров с наступлением темноты стали громче. Вот только из келий по правую сторону коридора не доносилось ни звука.
Всего одна дверь справа была по-прежнему закрыта деревянной жердью. Вельстил проскользнул мимо Чейна и открыл ее.
В келье валялись два ссохшихся трупа. Хотя на них все еще оставалось монашеское облачение — светло-голубые сюрко, темные рясы, — определить, мужчины это или женщины, было нелегко; впрочем, один из мертвецов был явно более хрупкого сложения. В этом зрелище для Чейна не было ничего неожиданного, и все же, зная теперь, насколько родственные были здешние обитатели ученым-Хранителям и миру, в который он так стремится попасть, при виде этих трупов Чейн окаменел.
В довершение худшего, на кровати скорчился третий — пока еще живой — обитатель кельи. Он зарылся лицом в угол, как будто хотел спрятаться. Затем чуть повернул голову в монашеском клобуке и боязливо глянул в сторону двери.
Приятное возбуждение, которое охватило Чейна в предвкушении трапезы, поблекло.
Монах был на вид никак не старше тридцати лет — изнуренный жаждой, голодом и недосыпанием. Вельстил без колебаний направился к нему и ухватил за ворот рясы.
Молодой монах судорожно втянул воздух, но закричать не успел. Вельстил ударил его кулаком в висок, и тот, потеряв сознание, рухнул поперек кровати.
Чейн молча стоял в коридоре у входа в келью.
— В чем дело? — спросил Вельстил.
Чейн поднял взгляд. В лице Вельстила не было ни жестокости, ни даже тени жажды — одна только холодная решимость.
— Я закончу здесь, — сказал Вельстил, так и не дождавшись ответа. — Обшарь кладовые. Собери все, что может нам пригодиться. И поищи чистые рясы или запасную одежду для наших новых спутников. Не хочу, чтобы их нынешний вид привлек ненужное внимание.
Чейн спустился по лестнице, задержавшись лишь затем, чтобы зажечь фонарь от угасающего огня в очаге.
Что еще он мог сделать? Сразиться с Вельстилом за жизнь этого монаха, сразиться с помощью кулаков или чар? То и другое бессмысленно. В первом случае Вельстил его уже однажды превзошел, что же касается второго…
Творить вспышки огня или света, создавать фамильяров — в драке эти умения вряд ли пригодятся. В отличие от Чейна, который в своем чародействе полагался на ритуалы и заклинания, Вельстил предпочитал магические артефакты. Впрочем, Чейн и сам время от времени занимался изготовлением артефактов, а потому логично предположить, что и Вельстил мог пользоваться заклинаниями, предпочтя их быстрое действие медлительному, но мощному воздействию ритуала. А ведь у старшего вампира не одно десятилетие опыта в подобных делах.
Опять-таки Вельстила могут защитить его новые слуги, которых сейчас ожидает трапеза, а затем — служение своему создателю.
Чейн вошел в коридор у входа, поднял засов на двери первой кладовой — и в этот миг наверху раздался пронзительный крик.
В стенах обители заметалось душераздирающее эхо. Молодой монах истошно вопил от ужаса, очнувшись в тот самый миг, когда в него безжалостно впились ледяные пальцы и клыки творений Вельстила. С каждым новым криком зверь, обитавший внутри Чейна, бился и метался все неистовее… а потом крик резко оборвался.
Чейн вошел в кладовую и поставил на пол лампу. Ни о чем не думая, он перебирал одежду, одеяла и куски холста, из которого можно было смастерить и навес, и дорожные мешки. Обнаружил стопку темных монашеских ряс — и застыл.
В памяти его всколыхнулись картины старых казарм в Беле. Одеяния, которых касались его пальцы, были так… так похожи на серые мантии, которые носили молодые Хранители.
Так похожи на то, что носила Винн.
У нее не было ни власти, ни силы в отличие от тех, кто получает их только по праву рождения. Не было призрачной влиятельности, которая возносила бы ее превыше всех прочих людей. Нет, Винн возвысила себя куда более осмысленным путем.
Чейн с силой стиснул пальцы, комкая темную шерстяную рясу, которая лежала наверху стопки. И попытался задушить неотвязное чувство ложного голода. Затем сгреб охапку одежды и швырнул в коридор.
Он собрал все припасы, какие могли пригодиться в дороге, и сложил их грудой в прихожей. Холстина, толстые шерстяные одеяла, чтобы укреплять палатки, фонари, кресало и трут, ножи и все прочее, что может послужить оружием, а также чайник, чайные листья и несколько фляг для воды. От Вельстила Чейн узнал, что даже вампирам необходимо пополнять запас влаги в организме, когда у них нет (или почти нет) возможности кормиться кровью. Наконец Чейн вернулся к лестнице на второй этаж, и когда он шагнул на последнюю ступеньку, то едва сдержался, чтобы не броситься назад.
Двери всех келий по левую сторону коридора были распахнуты настежь. В коридоре стоял Вельстил, а вокруг него топтались шестеро обращенных.
Чейн не испытывал отвращения к сильным запахам, но вонь мочи и испражнений показалась ему омерзительной. В момент гибели у живого существа опорожняются мочевой пузырь и кишечник, а эти шестеро не мылись с самой первой ночи своего посмертия. Их грязные рясы были изодраны в клочья, когда в безумии голода они нападали друг на друга. Все шестеро были с ног до головы покрыты засохшими пятнами черной вампирской крови, и только их лица и руки были густо вымазаны свежей кровью их последнего собрата.
Двое из обращенных были совсем еще юноши, лет двадцати с небольшим, но они припали к полу на четвереньках, точно звери, ворча и принюхиваясь. У одного изо рта обильно текла розовая слюна.
Позади Вельстила стояла — уже не на четвереньках — женщина постарше. Она покачивалась и, глядя по сторонам, что-то едва слышно бормотала, но в ее бормотании не было смысла. Рядом с ней сидел на корточках с видом потерявшегося щенка безбородый мужчина с седыми волосами — тот самый, из первой кельи, что растерзал свою молодую соседку.
А вот и она сама, женщина, которую Чейн захотел спасти…
Она съежилась, прижавшись к стене, половину лица закрывала спутанная копна темно-каштановых волос. Когда-то она, вполне вероятно, была хороша собой, но теперь Чейн не сумел определить, так ли это. Ее лицо, горло, запястья, обнаженная грудь были покрыты полузажившими ранами, которые особенно резко выделялись на мертвенно-бледной коже. Женщина слишком скудно питалась, чтобы у нее хватило сил полностью исцелиться. Когда она глянула на Чейна, глаза у нее стали почти бесцветными и лицо передернулось, то ли от голода, то ли от страха.
Шестой обращенный стоял, привалившись спиной к стене. Он был мускулист и плотно сложен, и пальцы его рук, прижатых к каменной стене, скрючились, словно когти. Черноволосый, курчавый, с массивной нижней челюстью, он принюхивался, точно волк, — принюхивался к Вельстилу, напряженно вглядываясь в спину своего создателя.
Чейн ощутил, как в него один за другим впиваются горящие взгляды обращенных. Жажда, терзавшая их, все громче отзывалась и в нем, но на Вельстила, похоже, это не действовало.
— Я позаботился, чтобы они оставили кое-что и для тебя, — сказал он.
Вельстил счистил со своего плаща почти все комья засохшей грязи и прочие следы путешествия по бездорожью. И аккуратно зачесал темные волосы, открыв белоснежно-седые пятна на висках. Перед Чейном опять был тот самый благообразный господин, с которым он познакомился в Беле, — разве что чуть-чуть поизносившийся в дороге. И стоял он в окружении своих вонючих рабов словно аристократ среди почтительной дворни.
Вот только глаза у него были совершенно ледяные, напрочь лишенные даже тени голода. Он понятия не имел о том, что натворил здесь… что вынудил натворить Чейна.
Вельстил качнул головой в сторону последней двери с правой стороны коридора: